— Один раз ты уже поспешил и ошибся! — напомнила Вика и прикусила язычок.
Он не обиделся.
— Было, — кивнул. — Но с тех я многое видел и научился разбираться в людях. Мой жизненный опыт прямо вопиет: эту женщину упускать нельзя! Студентка, комсомолка, спортсменка[18], — улыбнулся он. — Да еще справная хозяюшка.
— Это ты с чего взял? — удивилась Вика. — Про хозяюшку?
— Элементарно, Ватсон![19] — улыбнулся он. — Ты ведь не планировала вчера пригласить меня к себе?
— Нет, — кивнула Вика.
— А тут я нарисовался. Захожу, а в квартире идеальный порядок. Ни тебе разбросанных вещей, ни посуды в мойке.
— Надо же! — удивилась Вика. — Разглядел.
— С серьезными намерениями ехал, так что непременно. Я хитрый и расчетливый.
— И к какому выводу пришел?
— Что ты идеал, мечта мужчины.
— Не перехвали! — фыркнула Вика.
— Такое невозможно. Каждый день буду говорить, какая ты красивая и необыкновенная. И что мне невероятно повезло. Это правда.
— Миша! — дрогнувшим голосом сказала Вика. — Спасибо!
— За что? — удивился он.
— За то, что исцелил, вернув меня к жизни. За то, что появился в ней, да еще такой, о каком я не мечтала. Сильный, умный, добрый. Настоящий мужчина!
— А вот это зря! — хмыкнул он. — Мужчин хвалить вредно — надуваются как индюки. Нас нужно держать в черном теле: ругать, отчитывать и бить. Заведи плетку или хотя бы палку.
— Ты серьезно? — изумилась она.
Он захохотал.
— Миша! — рассердилась она. — Прекрати! Я тебя мало знаю и не могу понять, когда шутишь. Может и замуж звал понарошку.
— А вот это обидно, — насупился он. — Я тут, понимаешь, распинаюсь, а в ответ вижу недоверие. Значит, так, невестушка! Для начала приведем тебя в приличный вид. Бриллианту — надлежащая оправа! — Он снял ее с себя и положил поверх одеяла. Сел рядом. — Так, — заключил, окинув взглядом. — Размер одежды сорок четвертый.
— Сорок шесть, — возразила Вика. — Не учел грудь.
— Точно! — хлопнул он себя по лбу. — Размер второй?
— Два с половиной, — уточнила она и пожаловалась: — Лифчик трудно подобрать: один жмет, другой велик.
— Найдем! — успокоил он. — За границей линейка шире. Объем груди девяносто сантиметров…
— Восемьдесят восемь, — поправила она.
— Талия шестьдесят.
— Пятьдесят восемь.
— Бедра девяносто.
— Девяносто два.
— Рост сто семьдесят.
— Сто семьдесят пять, — поправила Вика и пожаловалась: — С кавалерами на танцах трудно — высокая. Парни не хотели приглашать, потому что многие ниже. Особенно, когда я на каблуках.
— Это не беда, — отмахнулся он. — Мужчина у тебя есть, а с другими танцевать нефиг. Продолжим?
— Да! — кивнула Вика. Ей понравилась игра. Называя параметры ее фигуры, Михаил всякий раз гладил и целовал означенные места.
— Размер ноги тридцать семь.
— Наконец-то угадал! — засмеялась Вика.
— Для твоего роста маленькая ступня, — заключил он и, погладив пальчики на ее ногах, прилег рядом. — Ты у меня идеально сложена, Викуся. Жаль скрывать такую красоту одеждой.
— Без нее ходить не разрешат, — улыбнулась Вика.
— Дома будешь, — согласился он. — А я буду любоваться.
— Вот еще! — засмеялась она. — Захочешь — покажу! И потрогать дам. А теперь смотри сюда! — она указала на настенные часы. — Восемь. У тебя когда первый пациент?
— В девять.
Он вскочил и стал торопливо одеваться. Вика последовала его примеру. Спустя четверть часа, умытые и одетые они сидели за столом и завтракали. Перед этим Михаил позвонил все тому же Николаичу и попросил приехать к половине девятого.
— Я ему хорошо плачу, — пояснил Вике. — Николаич — электрик в ЖЭСе, график у него свободный, может выкроить время, чтобы подвезти. У меня он получает больше, чем на работе.
