В этой неразберихе одна их лис тихонько подкралась к тому месту, где можно было выбраться их пещеры. Со стороны можно было подумать, что одна их плутовок решила переждать драку в сторонке. Не было времени осуждать ее или подозревать в чем-то. Вой раненых и злобный лай отдавались громким эхом под сводами пещеры, клочья шерсти устилали ее пол, а стаи обезумевших от драки животных слились в единую лавину.
Минуту спустя одна за другой лисы стали исчезать в стене. Это Ме́ня прочел заговор, и выход из пещеры был свободен. Похожие друг на друга как две капли води, лисы беспрепятственно покидали поле боя. Вскоре рыжая лавина устремилась в проход. Разгоряченные погоней волкодавы натыкались на скалу, которая их не пропускала. Они отлетали назад и вновь кидались на стену. Магистр, наблюдавший за всем происходящим из своего кресла, парившего над общей суетой, протянул руку в направлении скалы, где бились о стену грозные волкодавы, и они ринулись за исчезнувшими лисами в погоню. Но небольшой паузы было достаточно, чтобы огромная стая рыжих лисиц бросилась врассыпную по ночному лесу, уходя от преследователей.
Позже все население Дальнего леса только и говорило о странном нашествии лисиц. Никто не мог объяснить, откуда они взялись и куда исчезли. То ли они за кем-то гнались, то ли за ними кто-то гнался, но такой огромной стаи никто отродясь здесь не видывал. Потом прошел слух, что из-за проливных дождей в соседнем лесу было наводнение, затопившее все лисьи норы, вот они и подались в новые места, ища спасения. Но это было позже, а в ту дождливую осеннюю ночь никто не обратил внимания на то, что вместе с лисицами из пещеры выскочил один маленький волчонок, который сразу же свернул в сторону и укрылся в сосновом бору. Петляя среди деревьев, он на всякий случай запутал следы, чтобы ни один из волкодавов не смог его найти. Подождав, пока шум погони пронесся стороной и затих вдалеке, волчонок осторожно стал пробраться к себе домой. Лучшей погоды для скрытного перемещения по лесу трудно было придумать, и он вскоре увидел знакомое поваленное дерево, под которым было устроено логово. Как можно осторожнее волчонок залез в свою нору, где спало все семейство. Промокший и продрогший после ночной прогулки, он свернулся калачиком и затих, пытаясь согреться.
* * *
– Ме́ня, долго я еще буду тут сидеть? Рассвет скоро! – услышал медвежонок возмущенный голос волчонка, которого он оставил вместо себя в образе заколдованной статуи. Поменявшись снами с Коготком, Ме́ня заставил его без движений смотреть на свое отражение в луже.
– Да ладно, не ворчи.
– Ага, не ворчи! Я даже моргнуть не могу. Ты мне теперь такой сниться будешь.
– А я тебе и так снюсь.
– Давай рассказывай. Что было-то?
– Да ничего и не было, я не успел ничего узнать.
– Так-таки и ничего? Где тогда так долго был?
– Ну, оказывается, лиса Лизка раньше была каким-то Луиджи. Видно, тоже приходил секреты времени выпытывать. Да только Магистр его одолел и в лису превратил. Она теперь даже никакой другой облик принять не может. Он ее заколдовал. Теперь Лизка перед Магистром выслуживается, чтобы он ее обратно расколдовал.
– А он что?
– Да он хитрый, ничего толком не говорит.
– И все?
– Ну, я там немножко пошалил.
– Как это?
– Принял облик лисы и в пещеру вошел. Хотел узнать, в чем сила Магистра.
– В какую пещеру?
– Долго объяснять, потом как-нибудь расскажу.
– Вот ты всегда так – потом да потом. А я тут сиди под дождем. Давай уж рассказывай.
– У Магистра есть какая-то призма Времени. Мне кажется, я видел ее раньше.
– Это когда – раньше?
– Когда в чашу Вечности угодил.
– А зачем ты туда угодил?
– Случайно.
– Что-то не верится мне, что ты случайно что-то делаешь.
– Почему?
– Да ни с кем из лесного народа такое не случается. Ни специально, ни случайно.
– Но ведь мы же с тобой поменялись снами, а ты говоришь – ни с кем.
– Ну, я – другое дело.
– Правда?
– Я же твой друг. Значит, у нас должно быть все поровну.
– Ну, это если бы мед был, тогда я должен был бы поделиться, а всякие там неприятности – нет. Лучше я один с этим бороться буду.
– Так ведь на то и друзья, чтобы из беды выручать. Ты рассказывай, что дальше-то.
– В общем, у Магистра есть призма Времени, которая обладает какой-то властью. Я чувствую, что с ней многое связано, хотя не знаю, что именно. Нужно эту штуку отыскать.
