Сегодня день Атлантической хартии, девятый пункт которой говорит о военном разгроме стран-агрессоров. Впрочем, США еще вовсе не воюют, Британия еще не готова это сделать. СССР еще не присоединился к Хартии. Все еще впереди.
21-й Кингисеппский УР готовится к боям с перевернутым фронтом. Ни при проектировании его, ни при мобилизационном усилении никто на это не рассчитывал, и все укрепления строились для отражения удара от Нарвы на восток и от десанта на побережье. А теперь надо было удержаться на позициях и в Кингисеппе, сдерживая удары и с фронта и с тыла. В том числе и потому, что через позиции УРа отходили войска 11-го стрелкового корпуса и мирное население. И каждый день и час удержания переправ через Лугу давал им возможность отойти к Ленинграду.
"Больше сея любве никто же имать, да кто душу свою положит за ближняго своего (Ин. 15: 13)"
В этот день нас подняли утром в какое-то неудачное время. Да еще и подгоняли, чтоб побыстрее умывались и собирались. Зевота мучила так, что хоть сжимай челюсти руками. Завтрака не было, Волынцев сказал, что его получим уже на месте. А пока мы собрали палатку и двинулись на запад. Шли в колонне по четверо, сначала по просеке в лесу. Увидев второй раз, что от ротной колонны отделяются группы, я подумал, что нас, наверное, ведут занимать оборонительные сооружения. Ну да, это логично. Вот я уже был несколько раз в разных сооружениях, и можно прикинуть, что они образуют какую-то линию или дугу на местности. А, может, даже и две линии одна за другой. Вот и отделение и сворачивает там, где ему ближе к своему доту. Мне захотелось поделиться этой новостью с другими, но я как всегда шел замыкающим, потому тихо об этом никому не скажешь. А громко говорить – Волынцев сегодня тоже не в духе и уже успел влепить наряд вне очереди. Известно кому – Мите. Ибо Митя одержим злым духом противоречия и так и норовит ввязаться в спор с отделенным. Хотя раз было, что и от комвзвода пострадал – за то же самое. Интересно, когда он от этого отучится – до демобилизации или уже после нее? Вообще Волынцев мужик не вредный и зря власть не применяет. Не припомню я такого, чтоб он невиноватого наказывал. Ну а с другой стороны, вот он Мите влепил наряд вне очереди, и это, по Уставу, максимум его власти. А он же может доложить взводному, и вот уже два наряда вне очереди. Так что Митя должен благодарить, что он не каждый день будет исправляться ударным трудом на благо общества.
С Волынцева мои мысли перескочили на тему оружия. С ним лучше пока не стало. Я подумал, что, может, если нас в дот отведут, то там оружие будет? Хотелось бы, но что-то подсказывало, что не стоило б широко губу раскатывать. За этими размышлениями я недослышал команду. Пришлось ускорить шаг, чтоб на меня не налетело третье отделение сзади. Наш взвод свернул с дороги влево и двинулся через поле. Когда мы отошли от дороги подальше, я увидел, что впереди нас были какие-то постройки, к которым привела бы нас дорога, если бы мы не свернули. А первый и второй взвод все так же идут вперед, к этим постройкам по дороге. Поле простиралось узким клином между двумя участками леса – тем, из которого мы вышли (он оставался слева), и тем, который лежал правее. Здесь была посажена картошка. Вот уже несколько рядков вырыто, а здесь еще не рыли. Наверное, вырыли немного на пробу. А, кстати, это поле колхозное или под личными участками колхозников? Я это к чему – вдруг потом понадобится накопать картошки на пропитание, если кухня запоздает. Батин друг рассказывал про свою армейскую молодость, что если накопаешь колхозного, то сторожа солдатам ничего против не говорили. А вот если личную картошку или морковку тронешь, то может быть ругань до небес и даже начальству пожалуются.
Мы все сильнее стали забирать вправо, вдоль опушки этого правого леса. Впереди тоже была деревня, и довольно большая. Сейчас рассвело, ветра не было и дымки из печей поднимались почти вертикально вверх. Интересно, что там готовят на завтрак? Неплохо было б поесть яичницы с салом или колбасой… Небось сейчас жена поставит мужу сковородку с яичницей на стол, а сама идет корову доить. Или для дойки уже поздно? От мысли о яичнице рот заполнился голодной слюной. Ну, может, скоро придем на место, и там чего-то дадут. А пока нечего о жратве размышлять и тем себя мучить. Да и мужики, наверное, в армии, так что некому им сейчас яичницу подать. Им каши в котелок положат из котла, как и мне. А по домам только уже негодные к службе сидят.
