3. Использование такой командной системы, противоречащей всем принятым нормам, полностью нарушило структуру ставки еще до того, как она была окончательно сформирована.
4. И последнее, но не менее важное: кризисные моменты в ходе этой кампании выявили все недостатки характера Гитлера и отсутствие у него военных знаний, и его руководство войсками на более поздних этапах войны – яркое и ужасное тому доказательство.
Если подробнее, то 12 декабря 1939 года, как раз когда началась Русско-финская зимняя война, гросс-адмирал Редер предупредил Гитлера об угрозе для германских стратегических планов и военной экономики, которая возникнет в случае оккупации Норвегии Британией (см. пункт 1); понятно, что в данном случае он не просто использовал свое неоспоримое право, но и как главнокомандующий кригсмарине выполнял свой долг. Тогда Редер не знал, что у них с Черчиллем была одна и та же мысль; именно в это время Черчилль, занимавший пост первого лорда адмиралтейства, настаивал на оккупации наиболее важных портов Норвегии, включая Нарвик и Берген, чтобы таким образом обеспечить Англии господствующее положение на норвежском побережье. Фактически было бы серьезным нарушением долга со стороны Редера, не изложи он свою точку зрения, ведь для нее имелись веские основания. Обязанность государственного деятеля – делать выводы из подобных заявлений; таковы, по крайней мере, общепризнанные взаимоотношения между политикой и военной стратегией.
Гитлер сделал выбор в пользу решения этой проблемы военными методами. В тот же день он обсудил этот вопрос с Кейтелем и Йодлем в рейхсканцелярии. В результате встал ряд вопросов, и оперативному штабу ОКВ предстояло провести некоторые исследования. Йодль так формулирует их в своем дневнике: «…два альтернативных прогноза: что получается, если нас приглашают войти; что мы делаем, если придется войти силой? ОКВ провести необходимые исследования»[63].
Может показаться, что, отдав приказ соответствующим военным ведомствам изучить альтернативные исходные данные операции, которая ставит перед германской военной стратегией совершенно новые проблемы, Гитлер, как Верховный главнокомандующий, сделал все, что было необходимо. Однако следующая запись Йодля в какой-то степени меняет это представление: «…подключить к этим исследованиям бывшего военного министра». Речь идет о Квислинге, который появился в Берлине без ведома законного норвежского правительства и фактически будучи к нему в оппозиции. Эти фразы из записей Йодля содержат, кроме того, чрезвычайно важный двойной смысл, понятный только посвященным. Гитлер явно думал о Квислинге как о человеке, который «мог бы нас позвать», или как о ценном посреднике в случае, если «нам придется войти силой». Здесь уместно привести для сравнения то место из памятной записки Черчилля, где он обосновывает свое предложение оккупировать Норвегию: «Действуя в соответствии с уставом, а также как фактические мандатарии Лиги, со всеми вытекающими отсюда последствиями, мы имеем право и даже обязаны поступиться на какое-то время некоторыми нормами тех самых законов, которые мы стремимся закреплять и подтверждать»[64].
Теперь Гитлер окончательно решился на эту авантюру. Первоначальные военные причины проведения такой операции потеряли свою остроту с быстрым завершением Русско-финской зимней войны 12 марта 1940 года; ныне ее единственным обоснованием служили политические соображения и политическая воля диктатора. Инцидент с «Альтмарком» стал еще одним стимулом, и теперь главной заботой Гитлера стало найти не вызывающий сомнений предлог для захвата Норвегии. Когда 10 марта 1940 года поступили первые новости о русско-финском договоре, Йодль записал: «Военная обстановка тревожит, поскольку, раз мир заключили так быстро, трудно будет найти подходящий повод для проведения этой операции». Через два дня он высказался даже еще яснее: «Теперь, когда между Финляндией и Россией заключен мир, у Англии нет политической причины для вторжения в Норвегию, но и у нас тоже»[65].
Эти события снова привели меня к совершенно иным выводам. Независимо от дискуссий в рейхсканцелярии и фактически не имея о них достаточной информации, я подготовил «оценку обстановки», которую представил Йодлю; в ней я особо подчеркнул, что, на мой взгляд, в оккупации Скандинавии больше нет необходимости. Обосновал я это – по-моему, убедительно – тем, что предстоящее германское наступление на западе свяжет все имеющиеся в наличии британские и французские силы, поэтому в ближайшем будущем не стоит беспокоиться по поводу посягательств британцев на Норвегию[66]. Рассуждения Йодля были прямо противоположными; он считал, что Британия, вероятно, «приберет Нарвик к рукам сразу же», как только Германия нарушит нейтралитет малых государств, начав наступление на западе. Он смотрел на эту ситуацию с совершенно иных позиций, о чем свидетельствует запись в его дневнике от 13 марта: «Фюрер еще не отдал приказ об учениях «Везерюбунг» [кодовое название Норвежской операции]. Пока что ищет для нее оправдания»[67].
Последующие высказывания и поступки самого Гитлера полностью прояснили, каковы были главные причины, заставившие его твердо держаться планов оккупации Дании и Норвегии, распоряжение о которой появилось 1 марта. Нужные слова были подсказаны ему рейхслейтером Розенбергом вечером 9 апреля, в первый день операции: «Как рейх Бисмарка родился в 1866 году, так Великий германский рейх родится из событий, происходящих сегодня». За такими общими фразами скрывалась возможность заполучить дополнительную свободу действий для ведения войны против Англии на море и в воздухе и, заглядывая в будущее, вывода немецкой военно-морской мощи за пределы узких границ Германской бухты.
Главнокомандующий кригсмарине показал, что у него имелось достаточно влияния в ставке, чтобы выразить свою озабоченность по поводу возможного захвата Скандинавии англичанами; позднее он пытался, но безуспешно, противодействовать последствиям своего поступка, подчеркивая те преимущества, которые бы мы имели, сохранив Норвегию нейтральной. Генерал Фалькенхорст тоже пытался выиграть время для дополнительных «дипломатических шагов», прежде чем принимать военные меры, надеясь таким образом вообще избежать применения силы. Гитлер ответил категорическим отказом. Офицеров, занимавших важные, но более низкие посты, Йодль осадил точно так же, как перед этим осадил меня. В дневниковой записи от 28 марта говорится: «Похоже, некоторые офицеры кригсмарине относятся к учениям «Везер» без энтузиазма и им нужен стимул. Даже трое непосредственных подчиненных фон Фалькен-хорста поднимают темы, которые их не касаются»[68].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