– Никогда тебе, глупый медвежонок, не найти ее. Призмой Времени могу владеть только я.
– Ты что, Коготок?
– Какой я тебе Коготок? Ты еще не догадался, с кем разговариваешь? Проваливай в свой сон и возвращайся в каменную статую. Быть тебе истуканом до конца дней своих, а про волчонка забудь.
– Магистр?
Да, это был именно он. Но сейчас не время нам с ним встречаться, потому что закончилась сказка о хитрой лисе.
Романтичная сова
Поздней осенью иногда бывают удивительно теплые и солнечные дни. Будто один из многочисленных карманов дождливой осени прохудился, и теплый день завалился за подкладку еще с начала сентября, а вот в ноябре она случайно нашла его, да и расщедрилась напоследок. Летом бы на это никто не обратил внимания, а вот перед самой зимой такой день становится просто подарком. Все выходят на улицу и долго-долго гуляют, вспоминая ласковое лето и себя в то время. Особенно здорово в такой полдень устроиться на скамейке в парке. Закрыть глаза и подставить лицо неожиданно теплому солнцу, которое пробивается через голые ветки деревьев, пробуждая удивительные фантазии. Они сливаются со сказками и порождают новые, и тут нам самое время вспомнить медвежонка Ме́ню, который вновь встретился с могущественным и коварным Магистром.
Ладно бы хитрая лиса притворилась кем-нибудь из знакомых медвежонка, но когда Магистр стал волчонком, да еще в их с медвежонком сне – это было нечестно. Впрочем, коварство и предательство никогда не бывают честными, они всегда выбирают самые подлые методы борьбы. А добро и справедливость не могут себе позволить быть нечестными. Они обязательно проиграют, если примут правила такой игры. Их сила – в открытости и прямоте, чем не может похвастать всякая нечисть. Так рассуждал медвежонок, вернувшийся из своего сна обратно в каменную статую.
День выдался удивительно солнечным и не по-осеннему теплым. Лужи высохли, и Ме́ня ничего, кроме пожухлой травы под ногами, не видел. Заколдованный Магистром, он не мог пошевельнуться и даже моргнуть, он мог только думать. Попытки заснуть и поменяться снами с волчонком ни к чему не привели. Коготок молчал. Он не появлялся ни во снах о малине, ни об охоте, ни о купании в пруду, которые так любил. Сознание того, что друг попал в беду из-за него, еще больше угнетали медвежонка. Надо было бороться в одиночестве. Друзей не так много в жизни, чтобы ими рисковать. Нужно только не поддаваться панике и убедить себя, что он сам все сможет.
Это в обычной жизни Ме́ня был подвижным и любил играть, теперь же он мог только размышлять, не отвлекаясь на другие дела. Удивительно, сколько можно передумать разных мыслей, если никуда не спешить. Неужели для этого нужно заболеть или попасть в беду, почему в обычном состоянии нельзя надолго сосредоточиться? Наверное, потому, что в обычной жизни так много развлечений, игр и удовольствий, что перед ними так трудно устоять, отказаться от них ради отвлеченных размышлений. Возможно, поэтому дети с ограниченными физическими возможностями или отвергнутые местной компанией замыкаются в себе и находят свой особый мир, где очень быстро взрослеют.
Ме́не непременно нужно было найти выход из такого затруднительного положения, куда он попал. Он долго перебирал в памяти своих знакомых, их разговоры и встречи, чтобы найти хоть какую-то зацепку. Ведь не зря же есть поговорка у людей – кто ищет, тот всегда найдет…
* * *
Ночь выдалась лунной, и сова по имени Соня в предвкушении хорошей охоты не торопясь выбирала жертву, сидя на ветке огромного дуба. Острое зрение, бесшумный полет и способность хорошо ориентироваться в темноте делали ее грозным хозяином ночного леса. Способность терпеливо выжидать всегда приносила Соне хорошую добычу. Заметив желанную жертву, сова мягко соскользнула с высокой ветки и, ловко маневрируя между деревьев, совершенно бесшумно в буквальном смысле слова свалилась на голову толстого бурундука, беззаботно вышедшего ночью их норы по своим делам.
– Да тише ты!
– Поговори мне еще, – и Соня сильнее вонзила свои когти в спину бурундука.
– Я слышал, что совы появляются внезапно, но чтобы так…
– Что это ты разговорился, полосатик?
– Никакой я тебе не полосатик…
– Вот как. А кто же ты, толстячок?
– Ме́ня.
– Да вы только послушайте! Теперь и бурундуки меня будут учить. Ты намекаешь на то, что Соня стала такой старой, что не отличит полосатика от медвежонка? Мне слетать за очками, или ты сильно исхудал в берлоге? Что, Тамара перестала заботиться о своих малышах?