Мы отклонялись все правее и правее, идя по опушке леса. С поля мы уже ушли, а двигались по неторной дороге вдоль этой опушки. Вообще ноги уже чувствуют, что они уже с часа полтора идут. Вообще пора бы дать малый привал. Но может его не дают, потому что уже совсем близко? Какой смысл отдыхать в двух шагах от цели?
— Взвод, на месте–е… стой!
Это нам. Командует наш взводный. Голос у него высокий и чуть с хрипотцой, легко узнаваемый. Стою и вижу через головы, что первый взвод не стоит, а движется вперед. А мы стоим. Наверное, сейчас они пошли к своим дотам, а нас сейчас тоже поведут куда-то. Ага, взводный разглядывает карту, которую достал из полевой сумки. Потом к нему подходят отделенные командиры. Взводный что-то им говорит, показывает что-то на карте, потом рукой на местности. Значит, я прав – скоро нам к дотам идти.
О голоде я уже забыл – меня охватывает нетерпение – скорее бы к доту. Может меня все же поставят к пулемету, а не на дверь и не на вентилятор? Хотелось бы. А у кого бы попросить, чтоб туда поставили? Если нас в дот всем отделением поставят, и командовать будет Волынцев – ну, знамо дело. А если там будет другой начальник? Он-то может и отказать.
Снова двигаемся по опушке леса. Впереди видна дорога, выходящая из той деревни на запад. А впереди нас – тоже дорога, которая идет на пересечение к первой дорогой. А там, где они пересекаются, какие-то строения, но издалека не разобрать, какие.
Скашиваю глаза вправо и вижу торчащую из небольшого бугорка танковую башню. Такую, как я видел до этого на БОТах, в которых мы диски снаряжали. Точно! Мы явно близко! Колонна поворачивает еще круче вправо, и я вижу, что четвертое отделение поворачивает и идет к этому БОТу. Все, ребята пришли! Значит, нам тоже недалеко. Мне весело и я совсем не думаю о том, что, может быть, немцы уже близко. Может, даже в нескольких километрах.
Предчувствие меня не обмануло. Нам действительно пришлось идти уже недалеко. За ту дорогу, что шла справа и еще немного. А там нас ждал двухамбразурный дот и расставание с частью товарищей. Чуть позже был и завтрак, но это уже не было так важно.
Да, та дорога, что выходила из деревни, о яичнице в которой я думал, это, как оказалось, Нарвское шоссе. А старая граница была совсем недалеко. Там, впереди, в каком-то километре.
Я несколько раз ездил по этой дороге, но с тех пор все сильно изменилось. Дорога стала совсем другой. И граница ушла в сторону Нарвы. Теперь, то есть в моем времени, Ивангород был не эстонский. Поэтому уже доты бы строили подальше, если б это надо было.
Новостей было много, в том числе и та, что мы разделились. Девять человек оставались в этой точке, остальные уходили, в том числе и Волынцев. Мы остались, а они двинули дальше на север. Наш комендант сказал, что там есть еще две точки, вот, видимо, туда они и направлялись. А нас ждало много работы. И – с запада погромыхивало.
Комендантом дота был младший лейтенант Волох. Еще в нем были два кадровых начальника пулеметов. А остальные должности заняли мы. Островерхов стал помощником коменданта. Коля из Вятского края – наблюдателем. Паша Черный – на насосе охлаждения, Моня – дверным. А я вторым номером на правом пулемете. Мити с нами не было – он ушел с группой Волынцева. Куда ж его, бедного, теперь денут? Останется он при Волынцеве для окончательной шлифовки или его передадут какому-то другому сержанту? Кто знает…
Думаю, что в распределении нас по должностям не обошлось без Островерхова. И не могу не признать его справедливости. Паша Черный – он немного тугодум, но очень сильный. А работа на насосе требует недюжинной силы и выносливости. Я бы на этой должности выдохся быстрее. Моня – должность дверного ведь кажется такой вот простой, как мычание. А на самом деле это должность по прикрытию нашей спины. Вот сколько я смотрел американских фильмов про полицейских, так там копы прямо-таки делят своих коллег на надежное прикрытие своей спины и не очень. Вот Моня – надежное прикрытие спины. Правда, американские копы иногда говорят не про спину, а про другую часть тела. Но эта другая часть тоже нуждается в надежном прикрытии. Она ведь тоже не чужая, и новую со склада не выдадут. Что касается меня – а сам я? Что увидел во мне Островерхов, порекомендовав на ответственную должность? Должно быть что-то хорошее есть. Так что придется оправдывать доверие. То, что у Коли глаза не хуже бинокля – это я уже рассказывал.
