– Тебе страшно? – спросила сестра Че.
– Нет, – ответил назгул. – Я четвертый раз развоплощаюсь, чего тут бояться.
Громко, захлебываясь, застучал пулемет. Глиргвай машинально отметила короткое повизгивание поворотного механизма. «Он уже разогрелся», подумала эльфка. – «Квенди обожжет руки, когда будет ставить следующий диск».
– Да, – произнесла друидка. – Конец – это всегда начало. Ты снова вернешься в этот мир. Ну, а пока отдохни, ты славно поработал… Поспи.
– Да плевать я хотел на сон и в особенности на ха, работу, – ответил Хелькар.
Как только сестра Че перестала удерживать облака, они разошлись. Ущелье было залито стальным светом Ифиль, и вся передняя часть шлема уже мерзко блестела от крови.
– Чего мне на самом деле жаль, это что мы больше никогда не встретимся, – эльф начал говорить медленнее, паузы между словами делались все длиннее.
Тварь, изогнув шею назад, облизала окровавленный шлем и вдруг дико, ужасно заскулила. Ее мозг уступал размерами не только мозгу белки, но даже и хорька. Однако некоторые вещи тварь понимала. Назгул ласково похлопал ее по боку.
– В каких богов ты веришь, Хелькар? – спросила друидка. – Все гросайдечи, которых мы убили, станут поминальной жертвой тебе. Скажи лишь, какому богу послать их, и я произнесу формулу.
– Чи гросайдечей уже пожрано Эрустимом, это все из-за него… Я многих знал, но с немногими разделил счастье боевой дружбы, – продолжал назгул. – Со временем уходят те, кого любишь, а искать новые привязанности не хочется – сердце устает от потерь.
Глиргвай не выдержала и всхлипнула снова.
– Если будешь скучать по мне, приходи, – сказал Хелькар.
По его голосу эльфка поняла, что он улыбается – там, под шлемом, под крошевом раздробленного лба, холодные губы с трудом складываются в улыбке.
– Я буду появляться здесь, – произнес назгул. – Поговорить мы не сможем, это будет как голо… как картинка. Но я увижу тебя, если ты придешь.
– Я приду, – сказала Глиргвай.
– Обнимите меня, – сказал Хелькар.
Тело его оказалось холодным и твердым, как дерево. Возможно, тут все дело было в толстых, жуткого вида доспехах, которые появились на эльфе, когда он надел кольцо.
Тварь взвыла последний раз, и в тот же миг они исчезли – последний раб кольца и чудовище, созданное больной фантазией давно забытого властелина тьмы. Глиргвай и сестра Че оказались в объятиях друг друга.
От Хелькара Ангмарского остались только черные пятна крови на снегу и меч, косо воткнутый в снег.
День не задался с самого утра. Точнее, с ночи.
В самый глухой час задергалось и зажужжало магическое блюдце. Змееслав проснулся в ужасе, не понимая, где он находится и что его разбудило. Бирюзовое яблоко горело голубым светом, бешено катаясь по плоской тарелке телепатической связи. Змееслав коснулся яблока рукой, устанавливая контакт. С магической тарелки на старшего химмельриттера глянул Искандер, помощник дракона. На время своего отсутствия Черное Пламя поручил курировать операцию ему. Начальник императорской гвардии должен был оказывать химмельриттерам всяческую помощь и содействие. Для того, чтобы можно было связаться с Искандером, каждому старшему в тройке Черное Пламя выдал по магическому шару.
– Где вы находитесь? – истерично завопил Искандер. – Почему так долго не отвечали?
– Потому что в Келенборносте сейчас ночь, – хмуро сказал Змееслав. – Я спал.
– Где ваши подчиненные, Шмидт и фон Татцельберг? – так же нервно спросил начальник гвардии.
Змееслав пожал плечами.
– Ганс и Зигфрид спят в своих покоях, надо полагать, – ответил старший химмельриттер.
– Вы уверены, что они еще живы? – спросил Искандер.
После этого вопроса Змееслав проснулся окончательно.
– Гросайдечи опутали наши покои магической сетью, – сказал он спокойно. – Никто не сможет проникнуть внутрь до их возвращения.
