– Вы никогда не слышали, чтобы здесь продавали какой-нибудь экспонат оттуда?
– Не-а. Да разве я знаю, что там есть? Там до сих пор торчит священник, который изгоняет бесов из больных.
– Вы же сказали, что это музей.
– Да, в старой части. Я сотрудничал с ними много лет назад. Но одно крыло у них открыто. Там Гудзонский психиатрический центр.
«Другая версия: может, Ген – пациент?»
Норт вскочил, чем несказанно удивил Бейли.
– Чего?
– Спасибо, что уделили мне время.
Бейли проводил детектива до двери.
– Знаете, только не обижайтесь, но вы кажетесь мне больным. В смысле вы заболели. Может, вам нужно подлечиться?
Норт пропустил совет мимо ушей, зато сдержался и ничего не ответил. Его мысли были уже далеко. Священник, который до сих пор изгоняет бесов?
«Я – проклятие Сатаны».
9.55Он вытащил дорожный атлас и поискал по индексу. Округ Датчес находился на севере штата. Если выехать прямо сейчас, к обеду можно добраться.
Может, Ген сбежал оттуда? Неужели он ехал только затем, чтобы сделать то, что он сделал? Если так, то кто же был в машине? Они приехали сюда вместе?
Он позвонил в участок и попросил Нэнси отыскать номер ближайшего к больнице управления шерифа. Вдруг туда поступали заявления о краже?
Норт отбросил атлас на пассажирское сиденье. На нем спокойно лежал черный блокнот, который он так искал. Прокляв свою забывчивость, Норт сунул блокнот в карман пальто и включил зажигание. Капот «лумины» начал выдвигаться на проезжую часть. В зеркальцах промелькнула другая машина.
Би-би-и!
Норт ударил по тормозам. Ярко-красная «тойота» метнулась в сторону, стараясь не сбить велосипедиста, который ухитрился вклиниться между двумя автомобилями.
Велосипедист спокойно прокатил мимо, так и не осознав, что был на волосок от гибели.
Норт застыл.
«Идиот!»
Он смотрел вслед велосипедисту и машинально потирал ушибленное колено. В голове начала разливаться волна боли.
Детектив уронил гудящую голову на усталые руки, а волна боли раскатилась перед глазами обрывками воспоминаний. Он чувствовал, как нервы натянулись, разгораясь пламенем, которое пульсировало, растекаясь во все стороны, где-то в области затылка.
Желтое такси сердито засигналило. Сюда!
На него надвинулся капот серебристо-серой машины.
Женщина за ветровым стеклом.
Красивая женщина с длинными золотисто-каштановыми волосами, в дизайнерских солнцезащитных очках.
Норт стряхнул морок воспоминаний и покрепче вцепился в рулевое колесо. Он тяжело и хрипло дышал.
Женщина, которая в музее прыснула духами на Гена.
Он видел уже их прежде – и женщину, и машину. У Центрального парка.
Те же самые? Или просто совпадение? Или она помогала ему удрать?
Зазвонил телефон. Норт не спешил отзываться. Ему казалось, что он вот-вот нащупает ниточку.
– Норт.
На другом конце помолчали, потом раздался голос лейтенанта Хиланда. Он вздохнул, словно сожалея о том, что ему предстоит сообщить, и мрачно сказал:
– Только что звонили из Центральной. Мэнни Сиверио умер.
«Значит, я ему соврал».
Мэнни Сиверио, офицер полиции, кровь которого пролилась на ступени музея. Удар был слишком жесток.
– Когда?
– Пару часов назад.
Норт промолчал. Все изменилось, как только в деле появился первый погибший.
DD-5
10.59Стены узкого рабочего кабинета Хиланда были из тонкой фанеры и стекла. Словно стенки аквариума, они искажали все вокруг – кривые ряды столов с трех сторон, голубые обои комнаты и приглушенный гул занятых бумажной работой полицейских, с головой ушедших в расследование преступлений. И негде спрятаться.
От всего этого Норт чувствовал себя не в своей тарелке. Будто внезапно оказался в осаде внутри прозрачной башни.
– Похороны в субботу. Ты пойдешь?
– Не знаю. На самом деле я не был с ним знаком.
– Ты пытался спасти ему жизнь.
– Но не сумел.
Хиланд сидел за столом и спокойно, размеренно щелкал степлером, припечатывая листы бумаги. И говорил он так же ровно и размеренно, не поднимая взгляда на собеседника.
– Думаю, тебе нужно пойти.
Норт промолчал в ответ. Это был не приказ, так что Норт мог поступать, как знает. Руководить отделением – это политика. И сейчас лейтенант предлагал политически верный ход. Дальнейшее зависело от решения Норта.
