Несколько секунд я пребывал в остолбенении, потом подошел приотставший Лёха. В отличие от меня, он никуда не спешил.
— Ну что, убедился?
— А на Вадика бочки катила… что попрощаться не зашел… — в недоумении начал я и осекся.
Такое впечатление, словно кто-то взвихрил чайной ложечкой воду в стакане: муть вскипела, медузы крутнулись смерчем, как пузырьки. От неожиданности я чуть равновесия не потерял.
— Ого… — упавшим голосом произнес Лёха.
Ежики метнулись враскат, и на месте Лериной упаковки нарисовался Обмылок. Мне показалось, что на сей раз наладчик проделал это быстрее, чем обычно.
— Резко по футлярам, — скомандовал он. — Крышки закрыть, бестолковку не высовывать. Подкрался.
— Кто подкрался?
— Комбец подкрался!
С этими словами он и сгинул. Что ж, коротко и ясно. Мы с Лёхой переглянулись. Начинается. Медузы продолжали кружить, распавшись на стайки, но как-то более деловито, без прежней паники, словно выбирая особо пожароопасные объекты. На секунду полупрозрачный рой сгустился вокруг нас с Лёхой, но быстро рассеялся.
Было ли нам страшно? Да, пожалуй…
— Давай хоть провожу, что ли… — поколебавшись, предложил я.
— А стоит ли? — озираясь, спросил Алексей. — Кажется, в самом деле что-то серьезное, раз за товар беспокоится…
Да, товар… Товар — это мы. Сам помирай, а товар выручай… Первое правило бизнеса…
И все-таки я увязался за Лёхой до самого футляра. Черт его знает, вдруг действительно распихают по разным мутям — больше и не увидимся…
Идти было всего ничего, но мы и тут, успели потрепать языками. Как всегда.
— Вот тебе версия напоследок, — сказал он. — Насчет нашей здешней работы…
— Ну?
— Все эти ужимки и прыжки — комплекс упражнений для пробуждения совести. Как тебе такое?
— Знаешь, — искренне ответил я ему. — Я смотрю, у тебя каждый раз новая версия…
— Ну а как же! — невозмутимо откликнулся он. — Мысль-то на месте не стоит.
— Зачем им понадобилось пробуждать в нас совесть?
— Возможно, для них это высшая форма пыток…
— А для нас?
— Для нас — не уверен…
— Позволь, это что же получается? — Я хмыкнул. — Принял ты, скажем, коленно-локтевую позицию — и почувствовал угрызения совести?
— Ну не так сразу. Я сказал: комплекс упражнений. Почувствуешь, только чуть позже, когда все это выполнишь… Но ведь было же, — нарочито-проникновенно произнес Лёха. — Признайся, было?
— Н-ну, было… — вынужден был признаться я.
— Вот. Значит, и ты тоже. А я сперва думал, у меня у одного так…
Мы подошли к футляру. Лёха велел крышке открыться, потом обернулся, пожал мне руку. Мы бы, пожалуй, и обнялись на прощание, но, сами понимаете, не в голом же виде!
— Чеши к себе, — сказал он, укладываясь в выемку. — Удачи!
Крышка за ним закрылась.
* * *
Вы не поверите, но вместо того чтобы припуститься бегом к своей упаковке, я еще с минуту, не меньше, стоял возле чужого футляра, придурок, и недоверчиво озирал взбаламученную нашу муть. Забрось меня судьба в горячую точку, роль первой жертвы была бы мне обеспечена. Наградит же Бог одного человека всеми достоинствами сразу! С одной стороны, не в меру пуглив, с другой — полное отсутствие инстинкта самосохранения.
Стоял и тупо размышлял над последними словами Обмылка. Комбец подкрался. Какого рода комбец, хотелось бы знать, а главное — кому? Ну хорошо, выпадают на нас, допустим, Лёхины терминаторы. Лохматые тут же брызнут кто куда, фальшивые андроиды либо эвакуированы, либо уложены в непробиваемую и непрожигаемую фабричную упаковку. И что остается десанту? Только уничтожить опустевшую муть, лишить среды обитания — примерно так солдаты Ермолова вырубали чеченские леса, чтобы абрекам негде было укрыться. Да, вполне возможно…
Э! А чего я тут стою-то? Ну-ка быстро в укрытие!
Здравая мысль. Жаль, запоздалая. В следующий миг я был ослеплен вспышкой справа. Оттенки исчезли. Остались сгусток злобно-золотого пламени и стремительно сгустившаяся мгла. А еще оглушительный треск. Это, как выяснилось, горела страшилка. Полыхнула разом, пожар вскинулся до небес. До низких пухлых небес.
Вы не представляете, что это такое: прожить целый месяц (или сколько я тут прожил?) в полумраке — и вдруг увидеть свет. Яркий свет. Крайне болезненное ощущение.
