Она задержалась на небольшом пригорке. Ветер шевелил ее платье. Обхватив голые руки повыше локтя, она вспомнила, что сказал Брендон о нарбонском тианьги: «Особая смесь цветов и пряностей».
Она пожалела, что не распознала запахи в анклаве, и поняла, что там их вовсе не было, а двери стояли открытыми в сад и на озеро. Что до того, чем душится Брендон, она была недостаточно близко, чтобы это уловить.
Ее пальцы скользнули от локтей к плечам – так она и стояла, обхватив себя руками, прижав подбородок к запястью, перебарывая желание оглянуться и посмотреть, не стоит ли опять на пороге высокая, темноволосая фигура.
Его там нет.
Признав и это, она быстрыми шагами двинулась дальше.
7
Анарис отложил свой дираж'у и откинулся назад.
– Вы верите в свое пророчество?
Лицо Панарха почти не изменилось – разве что блеск в глазах стал немного иным. Анарис не понимал, что это означает.
– В то, что я сказал твоему отцу? – улыбнулся Геласаар. – Первое, о чем я спросил своих советников, когда воссоединился с ними, – это о том, как закончился наш с ним разговор.
– Разве вы сами не помните?
– Не до конца. Шоковый ошейник подействовал весьма эффективно. – На шее у Панарха до сил пор еще не зажили багровые рубцы. – На твой вопрос я отвечу так: не знаю.
Я ведь, кажется, говорил тебе, что моя мать дважды видела во сне войну перед самым нашествием шиидранских орд? Но как-то она созналась, что перед моим зачатием ей снилось, будто она родит дочь. – Он весело прищурил глаза. – Вот и толкуй тут.
Анарис снова взял дираж'у, играя с его концами.
– Хотел бы я посмотреть, кто окажется прав.
* * *
Вийя ощутила легкое головокружение, предвещавшее контакт с эйя. Быстро отключив пульт, она склонилась вперед, закрыла глаза и опустила голову на руки.
Волнение эйя обожгло ей нервы, сделав контакт почти болезненным – как связь по слишком громко настроенному босуэллу.
Эйя слышат слуховой камень спящего, но стены вокруг не дают пройти.
Трофейная гиперрация. Они ни разу не волновались так с тех пор, как Аркад принес Сердце Хроноса.
Слышите ли вы человеческие слова из слухового камня спящего?
Эйя слышат, как слова текут, но самих слов не слышат. Эйя должны прикоснуться.
Что слышат эйя, кроме слов?
Мы слышим страх, мы слышим хаос. – И тут их пронизал шок, опаливший ее мозг. – Мы слышим глас далекого спящего.
Где?
Далеко, далеко, и он движется...
Уровень их беспокойства возрос – они верещали на самых высоких нотах, которые используются только в моменты сильного стресса или на церемониях.
«Плохой знак», – подумала Вийя, борясь с головной болью, вызванной их речью и мыслями. Чтобы направить их в другую сторону, она сформулировала вопрос:
Слышите ли вы тех, кого называете ульем «Телварны»?
Мы слышим. Нам радостно узнавать улей «Телварны» среди остальных. Мы слышим одного-с-тремя...
Иварда, благодаря таинственной связи между собой, и келли. Вийя тоже слышала мысли Иварда и знала, что он часто слышит ее мысли, хотя пока не различает их, – кроме тех случаев, когда она связывается с ним сознательно.
Эйя описали сны Иварда так, как их воспринимали, и перебрали остальной экипаж, хотя и не по именам. Они только ее называли Вийя – Та, Что Слышит, но человеческими именами не пользовались, а своих узнавали по описанию.
Мы слышим Непостоянного, который в гневе думает, что оторван от улья...
Локри, заключенный панархистами в сверхнадежный Первый блок по обвинению в убийстве. Пока только Жаим и Марим были у него – очень недолго.
Мы слышим делающего музыку-и-еду, он думает об опасности ухода того, Кто-Дарит-Камень-Огонь...
Значит, Монтроз обнаружил какой-то заговор против Брендона Аркада? Вийю это не удивило.
Она поколебалась, чувствуя, что находится на краю пропасти. Но вопрос об умственном состоянии Аркада не грозил опасностью никому, кроме нее, и она спросила:
А тот, Кто-Дарит-Камень-Огонь?
Тот, Кто-Дарит-Камень-Огонь, думает, как движутся металлические ульи между мирами.
И где-то, словно отдаленное эхо, возник шепот мысли, помеченной знакомым накалом эмоций. Она может слышать и его, если сосредоточится.
Вийя оборвала эту связь.
Та, что летает, движется в маленьком металлическом улье...
Тут эйя, оставив Марим, объявили:
Сюда идет нивийя.