Хиланд оторвался от папки с документами и устало выпрямился. Хрупкое сложение и невысокий рост играли ему на руку в те давние и туманные времена, когда он был еще заместителем начальника. Но он только казался безобидным. На самом деле это был проницательный и дотошный человек.
– Отделение дорожной полиции уже прислало отчет, сколько камер засняло бегство преступника из музея?
– Они говорят, что в их центре ведется запись с восьмидесяти шести камер, по всему городу. Сейчас они совмещают кадры. Но я не удивлюсь, если работающих камер было не больше двух.
– Надеешься на удачу?
– Если там ничего не будет, я вернусь и проверю все камеры в магазинах, которые охватывают часть улицы, и камеры уличных автоматов.
Хиланду не понравилась эта идея.
– Слишком много работы.
– Думаю, мне нужны только камеры на углу Восемьдесят первой улицы и Центрального парка,– осторожно промолвил Норт.– И камеры вокруг Адской Кухни.
– Уже что-то накопал?
«О чем это он?»
– Кое-что. Криминалисты работают с маслом и следами протектора.
Хиланд снова погрузился в бумаги. Он листал страницу за страницей – и написанные от руки, и распечатки,– аккуратно складывая их в стопочку.
– Здесь ничего нет.
– Я обнаружил их только вчера.
– Напишешь DD-5.
DD-5? Так назывался отчет, который детектив пишет в ходе следствия, рапортуя о проделанной работе.
«Но еще неделя не прошла!»
– Ты серьезно?
– Шесть месяцев на DD-5 – слишком много для убийства. Тем более убийства полицейского.
Хиланд хотел знать, что уже сделано, причем немедленно.
Мысли Норта начали путаться.
«Надо разобраться».
– Почему ты распоряжаешься тем, как мне нужно работать?
– Вот тут целая комната твоих коллег. Привлеки их. Работать над убийством в одиночку – безответственно.
– Это угроза?
– В некотором роде. Если я не смогу доказать, что ты справишься с делом, это тут же заметит твой старик. Так что завтра утром принесешь DD-5.
«Старик?»
Из этой темноты не было выхода.
– Я говорил с Мартинесом.
– А ему что за дело?
– Он хочет помочь.
– У него уже есть партнер.
– Он знал Мэнни. Он готов уделить расследованию свободное время, чтобы поймать ублюдка. Это не партнерство, просто он прикроет тебе спину. И это хорошо.
– Для кого? – буркнул Норт, вставая.
11.37Нэнси Монгомери, секретарша, передала Норту его факсы, записи телефонных звонков, сводки и письма.
– Звонил Эш. Сказал, что они работают над флаконом из-под духов. А велосипед, на котором ты догонял преступника, возвращен хозяину.
– Он не упомянул когда?
– Нет.
Норт вздохнул.
– Этот велосипед тоже нужно проверить.
– Я могу этим заняться,– сказал Винсент Мартинес.
Он еще не получил значка – золотого щита. Ему было двадцать шесть лет, и три года из них он проработал детективом. Он знал свое дело. Норту показалось, что парень очень серьезно и искренне относится к работе. Странно.
– Ты уверен?
Мартинес, одетый в недорогой, но хорошо сидящий костюм, стоял у карты города, рядом с которой были пришпилены фотографии Гена. Он успел проследить каждый шаг преступника, каждое движение.
– Легко. Я хочу этим заняться. Работа для мальчика на побегушках.
– Спасибо,– ровным голосом откликнулся Норт.
Но Нэнси еще не закончила докладывать о касающихся его событиях.
– Кстати, тебя ожидает посетитель.
«Что-то новенькое!»
– Кто?
– Психиатр. Звонил тебе много раз. Наконец устал и отвалился.
«Психиатр?»
У Норта мороз пошел по коже. Неужели Бейли сообщил что-то в Гудзонский музей?
– О чем он говорил по телефону?
Нэнси сунула ему пачку записок. Норт наскоро пробежал их глазами.
«Не мучают ли кошмары?»
У него потемнело в глазах.
«Что это значит?»
Норт снова прочитал эти страшные слова, потом попытался собраться с мыслями.
– У него были какие-нибудь документы?
– Спроси сам, он до сих пор ждет внизу.
– Может, мне спросить? – подхватился Мартинес.– Ты при исполнении, с тобой не должны встречаться все кому не лень. Пусть попрыгает по инстанциям.
– Нужно с ним поговорить,– не поддержал его предложение Норт.
– Вот и поговорим.
Мартинес вышел.
Норт проследил, как он подошел к человеку в возрасте, который достал из вытертого кожаного портфеля листок бумаги и протянул его полицейскому. Две сотни слов – и вся жизнь. Рука старика взволнованно дрожала.
