-У меня возражения по времени сеанса, господин подполковник.
 -Слушаю вас.
  -Предлагаю первые два сеанса проводить вечером в 22 -00. Даже если нас засекут — уйдем, так как перемещаться будем ночью. Третий сеанс сориентируем на установленное время.
 -Принимаю ваши возражения. Какой будет ваш позывной?
  Ольбрихт слегка задумался, после чего ответил четко: — Предлагаю, 'Ариец'.
 -Ариец?
  Кляйст вскинул брови. — Почему 'Ариец'? Зачем с таким пафосом?
 -Не знаю. Что-то подсказало сердце.
 -Подсказало сердце? А оно не ошибается?
  Франц молчал, только сильнее сжал зубы.
 -Хорошо, пусть ваш позывной будет 'Ариец'. -Кляйст внимательно посмотрел в глаза Ольбрихту. -Просьбы есть ко мне, господин капитан?
 -Нет, господин подполковник. — Ольбрихт принял положение 'смирно'. — Возможно, позже появятся. Когда мы встречаемся с вами?
 -Через неделю. Готовьтесь. Я вас вызову для окончательной корректировки вопросов.
  Бывший 'абверовец' поднялся из-за стола, положил папку с документами и картой в сейф и впервые за весь разговор улыбнулся. Его улыбка заставила Франца внутренне напрячься. Он знал, что улыбка у старших офицеров, подобных Кляйсту, может означать вовсе не доброе и теплое расположение к гостю, а наоборот, содержать потаенную каверзу.
 -Видимо, я вам подберу несколько человек, прошедших специальную подготовку, — не замечая напряженности Ольбрихта, вставил Кляйст. — Возможно, вас встретят на той стороне наши агенты и окажут помощь. Я подумаю над этой возникшей идеей,— глаза Кляйста загадочно заискрились. В эту минуту он был похож на сомнамбулу читающего мысли и желания Ольбрихта. Тот даже отшатнулся, подсознательно почувствовав, проникновение ледяных и скользких щупалец абверовца в его внутренний мир.
 -Вы чего-то боитесь, господин Кляйст?— произнес Франц немного растеряно. Кровь отлила от лица молодого офицера.
 — Боюсь? Не смешите меня. Столько лет воюя и видя смерть, я перестал уже бояться что-либо и кого-либо. Но на войне всякое может случиться. Не правда ли, господин капитан? — зрачки подполковника еще больше расширились... — Кстати, вы слышали, что командующего армией переводят на юг?
 -Переводят генерала танковых войск Харпе? А как же операция?
 — Что вы заволновались, Ольбрихт? Не волнуйтесь. Проведение операции остается в силе. Приказ командующего никто не отменял. Но результаты операции вы будете докладывать уже генерал пехоты Йордану.... Если придется....
  Ольбрихт молчал. Он был поражен этим известием и последним высказыванием Кляйста. Он знал о хороших взаимоотношениях дяди Гельмута с генералом Харпе. Они доверяли друг другу. Только этим можно было оправдать согласование операции 'Glaube'. Как они сложатся с Йорданом, это вопрос вопросов. Будет жалко, если генерал Вейдлинг попадет в опалу к ОКВ. Хотя какое ему дело до этого? Однако... Что задумал Кляйст? Людей своих к нам хочет пристроить. Про агентов, каких-то говорил? Хочет навязать свою игру.... Не выйдет, подполковник... Ну и липкий, неприятный тип.
 -Вот и дождь кончается,— Кляйст прервал затянувшуюся паузу.
  Ольбрихт так углубился в свои раздумья, что даже не заметил, как начальник армейской разведки, подошел к окну, закурил сигарету и, открыв настежь форточку, стал наслаждаться свежим воздухом. Озоновая водяная пыль затягивалась в кабинет и приятно освежала лицо разведчика. От удовольствия Кляйст стоял с прикрытыми глазами.
 Ольбрихт вздрогнул, посмотрел на Кляйста.
 — Вы любите дождь, господин подполковник?
 -Обожаю. Но я люблю летний дождь, капитан. Лето, моя любимая пора. Помните, наше победоносное лето 41 года, господин Ольбрихт?
 После этих слов, Кляйст неохотно развернул мелкое, с белесыми ресницами лицо, загадочно взглянул на Ольбрихта. Франц не отвечая, подошел к окну. Дождь пузырился, действительно затихал.
 -Что вы молчите, Ольбрихт? Лето 41 года, начало войны с русскими. Это же был наш триумф!
 Франц глядел в одну точку. Его взгляд был далеким и отрешенным. Затем у него дернулось веко и по щеке изуродованной шрамом, вдруг скатилась непрошеная слеза. 'Что-то я расчувствовался'— подумалось в эту минуту Францу. — 'Неужели известие о смене командующего меня так вывело из строя? Или дьявольский гипнотический взгляд Кляйста, так разрушающе действует на мою психику? Нет, что-то другое. Другое? Ну конечно, другое...Лето 41 года.... — Из глубинных сгустков памяти Франца всплывали одна за другой картины заходящего июльского солнца, высокой сочной некошеной травы, луговых цветов, много луговых цветов. Маленькая речушка. И.... Глаза! Необыкновенной глубины небесного цвета глаза! Большой огненный шар тонул в этих глазах, ослепляя его последним меркнущим лучом. И потом, потом....
 Потянуло прохладой. Он поежился. — Хватит ныть, капитан. Возьми себя в руки. Нечего этому армейскому хлысту показывать слабость, — вдруг вмешался в раздумья внутренний голос. Франц встряхнул головой, она у него почему-то болела. — 'Интересно, лис Абвера знает обо мне что-то или только догадывается? И почему он вдруг спросил о 41 годе?' — Смелее Франц, я с тобой, — вновь зазвучало в правом полушарии. — Ты себя еще не раскрыл. Твоя осведомленность об этой войне нам на руку. Скоро этому хлысту гнить в гестаповских застенках после покушения на фюрера. Но об этом позже, после операции. Иди в наступление.
 Тем временем, Кляст с любопытством наблюдал за командиром танкового разведывательного батальона. -С вами что-то случилось? — усмехнулся он. — Нужна помощь? -Глаза сощурились. Немец выпустил колечками дым.
 Франц молчал, все еще сосредоточившись на одной точке в окне.
 — Я слышал о вашем бесстрашии,— не отставал от капитана Кляйст, стряхнув пепел в пепельницу.— Рыцарский крест, знаю, вы получили за спасение командира дивизии под Курском. Так отчаянно дерутся люди, пережившие личную драму. Я прав, господин Ольбрихт?
 Франц наконец оторвался от окна, бросив на подполковника обжигающий взгляд, бесцеремонно ответил старшему офицеру:
 -Давайте говорить о деле, господин подполковник!
 -О деле, так о деле. Зачем вам эта операция, капитан? Она изначально провальная. Вы ищите смерти, Ольбрихт? Или вам не хватает к рыцарскому кресту дубовых листьев? Вы что такой фанат наци или так тщеславны?
 -Я сказал о деле, господин подполковник!!! -Офицер вплотную придвинулся к армейскому разведчику. Дыхание тяжелое. Глаза налиты кровью. Еще мгновение и он раздавит Кляйста широкой, мощной грудью.
