Все объясняется очень просто. Если вы стоите на земле во влажном тропическом лесу и смотрите вверх на сплошную запутанную массу переплетенных веток, листьев и лиан, то, скорее всего, не увидите ленивцев. В отличие от большинства растущих вокруг деревьев цекропия имеет довольно открытую крону – крупные листья растут пучками на концах веток. Поэтому ленивца на цекропии увидеть легче, чем на деревьях других видов.
Как только Монтгомери и Санквист получили, благодаря датчикам, возможность находить ленивцев, то обнаружили, что в гуще деревьев их прячется множество!
Как же ленивцы умудряются жить при такой плотности? Отчасти ответ заключается в том, что они питаются листьями, то есть самой обильной пищей в тропическом лесу. Но не так-то просто жить на деревьях. В тропическом лесу ветви и листья сотен деревьев стремятся перехватить как можно больше света. Листья – это средство переработки солнечного света в энергию, и поэтому жизненно необходимы дереву. Ведя постоянную борьбу с существами, поедающими листья, деревья обзаводятся различными средствами обороны. Так, у некоторых тропических деревьев в листьях содержится яд; листья других деревьев бедны белками или трудно перевариваются и не обеспечивают питающихся ими достаточной энергией. Не удивительно, что так мало животных может существовать на диете, состоящей из одних только листьев.
Трехпалый ленивец ухитряется жить исключительно листьями, но ему приходится идти на некоторые компромиссы. Мышечная масса у него наполовину меньше, чем у других млекопитающих тех же размеров, потому что на поддержание мускулов требуется энергия. Кроме того, температура его тела ночью резко падает: экономится энергия. Немногие другие животные способны на такое (за исключением впадающих в зимнюю спячку). Утром ленивцы лезут на верхушку дерева погреться на солнышке и поднять температуру до нормальной – так же, как это делают змеи и ящерицы.
Длинная косматая шерсть ленивца – хороший термоизолятор. Шейных позвонков – девять вместо семи, обычно встречающихся у большинства млекопитающих. Это позволяет ленивцу питаться, поворачивая только голову, не передвигая все тело. Чтобы спасаться от хищников, требуется много энергии, поэтому ленивец предпочитает оставаться на месте и не пытается бежать. В его шерсти растут водоросли, придавая ей зеленоватый оттенок. Замаскированный таким образом, зверь становится почти невидимым, особенно когда спит, свернувшись где-нибудь в развилке толстых сучьев дерева.
Но самым удивительным и важным из того, что обнаружили Монтгомери и Санквист, было другое: каждый отдельный ленивец наследует индивидуальный способ питания. Даже если листьев вокруг очень много, ленивцы не будут жить группами, ибо это не соответствует их изысканным вкусовым привычкам. В тропическом лесу на каждом акре (0,4 га) растет более 200 видов деревьев и лиан, и у каждой самки имеется свое уникальное меню из листьев примерно 40 видов деревьев, на которых она и кормится. Таким образом, несколько ленивцев могут жить в близком соседстве, не конкурируя в пище.
Сложная система предпочтения одних деревьев другим передается матерями-ленивцами следующим поколениям. Они не только учат детенышей, какие листья есть, но и передают в их кишечник микроорганизмы, требующиеся для переваривания определенного вида листьев. Такая специализация питания приводит к тому, что трехпалые ленивцы в неволе обычно умирают. Владельцы зоопарков не догадываются, что у отдельных животных может быть диета, присущая только им. И, по незнанию, ленивцам дают такую еду, которую они не могут переварить.
Хотя Монтгомери и Санквист завершили свои наблюдения над ленивцами несколько лет назад, животные, которых они «снабдили» радиопередатчиками, добавили к рассказанной истории еще один факт – долгожительство. По всей вероятности, век ленивцев – 30-40 лет.
Отпечатки пальцев… коалы
Резким движением детектив Гэвин Риккетс распахнул дверь и быстро вошел в комнату. «Ну, Джорджеус, – воскликнул он, – пройдемте со мной!» Но Джорджеус никак на это не прореагировал. Он остался совершенно спокоен и не двинулся с места. Взрослый самец-коала только поднял голову и уставился на детектива. В помещении столпились операторы и журналисты, приехавшие из Брисбека (Австралия). Жужжали кинокамеры… Вошел Фрэнк Каррик, зоолог из Квинслендского университета. Он снял Джорджеуса с ветки и перенес его на стол, где лежало все необходимое для снятия отпечатков пальцев.