К счастью, местность я к тому времени выучил наизусть. Побежал вслепую, но, оказывается, прямой путь был уже перекрыт. Навстречу мне, опадая с каждым мгновением, неслись вприпрыжку огромные полыхающие шары. Этакое огненное цунами… Ежики! Я охнул. И хотя знал, что на самом деле каждый из бедолаг не больше футбольного мяча, нервы мои не выдержали — свернул, решил уклониться. Голую спину лизнуло теплом. Споткнулся, упал. Обо что же это я? Ровный пятачок, ни бугорка, ни вдавлины… Вскочил и обмер. Оказывается, споткнулся я о нашего наладчика. С виду совершенно невредимый, Обмылок лежал ничком и признаков жизни не подавал. Розово-золотистые отсветы ощупывали его облегающий скафандр. Словно обыскивали.
Я попятился, но ужаснуться по-настоящему так и не успел, потому что секунду спустя раздался оглушительный взрыв, перешедший в не менее оглушительное шипение. Меня обдало паром и пеплом. Последний день Помпеи. Не иначе одна из огромных медуз обрушилась прямиком в полыхающее пламя.
И тут наконец я увидел одного из них. Боже, как мы были наивны, пытаясь копировать лицензионных андроидов! Какие, к черту, шатунные тычки локтями и коленями? Ни единого лишнего движения: он застывал на миг — и вдруг оказывался в нескольких шагах поодаль. Хищник, убийца, спецназовец. У меня даже мысли не возникло, что это кто-то из наших (вылезший из футляра Лёха или каким-то чудом вернувшийся Вадим) — совершенно иная пластика.
На моих глазах он вскинул ту металлическую штуковину, что являлась мне в Мымриных кошмарах, и точно поймал миг, когда лохматый (кажется, это был прежний владелец Леры) возникнет из ниоткуда. Негуманоид вспыхнул, как хворост. И закричал. Страшно. Воюще. Только потом, день или даже несколько дней спустя, я сообразил, что принял за крик рев пламени. Не могут они кричать. Нечем.
Упал и пополз. Неважно куда, лишь бы подальше. Потом заставил себя подняться — и побежал. Добраться до футляра. Лишь бы добраться живым до футляра, а там гори оно все огнем!
Промахнулся на каких-нибудь тридцать метров — выскочил на свой рабочий пятачок. И в этот момент появилась Мымра.
— Ты что, дура?! — завопил я. — Тебе что, жить надоело?!
Она исчезла. Тут же возникла вновь. Исчезла. Возникла. Опять исчезла.
И я понял, что не зря она мечется — ей просто некуда бежать. Это облава. Везде одно и то же. В каждой мути. Надо полагать, братья-гуманоиды решили выжечь нечисть повсюду.
Опасность я почувствовал спиной. Хребтом. Обернулся — и очутились мы на одной линии: Мымра, я и он. Лицензионный.
Оказывается, у меня хорошая реакция: он еще только поднимал руку с этой металлической хренью, а я уже зажмурился. Прощай, Володенька Турухин… Секунду ждал вспышки, жара, боли. Не дождался — и осторожно разъял голые веки.
Лицензионный андроид по-прежнему стоял неподвижно. Во вскинутой руке — смертоносная железяка, в глазах — пустота.
И я шагнул вперед.
Храбрый поступок, говорите? Да, наверное… Собственно, что есть храбрость? Это страх, сошедший с ума.
— Пошел вон! — срывающимся на визг голосом выкрикнул я. — Это моя Мымра!..
Сжал кулаки и осмелился еще на один шаг. Думал, попятится. Ничего подобного. Я не знал, что мне делать дальше. Ну не было в моей жизни подобных случаев! В памяти скользнул тот давний январский вечер, когда мне разбили морду во имя справедливости, — и дальнейшее стало неизбежным. Я тебе покажу справедливость! Ты у меня узнаешь справедливость!..
Я подступил к механической твари вплотную и, сам себе ужаснувшись, нанес удар. Старательно и неумело. Справа в челюсть.
С тем же успехом можно было бы ударить телеграфный столб, например. Кроме того, я ухитрился промахнуться — кулак чиркнул по стальному подбородку, и мой мизинец оказался сломан. В таких случаях обычно пишут: руку пронзило болью. Нет, не пронзило. Боль оказалась тупая, ломящая. Поначалу мне и в голову не пришло, что это перелом. Думал, сильный ушиб.
Лицензионный наконец-то попятился, затем, не поворачиваясь, отступил — и словно растворился в общем хаосе. За спиной моей металась, безумствовала Мымра. Такое чувство, что Володенька Турухин внушал ей больший страх, нежели все лицензионные разом.
Не знаю, сколько еще времени я обходил ее, дуреху, дозором, подвывая, пристанывая, нянча поврежденный кулак и боясь, что откуда-нибудь снова подкрадется очередной комбец. Очередной лицензионный с железякой. Но нет, никто не подкрался. Кажется, андроиды просто удрали. То ли не осмелились поднять руку на живого человека, то ли время, данное им на зачистку, истекло.
