комната была частью природы.
— Здесь очень красиво. Ты окружил меня красотой, — грустно произнесла она.
Константин пристально на нее посмотрел, затем закрыл дверь.
Дрожащими пальцами Морган набрала номер своей матери. После нескольких редких гудков она начала думать, что мать не ответит, но она все-таки взяла трубку.
— Алло?
— Привет, мам.
— Морган? — В голосе матери прозвучало удивление, поскольку Морган давно ей не звонила.
— Да, это я. Мне нужно кое-что тебе сказать.
— Да?
Морган нисколько не удивило, что ее мать была не в курсе последних новостей. Она не следила за жизнью богатых и знаменитых. Фото улыбающихся людей на фоне яхт и дорогих вилл злили ее.
— Я вышла замуж.
— Что ж, я рада за тебя. Но я предпочла бы, чтобы ты пригласила меня на свадьбу.
— Все произошло слишком быстро. Я беременна.
— О. — В одном этом звуке соединились боль, удивление и облегчение.
— У меня будет двойня.
— У нас в роду ни у кого не было двойни.
— Мой муж из двойни. Я должна родить через четыре месяца, но, возможно, это произойдет раньше срока. С близнецами такое бывает.
— То есть ты забеременела довольно давно?
— Да.
— Ты позвонила только для того, чтобы сообщить мне новости?
— Я хотела… Я хотела кое о чем тебя спросить, но я не знаю как. Я побоялась, что…
— Что?
— Ты когда-нибудь меня любила или ты всегда видела во мне только обузу? Причина была в деньгах? В том, что мой отец отказался поддерживать тебя материально?
— Конечно, я тебя люблю. Если бы тебя не любила, я бы не работала так много, чтобы у тебя была еда и крыша над головой.
Морган охватило чувство вины. Она была слишком строга к своей матери. Та могла от нее отказаться, но приняла решение растить ее в одиночку, хотя это сильно осложнило ей жизнь.
— Просто у меня всегда было такое чувство, будто ты не рада, что у тебя была я, — сказала она.
— Я не знаю, была ли я когда-нибудь по-настоящему чему-то рада. — Ее мать тяжело вздохнула. — По правде говоря, я никогда об этом не думала.
— Ради чего ты жила, пока я не уехала из дома?
— Я вставала каждое утро и отправлялась на работу. У нас с тобой была квартира. Не бог весть какая, но мне, по крайней мере, удалось дать тебе чувство защищенности. У тебя всегда были теплое жилье и еда. Моя жизнь вертелась вокруг этого. Я не видела ничего, кроме работы и дома, и чувствовала себя одинокой.
— Прости меня за то, что ты чувствовала себя одинокой, — сказала Морган. — Наверное, мне следовало почаще с тобой разговаривать, поддерживать тебя, но я не знала, хотела ли ты этого.
— Мне никогда не нравилось просить любви и ласки. Я хотела, чтобы твой отец меня любил, умоляла его об этом, и почувствовала себя несчастной, когда узнала, что он меня не любит. Он сказал мне об этом в лицо, и это было невыносимо.
— Ты любила его?
— Да. Потому что я была идиоткой. Молодой неопытной идиоткой. Когда он меня бросил, я загнала свои чувства глубоко внутрь себя и сделала это привычкой. Я дала себе слово, что больше никогда ни у кого не буду просить любви.
— Я хочу, чтобы ты общалась со своими внуками, — сказала Морган, внезапно поняв, что она действительно этого хочет, потому что тоже чувствует себя одиноко.
Ее мать не была холодной и равнодушной. Она просто совершила ошибку, связавшись с непорядочным мужчиной. Ей просто пришлось нелегко, и ее было некому поддержать. В отличие от Морган, на которой женился отец ее детей. Морган поняла, что не должна осуждать свою мать.
Она мысленно дала себе слово, что никогда не позволит гневу или обиде на мужчину влиять на ее отношение к своим детям.
— Мне бы тоже этого хотелось.
— Однажды я обязательно расскажу тебе, как все было. Сейчас я нахожусь в Греции.
— В Греции?
— Да. Мой муж происходит из старинного греческого рода. Сейчас я на острове, который принадлежит ему.
— На острове?
— Да. И… — Внезапно ее охватило сильное чувство, которое она до сих пор в себе подавляла. — Я тебя люблю, мама.
— Я тоже тебя люблю, дочка, — ответила ее мать. — Всегда любила. Мне было тяжело растить тебя в одиночку, но я делала все, что могла.
Морган в это поверила, потому что чувствовала необходимость наладить отношения с матерью. Потому что продолжать лелеять давнюю обиду было неконструктивно. Потому что это означало бы цепляться за прошлое, а она хотела смотреть в будущее, начать новую жизнь. Ради своих детей. Ради самой себя.
— Я буду чаще тебе звонить, мама, — сказала Морган.
— Хорошо.
— Когда подойдет срок родов, я дам тебе знать.
— Спасибо.
Закончив разговор, Морган уставилась через стекло на океан и подумала о том, что произошло сегодня.
Константин не хочет официально признавать своих детей. Она только что поговорила с матерью о вещах, о которых до сих пор даже не думала говорить.
Ее мать любила ее отца, и после того, как он ее бросил, много лет чувствовала себя одинокой и подавленной. Она стала холодной и замкнутой, чтобы себя защитить.
Морган бросило в дрожь.
Как она сможет жить с Константином, если он не будет испытывать к ней никаких чувств? Не начнет ли она в скором времени от этого уставать? Если она будет подавлять свои эмоции и делать вид, будто ей все равно, повлияет ли это на ее отношения с детьми?
Она больше не хотела ни физически, ни эмоционально отгораживаться от своей матери. Она поняла, что ее отчужденность была одной из причин, по которой ее мать чувствовала себя одинокой все эти годы. Она не винила себя, потому что ее мать вела себя не лучше по отношению к ней.
Подойдя к шкафу, Морган открыла дверцу. Внутри висело красивое ярко-синее платье со свободным подолом. Внезапно ей захотелось его надеть и соблазнить Константина.
Возможно, сейчас ей нужно именно это. Возможно, ей нужно на время перестать беспокоиться о том, сможет ли она стать хорошей матерью, насладиться тем, что происходит здесь и сейчас, и посмотреть, куда это ее приведет.
Пожалуй, именно так она и поступит.
Глава 10
Работать, находясь на острове вместе с Морган, было мучительно, но это был отличный способ ее избегать. Именно этим он сейчас и занимался, потому что в глубине души знал, что она права, и чувствовал себя виноватым перед ней.
«Ты трус, Камарас», — услышал он свой
