class="p1">Связь прервалась, но Даша не перезвонила. Ничто так не обескураживает, как внезапно исчезнувший собеседник.
Она убрала телефон в сумку и пошла к выходу. Ее остановил звонкий голос:
– Посмотрите на свой портрет!
И Даша посмотрела… Уличный художник нарисовал ее во время разговора. Он протягивал ей лист, на котором серым карандашом до мелочей были отражены ее переживания. Это лицо было живым! Оно проступало из поролоновой завесы и манило ее своей жизнью.
Она купила портрет. Дошла до Дома купцов Елисеевых и заказала ужин. Ей хотелось накормить эту женщину с портрета. Поболтать с ней за кофе, показать хорошее место, подружиться.
Она приставила портрет к бокалу и вгляделась в нее. Вот так выглядит человек, звонящий на горячую линию психологу. Вот так. Ничего необычного. Довольно хорошо выглядит. Живо.
Заметила бы она раньше в толпе того, кто говорит с психологом?.. Нет. Получается, что для окружающих никакой драмы. Все драмы – внутри нее.
Она не смогла ничего съесть. Так и сидела, глядя на портрет. Понравилась бы она А. на нем?
Портрет не поехал с ней дальше. Он остался в красивом ресторане. Откуда точно не звонят за помощью. А Даша еще не получила помощи.
Она вернулась в машину. Громко хлопнула дверью, но облако запрыгнуло за ней. Захотелось домой, прочь от уходящего солнца, от свидетелей. Но возвращаться побежденной было так страшно. К тому же город уже захватил ее, удерживал, как крепкая страховка. Город, видевший миллионы историй разбитых сердец, был добр и невозмутим.
Даша вышла из машины, придержав дверь для облака, и, смирившись, пошла с ним в тихие дворы.
За темной аркой всегда был другой мир – мир объемной тишины. В него она и погрузилась на неудобной лавочке. Отсюда позвонила по новому номеру. Но соединения не было. Один, два… пять раз. Она включила автонабор и громкую связь. Какая разница? Это всего лишь анонимный звонок в чужом дворе.
– Здравствуйте! Служба психологической помощи, – мужской голос оглушил ее.
Даша растерялась. Хотела нажать отбой. Но это было бы так заметно там, на другом конце. Шорох, суета пальцев.
– Здравствуйте, – сказала она.
И, отключив громкую связь, прижала телефон плечом.
Он задавал ей неудобные вопросы. Он не дал ей плакать снова. Он был непреклонен и настойчив. Он говорил все то, что кружилось в ее поролоновом облаке. Он заставлял ее говорить это вслух.
Сколько это длилось? Было темно. Проходили ли мимо нее люди? Где облако?
Даша сидела на скамейке. В тишине питерского двора. Было тепло. Телефон разрядился и оборвал мужской голос. Но это неважно. В этот раз она была первой. Это он не договорил. А она все сказала.
Даша вернулась домой, разделась и легла голой грудью на пол. Никакого поролона. Было холодно и твёрдо. И хотелось есть.
Она заказала еду из ближайшего ресторана. В списке было еще два номера психологической службы. Но сейчас это не имело значения. Пока ресторан готовил ее ужин, она переводила пожертвования для горячих линий. Пусть работают, пусть отвечают на звонки. Хорошо бы, конечно, ей самой избежать больше таких исходящих.
Даша встретила А. через 4 месяца в кофейне. Он сделал шаг к ее столику. Но она с грохотом скинула на пол всю посуду. А. остановился. Ему казалось, что это так просто – прийти обратно в любой момент. Он все хотел прийти, но не мог настроиться. Он был уверен, что прийти можно будет когда угодно!
Но теперь он не двигался. Напротив стояла Даша и смотрела на него и сквозь него одновременно. А между ними белые осколки стекла.
Он смотрел, как она уходит. Пытался сделать шаг, но стекло визгливо зазвенело. Подошедший официант нерешительно вертел в руках папку для счета. А. достал банковскую карту.
В этой кофейне они никогда не были вместе. Ненадолго их еще соединит чековая лента. Не более того.
Учитель английского
Моя сестра Катя – человек непростой. У нее все через призму усложнения, а с мужчинами так вообще беда. Ровесники для нее слишком романтичны, а принцев постарше ей не особенно удается привлечь в силу чрезмерной скромности.
Последняя Катина попытка «построить отношения» оказалась утопией. Это был единственный случай, когда даже я не смогла найти оправданий мужскому поведению. Атрофия ответственности. Не иначе.
Катюша же, как раз наоборот, чрезмерно ответственна. Она с полным осознанием подходит к любым своим начинаниям: к учебе, к танцам, к визитам к психоаналитику… Но с курсами английского языка ключевую роль все же сыграл учитель, а не Катины черты характера. Он был старше ее на пять лет. Холост. Хорош собой, умен, интеллигентен. Учитывая дефицит подобных мужчин в Катюшином окружении, этому суждено было стать фаворитом. Он долго не замечал ее знаков внимания. Считал ее просто ответственной ученицей. Прозрел случайно, через год после начала курса по языку, вызвавшись однажды проводить ее до остановки в сильный ливень.
В общем, Кате показалось, что он к ней расположен. Мысль о том, что это может быть проявлением элементарной вежливости, не пришла ей в голову. Гораздо чаще до этого у Кати мелькала мысль: «Не гей ли он?». Решив, что геи девушек до остановки не провожают, Катя ринулась в борьбу за свое счастье. Ей было уже 24 – самый возраст для создания уютного семейного очага с исключительно положительным кандидатом.
Стратегии по завоеванию его устойчивого сердца у нее не было. Но почему-то было ощущение, что он в нее уже влюблен. Всерьез. В мечтах она уже рисовала картинки их безоблачного счастья: скромной свадьбы, рождения первенца, чай по субботам с его мамой в уютных кафе.
Учитель был предельно вежлив, внимателен. С рассветом писал: «Доброе утро. На улице ветер, одевайся теплее)))». Желал приятного аппетита и крепких снов. Никакой настойчивости не проявлял. О сексе даже не заикался. Мог по несколько часов гулять с ней в парке. Или слушать ее болтовню по телефону. Женщин в его постели побывало немало. Об этом он и сам ей говорил, и по наведенным Катей справкам его активная сексуальная жизнь не подвергалась сомнению.
Что-то ее в нем настораживало… Что? Но его незаурядная внимательность, открытость и искренний интерес к ее личности сглаживали все подозрения. Катя влюблялась. Безудержно и стремительно. Учитель, в некотором смысле, отвечал взаимностью. Вместе они проводили все больше времени. По ночам не могли оторваться от телефонных диалогов и чатов. Отношения крепли. Зависимость росла с каждым днем. Я искренне радовалась за Катю. И за учителя тоже. Ведь он сумел познать настоящие чувства.
Наконец