Николаич не подвел. Знакомые белые «жигули» подкатили вовремя. Вика напросилась ехать вместе — не хотелось расставаться. Похоже он испытывал то же, поскольку в ответ кивнул. В этот раз они забрались на заднее сиденье: Миша обнимал ее за плечи, а Вика положила ему голову на плечо. Водитель поглядывал на них в зеркало заднего вида и улыбался.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
На лавочке у крыльца офиса их ждала женщина с мальчиком лет девяти, сидевшем в инвалидной коляске. Завидев их, она вскочила.
— Здравствуйте, Михаил Иванович!
— Через пять минут, — сказал Миша. — Я выйду и помогу закатить коляску.
— Спаси вас Бог! — закивала женщина.
Маша-секретарша оказалась на месте.
— Виктория Петровна будет мне сегодня помогать, — пояснил Михаил, поздоровавшись. — Она врач. Халат для нее найдется?
— В шкафу! — буркнула Маша, наградив Викторию неприязненным взглядом.
— Спасибо, — поблагодарила Вика, с трудом удержавшись от желания показать девчонке язык. Вредная малявка!
Они накинули халаты. Шапочка Вике оказалась велика, и она не стала ее надевать. Халат обвисал на плечах и закрывал колени, но хоть такой. Михаил сходил за пациентом, и они приступили. Вернее, приступил он, Вика стояла рядом и наблюдала. Увиденное поразило ее. Она не имела дела с больными ДЦП, но из институтского курса знала, что это неизлечимая болезнь. Долгая и тяжелая реабилитация частично купирует симптомы, но это даже не паллиатив — к полноценной жизни вернуть пациентов не удается. Сейчас же на ее глазах происходило чудо: скрюченное существо, которое Михаил нес к столу на руках, после исцеления обрело подвижность конечностей. Хотя пользовался ими мальчик неуверенно, Вика поняла, что чудо произошло. Ребенок станет ходить и обслуживать себя сам. В армию его не возьмут, но в стране найдется работа и для такого. Бухгалтер, фармацевт, даже учитель. И еще она увидела, как выматывается Михаил. Завершив исцеление, он проводил пациента и его мать, после чего тяжело опустился на стул. Вика подошла сзади, обняла его шею и чмокнула в макушку.
— Случай сложный, — пожаловался он. — Поражена кора головного мозга. На таких выматываюсь в хлам. Сейчас бы чайку!
— Сделаю! — сказала Вика и пошла хлопотать, заслужив еще один неприязненный взгляд секретарши. Через пять минут горячий, ароматный чай исходил паром в чашках. Михаил набросился на бутерброды, она предпочла конфеты.
— Схожу домой, заберу вещи, — сказал он после чаепития.
Вика напряглась. А что, если жена ждет его в квартире? Вдруг они помирятся, и тогда то, что она себе намечтала, окажется воздушным замком? Виду она, однако, не показала, молча стала собирать посуду со стола.
Михаил вернулся спустя полчаса с сумкой в руках.
— Все, что нажито непосильным трудом, — сказал, бросив ее на пол. — Белье, туалетные принадлежности, кое-что из одежды. Остальное брать не стал — новое куплю. Книг жалко, только их не утащить, — он вздохнул. — Забрал лишь справочник практикующего врача.
— Зря, — сказала Вика. — У меня он есть.
— Не подумал, — повинился он. — Не привык еще, что живу с врачом.
— Жена дома была? — не удержалась Вика.
— На работе. Написал ей записку. «Ухожу, квартиру оставляю тебе, на развод подам сам».
— Есть знакомый адвокат, — предложила Вика. — Меня с мужем разводил. Сделал быстро и хорошо. Номер телефона у меня сохранился.
— Замечательно! — сказал он. — Обязательно позвоню.
До полудня они приняли еще одного пациента, а потом сходили на обед в кафе. То располагалось неподалеку и носило странное название «Диалог». Неизвестно, кто и как его там вел, но кормили в «Диалоге» неважно. Распробовав бифштекс, Вика сдвинула его вилкой к краю тарелки, ограничившись жареным яйцом и картофельным пюре. А вот Миша буквально подмел все.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— После исцеления у меня жор, — объяснил. — Очень много сил уходит. Только все равно засада. Больше трех пациентов в день исцелить не получается, а желающих сотни. Маша на ноябрь записывает, хотя работаю без выходных. Загнал себя в колесо, и не знаю, как выскочить. Сократить прием? Детей жалко. Ты же видела: я для них как бог. И к деньгам привык, на зарплату в сто пятьдесят рублей ни за что не вернусь. И вот что делать? — он развел руками.