Змееслав умолчал, что каждый, кто попытается это сделать, через три часа покроется кровоточащими язвами жуткого вида. Старшему химмельриттеру это показалось шуткой очень дурного тона, но отговорить Дитриха, своего дракона, он не смог. Дитрих заверил Змееслава, что язвы совершенно не опасны для здоровья и через неделю пройдут, не оставив и следов.
– А где сами гросайдечи? – спросил Искандер уже более спокойно.
– Посадник предлагал им разместиться на центральной площади, – сказал Змееслав. – Но гросайдечам там не понравилось. Они улетели куда-то.
– Куда?
Змееслав пожал плечами. Он пытался выяснить это у Дитриха. Но дракон не смог объяснить старшему химмельриттеру, где находится место, в котором гросайдечи собирались ночевать. Змееслав понял две вещи: связаться со всадником телепатически дракон оттуда не сможет, и там совершенно безопасно. Когда химмельриттеры обсуждали загадочное заявление гросайдечей, Ганс предположил, что гросайдечи перемещаются в какой-то другой мир. Фон Татцельберг сказал мрачно:
– Лишь бы не в Подземный.
– Зиги, да хоть бы и в Подземный, – возразил Змееслав. – Лишь бы они смогли вернуться оттуда.
Тем временем Искандер продолжал, несколько успокоившись:
– Не покидайте Келенборност до прибытия армейского конвоя. Батальон Черных Скорпионов уже на марше, они прибудут к вам завтра к вечеру. На Горб Синкляра выдвинетесь под прикрытием, ясно?
– Я подчиняюсь приказам только Первого Химмельриттера, – сказал Змееслав. – Да и мы с гросайдечами сами себе конвой.
Он крутанул бирюзовое яблоко в противоположную сторону, разрывая контакт. Затем положил яблоко в верхний ящик тумбочки, а тарелку забросил под кровать, чтобы Искандер не смог вызвать его снова. Старший химмельриттер откинулся на подушки и закрыл глаза. Но сон не шел. Змееслав долго ворочался, поминая Искандера недобрым словом.
Проснувшись утром с тяжелой головой, Змееслав не обнаружил на тумбочке перстня, подарка отца. Игнат передал своему сыну страшное оружие Разрушителей – Палец Судьбы. Магический артефакт представлял собой иглу из черного хрусталя длиной около трех дюймов, оправленную в свинец. Разрушители призывали через Пальцы Судьбы мертвую силу. Змееслав долго отказывался носить артефакт. Способности Игната к управлению мертвой силой его сыну не передались, и воспользоваться Пальцем Судьбы он все равно не смог бы. Однако брат Змееслава по матери, который был мастером на все руки, изменил оправу артефакта, прикрепив к ней два кольца. Разрушители носили артефакты на шее, но теперь Палец Судьбы надо было носить на левой руке. Магическая энергия Змееслава, пройдя через созданный Марфором преобразователь, становилась мертвой силой. Старший химмельриттер называл измененный артефакт перстнем-кастетом и очень дорожил.
Изрыгая ругательства, Змееслав перевернул покои вверх дном. Перстень-кастет нашелся под кроватью, рядом с магической тарелкой. Очевидно, старший химмельриттер сам смахнул его на пол ночью.
Змееслав оделся и спустился на крыльцо. С неба сыпался снег. Старший химмельриттер с крайне неприятным чувством смотрел на неторопливый танец тяжелых, крупных хлопьев. Вдруг он услышал голоса. Собеседников отделяла от Змееслава только тонкая стена крылечка.
– Всех шестерых? – с жадностью спросил посадник.
«Так он уже встал», удивился Змееслав. Оинисим разместил гостей в своем доме. Вчера на праздничном ужине в честь прибытия химмельриттеров грузный, неторопливый посадник не показался старшему химмельриттеру ранней пташкой.
– Да, – горячим шепотом отвечал второй голос. Змееслав узнал воеводу Хандагора. – Сбили из катапулей, только чешуя брызнула. Ночью сегодня… Они, вишь, думали, что в темноте их в небе не увидит никто, хотели проскочить, ан нет, не вышло!
У Змееслава потемнело в глазах. Он пошатнулся, оперся рукой о стену. «Так вот почему Искандер кипятком ссал», мелькнуло у старшего химмельриттера.
Оинисим неприятно рассмеялся:
– Мы видим ночью лучше, чем днем. Уж это-то могли бы выяснить, прежде чем соваться в наш лес.