«Еще один, который слышит». Вийя не успела еще оправиться от последствий пси-контакта, как прозвенел вестник. Пришел тот, кто уже приходил к эйя по просьбе Элоатри – первый человек, помимо Вийи, наладивший с ними связь. Ей тогда пришлось буквально отрываться от их перевозбужденных мыслей – да и теперь их интерес к нему еще не ослаб. Хорошо, что их сейчас нет здесь. Вийя встала и открыла дверь.
Для нее было шоком снова увидеть должарианца, даже в одеждах одного из панархистских колледжей. Старик, высокий для ее соплеменников, нагнул голову, проходя в дверь. Широкий в плечах и груди, темноволосый и темнокожий, он носил длинную бороду, не скрывавшую ястребиного носа, широких скул и глубоких глазниц, характерный для жителя материка. Его отличало, помимо одежды, до нелепости мягкое выражение морщинистого лица.
– Меня прислала Верховная Фанесса, – сказал он вместо приветствия и продолжил по-должариански: – Я тоже выходец с Хореи, бежавший от Детей Дола.
Встреча с другим темпатом всегда трудна, но упоминание о Хореи сразу после контакта с эйя сделали ее еще более трудной. Дезриен. Воспоминания нахлынули на нее, сопровождаемые волной неразгаданных эмоций от эйя. Отчаянным усилием Вийя поборола память, вернув внимание к высокому, терпеливо ожидавшему должарианцу.
Она чувствовала редкую силу его сосредоточения, от которой у нее мурашки бежали по коже. Инстинкт побуждал ее драться или бежать, но она подавила его и заставила себя слушать и рассуждать.
Ее вознаградил четкий личностный образ. Он обладал мощной эмоциональной меткой – Вийя знала, что и у нее такая же, – и ошеломлял своей сложностью. Но Вийя. не обнаружила ни жутковатого вывиха, отличавшего Норио, ручного темпата Хрима, ни навязчивой ласковости, свойственной одному известному владельцу клуба на Рифтхавене, который славился своим пристрастием к чувственным удовольствиям.
Сила этого человека, как бы велика она ни была, ее не настораживала, как не пугала вибрация палубы под ногами перед пространственными скачками.
Ее глаза, прикованные к его лицу, снова начали видеть – и она осознала, что они оба давно уже молчат. Но гость как будто не против был подождать, чтобы дать ей освоиться.
И это было сильнее всяких слов. Она сказала:
– Я Вийя – «Та, Что Слышит» на языке эйя. Товарищи по руднику до побега звали меня Смертельный Глаз. – В отдалении она услышала слабую рябь реакции эйя, которым стало страшно, и это на миг отвлекло ее. Она не любила эмоций, сопровождавших ее детские воспоминания.
Он склонил голову, как равный перед равным.
– Я до собственного побега был Мандериан рахал-Кхестели, из дома Нойгрианов.
– Нойгрианы... кораблестроители, – вспомнила она.
Он кивнул.
– Я удовлетворялся работой инженера и скрывал свои таланты от материнского пеш мас'хадни, но тут моя сестра решила начать войну за наследство. – Он улыбнулся. – Мой талант спас меня, а познания в области техники позволили купить себе свободу и улететь с планеты. – Он покачал головой. – Эта культура полностью обанкротилась, и таких, как я, больше, чем полагают правители. Знаешь ли ты хоть немного историю Хореи? Не ту подлую ложь, которой нас учили детьми, а правду?
Вийя поколебалась. Историю, не запятнанную ложью Детей Дола, она узнала уже здесь, на Аресе. Но Мандериан спрашивал не только об этом. Дезрианские видения снова нахлынули на нее почти с парализующей ясностью: светящийся астероид, медленно-медленно спускающийся в восточное море, предвещая гибель острова Хореи от рук континентальных должарианцев. Но об этом никому не расскажешь.
– Кое-что знаю, – сказала она.
Он снова склонил голову.
– Когда-нибудь все переменится. – Эти слова звучали пророчески. – Но теперь время торопит, и нам многое предстоит сделать. Ты должна знать, что мне в некотором смысле удалось установить связь с эйя.
И те, следящие за ними издалека, послали мысль:
Он говорит руками с эйя, с единственными среди многих. Мы празднуем новое создание слов.
– Нивийя, – произнесла женщина.
– Еще один, который слышит. Не означает ли это, что они считают меня чем-то вроде своего домашнего зверька? Их реакции трудно истолковать. – Он улыбнулся, как бы предоставляя Вийе шанс высказаться на предмет психологии эйя, но она промолчала. – Я изобрел для них язык знаков, чтобы они при необходимости могли общаться и с другими людьми на станции.