В то время, как помощник Каррика удерживал немного взволнованного «преступника», зоолог осторожно наносил тонкий слой краски на подошву задней лапы коалы, а затем прижал ее к чистой поверхности белой карточки. После снятия отпечатков и соответствующей записи «арестованный» Джорджеус навсегда вошел в компьютерную память полиции, то есть стал меченым коала.
Снимая отпечатки лап коал, живущих в неволе, Каррик и его помощники надеются с их помощью спасти диких сородичей этих животных. Жизнь самого примитивного из сумчатых животных Австралии нелегка. С начала века началось массовое истребление коал из-за их шкур, и численность симпатичных сумчатых «мишек» стала сокращаться с ужасающей быстротой. Только в 1924 году было убито два миллиона коал! Это привело в итоге к полному запрету охоты на них в 1927 году. Однако после ликвидации одной угрозы возникла другая – сведение лесов, мест обитания этих животных. Кроме того, с разрастанием городов и их предместий, появились во множестве бездомные собаки, транспорт и прочие смертельные опасности для коал.
По оценкам Австралийского фонда охраны коал, на тех землях, где когда-то жили миллионы этих животных, сегодня осталось всего около 60 тысяч. По-прежнему существует угроза со стороны браконьеров, но еще большую опасность представляет нелегальная ловля диких коал для замены ими тех, что погибли в неволе. В зоопарках и национальных парках Австралии содержится около тысячи коал, являющихся также участниками различных аттракционов. Каждый год около ста из них умирает естественной смертью. Большая часть умерших животных восполняется за счет потомства, приносимого в неволе. Однако отдельные владельцы зоопарков пополняют свои коллекции и за счет диких животных, охраняемых законом.
Огромный спрос на коал в других государствах, особенно в Японии и США, еще больше влияет на удручающее состояние популяций этого вида. Правда, на законном основании ежегодно за рубеж продается всего около десяти коал. В то же время представители «черного рынка» нелегально отлавливают никем не учитываемое количество диких животных, которых и вывозят за рубеж.
У каждого коалы, живущего в неволе, имеется в ухе металлическая бирка, и он зарегистрирован в Национальной службе парков и живой природы Австралии, которая два раза в год проверяет свое поголовье. Но проблема состоит в том, что эти металлические пластинки очень легко переставить с умершего в неволе животного на незаконно приобретенное дикое. Однако теперь метод отпечатков пальцев уже не позволит допустить этого. С помощью отпечатков пальцев можно легко опознать каждого «медведя», содержащегося в неволе.
Группа Каррика собирает отпечатки лап у коал, живущих в парках, а затем передает их в архив полицейской службы в Тувумбе (штат Квинсленд). В дальнейшем, если какой-нибудь коала будет заподозрен как «обманщик» (по вине человека, разумеется), специалисты смогут сравнить отпечатки его лап с теми, что хранятся в архиве. По этой программе на начало 1993 года было зарегистрировано около 60 животных, но Каррик не теряет надежды, что когда-нибудь сумеет подвергнуть такой маркировке всех коал, живущих в неволе.
По материалам журнала «International wildlife» подготовил Е.Солдаткин
Чтение с продолжением:
К югу от мыса Ява (1)
Роман
Глава I
Густой и удушливый черный дым плотной пеленой окутал умирающий город, каждый его дом и каждый квартал – жилой и деловой, уцелевший и разрушенный бомбежкой. Дымовая завеса, увенчанная темным, чуть завихряющимся коконом, скрыла улицы, переулки, акваторию порта. Теплый воздух тропической ночи был буквально отравлен едкими, зловонными клубами.
Поначалу дым исходил только из полыхавших зданий, в его плотной завесе зияли широкие бесформенные бреши – сквозь них наверху, в пустынном небе, проглядывали мерцающие звезды. Однако вскоре ветер залатал прорехи, принеся колышущееся облако маслянистой, разъедающей глаза копоти, валившей из расположенных за пределами города прорванных топливных резервуаров, и к полуночи уже не видно было ни зги. Наступила кромешная тьма. Теперь даже догоравшие дома почти не отбрасывали света: на практически полностью уничтоженных огнем, обуглившихся руинах лишь изредка вспыхивали крохотные языки пламени, медленно угасавшие, как сама жизнь Сингапура.
