Когда она проходила мимо небольшого боксерского ринга на мужской части спортзала, кто-то окликнул ее:
— Привет, Прядка, ты сегодня рано.
Не должен бы его голос заставлять ее сердце биться так сильно.
Рэнди сидел в дальнем, неосвещенном углу ринга. Потом он подошел, перегнулся через веревки и улыбнулся ей. На нем были только шорты, его волосы и грудь блестели от пота. Ей очень захотелось сказать что-то колкое, вроде — ах, как пахнет сегодня вечером тестостероном! — но слова почему-то застряли в горле. Она оторвала взгляд от его пупка и еще от того места, пониже, которое четко вырисовывалось весьма интригующей выпуклостью.
— Я тебя не заметила. А где твой спарринг-партнер? — спросила она.
— Никакого партнера. Я работал над Крав Мага. Это боевое искусство. Полноконтактное.
— А можно мне научиться? — спросила Хелена. — Полноконтактное — это как раз то, что мне нужно. Нападение — лучшая защита.
Он рассмеялся:
— Ну, может быть — лет через пять. Вот что — лезь сюда, и давай потренируемся. Пора тебе приобщаться. Ты без Майло?
— Сегодня да, и я не готова приобщаться. Не хочу выглядеть дурой.
— Здесь никого нет, и никто не увидит, чем ты тут занимаешься. Обещаю не делать тебе больно.
— А я не обещаю.
— Я постараюсь увернуться.
Он затянул ее на ринг и придерживал за локоть, пока она пролезала между канатами. Она споткнулась о краешек мата и упала на колени.
— Поосторожней, тигрица, — сказал он, подхватив ее за талию и прижав к себе.
Она вдохнула запах разгоряченного мужского тела, почувствовала, как учащается его сердцебиение, и ощутила, что с ее сердцем делается то же.
Хелена отступила на шаг назад. Во рту пересохло, и она никак не могла выровнять дыхание. Только бы не еще один приступ страха, не сейчас! Она просто умрет от неловкости. Она схватилась за канаты позади себя так крепко, что у нее занемели пальцы.
Рэнди с беспокойством наблюдал, как она делает медленные, глубокие вдохи.
Жар его тела не должен до такой степени возбуждать ее, но он отозвался настоящим пожаром. Такого осложнения она никак не ожидала и не могла себе позволить. Невозможность оторвать от него взгляд, ощущение того, как подкашиваются ее ноги, было просто ужасным.
— А где же твои перчатки? — спросила она, очень рассчитывая на то, что Рэнди не уловит дрожи в ее голосе.
Идиотка! Конечно, зачем ему сейчас перчатки? Она чувствовала каждое место, где его пальцы пробежались по спине, когда он пытался удержать ее.
— Не торопись. Я хочу показать тебе, как следует двигаться после того, как нанесешь удар. Твой соперник не будет стоять неподвижно. И ты тоже.
Его деловитый тон свидетельствовал, что он просто реагирует на ее замечание, но она по-прежнему не могла оторвать от него глаз, хотя, в смущении, и старалась отвести их.
— А загубники нам надевать не надо?
— У тебя его нет, а мой в раздевалке. Удары только по корпусу. Согласна?
Он натянул ей на руки пару перчаток со щитками, но без пальцев. Они были легче, чем боксерские, и чуть менее громоздкие.
— Предполагается, что они защитят мои костяшки, когда я врежу тебе?
— Если врежешь, — хмыкнул он.
— Ох, врежу, если ты так хочешь.
Пол на ринге был упругий, поэтому она немного попрыгала вокруг Рэнди, а тот с усмешкой на лице наблюдал за ней.
— И как мы это все проделываем?
— Ты тренировалась последовательно — на груше, на мешках, видела, как мы делаем спарринг с Майло. Вспомни, чему я учил тебя. Соблюдай дистанцию, не горячись, наноси удар и отскакивай. Работай левой. Сделай мне комбинацию — удар левой, накрест правой. — Он поднял руки. — Давай.
Удар левой по корпусу, накрест правой. Он принял оба удара на кисти, запакованные в перчатки. Она почувствовала удары на своих руках. Не болезненные, скорее возбуждающие.
Он кивнул:
— Слишком предсказуемо. Попробуй еще.
Она попробовала. Раз, раз, отклонение влево.
Раз, раз, отклонение влево. После дюжины отскоков она поймала ритм.
Если бы она не тренировалась регулярно, к этому моменту ее руки и плечи уже кричали бы от боли — хотя бы потому, что их пришлось долго держать прямо перед собой. Но несмотря на то, что с нее градом катил пот, мышцы у нее не болели.
Хелена стала двигаться активнее, била сильнее. Он увертывался, принимал удары на предплечья.
Рэнди дико заводил ее. Несмотря на то, что она двигалась быстро, он двигался еще быстрее. Она боролась за контроль над собой, а он просто старался не пропустить ее самые сильные удары. Черт побери, она сотрет эту самодовольную улыбку с его лица! Она даст пинка под его упругую задницу, даже если это будет стоить ей жизни.
Предсказуемо, говоришь? Быть внимательнее? Она покажет ему превосходство духа над полом!
Ни один мужчина не возьмет над ней верх никогда снова! Больше не прятаться, никогда не сдаваться, не сворачиваться в комочек, когда на тебя сыплются удары, а ты даже не можешь кричать, потому что захлебываешься собственной кровью, не можешь оттолкнуть его руки, которые пытаются залезть тебе в…
— Уф, довольно! Тайм-аут!
Хелена понимала, что пора остановиться, что она уже вне себя и что Рэнди ей не враг. Но что-то внутри нее пошло вразнос, и она не могла совладать с этим.
Он принял ее последний удар правой на перчатку и отразил его. Она колотила и колотила его удар за ударом, заставляя отступать к канатам.
— Дерись, черт возьми!
Она в состоянии это сделать. Она должна это сделать. Как еще она могла бы понять, что не спасует?
Хелена почувствовала, что падает на его руки, которые подхватывают ее за талию, прижимают ее руки к бокам, а его пятка бьет ее по ногам, делая ей подножку.
Они, сплетясь, рухнули на грубую ткань, покрывавшую ринг. Она боролась с ним, извиваясь и пиная его, а его вес вжимал ее в ринг.
— Ударь меня! Ради всего святого, ударь меня! — рыдала она. — Ты должен меня ударить.
— Я не могу, — прошептал он. — Я держу тебя. Ты цела.
Сумасшествие испарилось в одно мгновение — так же быстро, как и пришло.
— Извини, — пробормотала она. — Мне так жаль.
— Я знаю.
Она почувствовала на своих губах его дыхание. Какая-то ее часть боялась его с самого начала. Не потому что он был копом — это была всего-навсего его работа. Она боялось того, чем он являлся, того, что он с ней делал, когда глядел на нее, прикасался к ней. В его прикосновениях чувствовалось томление, желание и потребность отдаваться и обладать, соединиться в наслаждении, а не в боли.
Совершить то, что она запланировала, означало отрицание самой возможности любви. В конце концов, она всегда могла найти кого-то. Не сейчас. Пока — нет. Но как ее собственное тело могло так ее предать?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
