Послышались отдаленные вскрики и ржание лошадей — это проснулись шведы, разбуженные стрельбой. Немудрено, ибо хлопки выстрелов ночью далеко разносятся по округе. Установив растяжки на тропе, что вела от деревни, да подбросив дровишек в костер, дабы ярче светило, ангарцы ушли в темноту ночи. На утоптанной и залитой кровью лужайке остался Пер и побитый эльзасец-солдат. С минуту постояв, словно оглушенный, посреди теплых еще трупов, швед, неуверенно качаясь на ватных ногах, припустил вслед за ушедшими. Через десять минут несколько шумных хлопков, а чуть позже — и вопли раненых, донесшиеся со стороны бывшего караульного поста, заставили его прибавить ходу.
После недолгого, но весьма решительного и эмоционального расспроса Эжена Тербланша о войске Ларса Христиансена Саляев дал эльзасцу немного времени, чтобы тот вывел свой отряд в три сотни воинов на поле, лежавшее между холмом и селением. Капитан, совершенно убежденный в скором бегстве генерала Христиансена в Гамбург и почти убедивший в этом своих пленителей, также заставил их поверить в то, что он и его солдаты смогут быть полезными датскому войску. Ринат, недолго колебавшись, согласился с доводами наемника и, посоветовавшись с Бухвальдом, приказал зажечь свет прожекторов, после чего показал изумленному капитану, куда следует привести людей.
Выдав Эжену коня, Саляев лично хлопнул по крупу животного, отправив того обратно.
— Думаешь, он выполнит обещанное? — спросил Рината бывший рядом Зайцев.
— А то! Куда он денется? — с улыбкой отвечал командир батальона. — Если шведы ретируются, то вряд ли они позаботятся об эльзасцах. Я же обещал им золото и кормежку. Ты уже должен знать, что этого более чем достаточно для того, чтобы тебя носили на руках и пели гимны. Дикое время…
Зайцев молча согласился, кивая.
— Лучше расскажи, чем ты прельстил того шведа, что приперся вслед за вами и первым делом слезно попросил пожрать? — рассмеялся Ринат, похлопывая Романа по плечу.
— Стокгольмский синдром… — развел руки собеседник, также вволю посмеявшись.
Эжен не подвел, уже через полтора часа первые группы эльзасцев появились на поле и, преодолев робость, расположились близ подсвеченного места. Второй прожектор устремил луч дальше, к селению. А вскоре на оборудованные позиции минометчиков пришел приказ начать пристрелочные выстрелы. После первых трех мин, с хлопком вылетавших с поляны, минометчики поймали «вилку» и уже в рассветный час принялись накрывать позиции шведов. Через каждые пять фугасных мин использовалась химическая, для пущего эффекта. По словам капитана эльзасских наемников, шведов на этом участке было около двух тысяч, тут же располагалась и ставка генерала. Но, как уже было известно, командующий осаждавшими Глюкштадт войсками Ларс Христиансен, по всей видимости, уже улепетывал в Гамбург.
Тем временем рассветало, и защитники города уже наверняка ликовали, видя, как ангарцы обрабатывали шведские позиции на северном фасе их обороны. Когда рассвело окончательно, стало ясно, что самые крепкие прежде шведские позиции северной стороны ныне пребывают в самом жалком положении. Обстрел закончился уже давно, но над ними продолжал клубиться сизый дым. Поднимались ввысь столбы пожаров, фигурки людей и коней еще метались между развалинами домишек. А со стороны Глюкштадта уже был слышен звон колоколов, возвещавших защитников города о счастливом избавлении от осады.
— Полковник, приказывайте вашим драгунам готовиться к атаке, — спокойным тоном, отнимая от глаз бинокль и передавая его Бухвальду, сказал Саляев. — А то все лавры получит вышедший из ворот гарнизон.
— Да, майор, — кивнул Эрик, донельзя довольный произведенным эффектом от артиллерии сибирцев. — Думаю, победа будет полной! Ваши чудо-мортиры полностью расстроили оборону противника! Враг бежит, и бегство его будет всеобщим, и нам следует поторопиться, если мы желаем попотчевать наши клинки шведской кровью! Пока они не добежали до Штральзунда!
Даны отомстили за свое недавнее унижение сполна. Осаждавшие город враги, практически полностью потерявшие боеспособность, сдавались в плен сотнями. Их ловили, бегущих, пытавшихся спрятаться, вытаскивали из-под лавок, подполов, из конюшен и амбаров. Конечно, не все поддались панике, многие пытались сохранить строй и отходить в оборонительном порядке, используя кавалерию. Но отчаянная атака малочисленных шведских рейтар разбилась о поразительно скорострельные мушкеты датских драгун, которые были вынуждены открыть огонь с седла, не спешиваясь и не перестраиваясь. Гарнизон данов, что вышел из Глюкштадта, присоединился к избиению противника с величайшим рвением, преисполненный чувством мщения и великой радости. Была захвачена вся артиллерия шведов, наведенная дулами на стены города, все их знамена и штандарты. Кстати, старый генерал Христиансен погиб, защищаясь со шпагой в руке от наседавших датчан на южной стороне, в траншеях, а вовсе не пытался бежать. К бою присоединились и эльзасцы, теперь уже на стороне датчан, воодушевленные обещаниями об участии в дележе захваченных у шведов трофеев.
Ангарцы же в гущу сражения не лезли, но Саляев отрядил две сотни стрелков на конях в помощь датским драгунам, приказав, однако, на рожон не лезть. Часть неприятельского войска, числом не более семи сотен, все-таки ушла к Гамбургу, но Бухвальд не стал по этому поводу огорчаться. Он надеялся на то, что остатки разгромленного войска разнесут весть о сем деле по Бремену и Мекленбургу. Еще не очистив до конца от шведов окрестности, полковник отправил в Киль гонцов с посланием королю Кристиану. В послании монарху была и просьба майора-сибирца узнать судьбу «Хуртига» — корабля из архангельского каравана, пропавшего у норвежских берегов в начале весны. Неужели Новиков с парнями так и сгинул в холодных водах Северного моря?
На следующий день войско союзников разместилось в городе, а полковник Бухвальд принял на себя командование гарнизоном Глюкштадта, потому как прежний начальник был убит ядром еще в самом начале осады. Сейчас ему, а вместе с ним и Саляеву оставалось ждать новых приказаний датского короля. А пока надо было устроиться на месте. Ангарцы решили не искушать судьбу, и предложенный Бухвальдом постой в городе Саляев вежливо отклонил. В Глюкштадте было неуютно и грязно, улицы были завалены хламом и обломками разрушенных или сгоревших зданий, а довершал картину витающий над каменными мостовыми типичного датского города зловонный запах разлагавшейся плоти. Во избежание возможных заболеваний Ринат расположил свой отряд на брошенных шведами восточных позициях осады. Но для начала предложил полковнику отрядить всех пленных, кроме тех, кто «принадлежал сибирцам», на расчистку улочек и уборку трупов и в городе, и вокруг него. Своим пленникам, составлявшим отряд из ста двадцати молодых парней, майор-ангарец также нашел работу — шведов отправили на засыпку лишних траншей и рвов, сбор свинца и общую уборку территории, а также обустройство оборонительных позиций батальона. Охрану пленников осуществляли солдаты Эжена Тербланша, уже получившие первую часть жалованья и оттого пребывавшие в добром расположении духа, выказывая должное рвение. Капитан Эжен, как и предполагал Ринат, оказался на удивление честным, насколько можно было этот термин применить к наемнику, требовательным к подчиненным и весьма исполнительным офицером. Саляев всерьез раздумывал над тем, чтобы сагитировать эльзасца перейти на службу в ту часть Ливонии, что занимало воеводство Белова.
Швеция, провинция Скараборг, местность близ селения Оттербакен Июнь 7153 (1645)
Западная Швеция. Край бесчисленных озер, густых лесов, стоящих темной стеной. Холмистая местность с частыми выходами гранитных скальных пород. Крупные валуны, тысячи лет лежащие близ многочисленных речушек, ручейков и проток между озерцами. Но все это постепенно исчезало, по мере удаления от побережья пролива Каттегат. Впереди лежали равнинные земли провинции Эребру. А где-то там, за спиной, лежал покоренный Гетеборг — самая крупная удача датчан в этой войне. Отрядом генерала Густава Сиверса были пройдены южные земли некогда норвежской провинции Вик, не так давно и, как теперь стало ясно, ненадолго ставшей шведским Бохусленом. Последующее занятие датчанами Скараборга, еще одной провинции коренной Швеции, вызвало в Копенгагене настоящий праздник.
Получив это известие, Кристиан был на седьмом небе от счастья и приказал старшему сыну готовиться к свадьбе со шведской принцессой Кристиной. Деваться ей некуда, считал король, — война, по сути, проиграна. Финансы Стокгольма на нуле, армия разбросана от северогерманских и чешских земель до карельских лесов, а народ ропщет, желая мира и спокойствия, а главное — отмены вызванных войной налогов и рекрутчины, тяжким бременем ложившихся на простых шведов. К тому же, насколько было известно Кристиану, при дворе принцессы созрел заговор, ставивший цель убрать с политической арены некогда всесильного риксканцлера Акселя Оксеншерну. Среди заговорщиков был и фаворит Кристины — Магнус Делагарди, сын прославленного военачальника. Сама Кристина уже была готова взять власть в свои руки, отстранив канцлера. Оксеншерна чувствовал это и уповал только на победу над норвежцами и датчанами, столь нагло и самонадеянно вторгшимися в королевские земли. Для достижения победы из Богемии был вызван фельдмаршал Леннарт Торстенсон, приготовивший свой план кампании.
