инженеров. И ожидать своей участи.
• • •
Ужин начался с того, что инженер Вестхёйзен изложил президенту утреннее происшествие со скорпионом, но заверил, что ничего страшного: он предусмотрительно прихватил с собой прислугу за все, которая умеет говорить и на языке китайского гостя.
Черная южноафриканка говорит по-китайски? Кстати, не та ли самая, что подавала на стол и высказывалась по проблеме трития, когда президент посещал Пелиндабу в прошлый раз? П. В. Бота решил не углубляться в выяснения, у него и без того разболелась голова. Лишь заручился гарантиями инженера, что переводчица опасности не представляет, поскольку учреждения не покидает в принципе.
П. В. Бота как президент взял руководство застольной беседой на себя. Начал он с рассказа о славной истории страны. Переводчица Номбеко смирилась с мыслью, что девять лет ее неволи – не предел. И в отсутствие идей получше переводила слово в слово.
Президент продолжил рассказывать о славной истории страны. Номбеко переводила слово в слово.
Президент рассказал кое-что еще из славной истории страны. Номбеко поднадоело пересказывать китайцу то, без чего он вполне мог обойтись. Взамен она наклонилась к нему и предложила:
– Если господину китайцу так хочется, я могу продолжить излагать для него президентские благоглупости. Либо могу просто сообщить, что они здорово научились производить современное оружие и что вам, китайцам, следует их за это уважать.
– Благодарю за откровенность, – отвечал китаец. – Вы совершенно правы, я не испытываю ни малейшей потребности слушать дальше о достижениях вашей страны. А теперь переведите, пожалуйста, что я крайне благодарен за этот живой исторический очерк.
Ужин продолжился. За горячим инженеру Вестхёйзену пришла пора продемонстрировать собственную одаренность. То, что он нес, представляло собой сплошной винегрет из домыслов и не имеющих отношения к делу технических терминов. Но Вестхёйзен завернул все это так, что даже президент потерял нить (и в этом тоже проявлялось везение, сопровождавшее инженера с самого начала и до момента, когда оно его покинуло). Инженерский винегрет Номбеко не смогла бы перевести даже при желании. Поэтому она сказала так:
– Думаю, стоит избавить уважаемого китайского представителя от той чуши, которую только что порол инженер. На самом деле важно вот что: сегодня они знают, как делать атомное оружие, и у них уже кое-что готово – вопреки словам инженера. Но я не видела, чтобы тут рыскали какие-то тайваньцы, и не слыхала, чтобы какую-то из бомб собирались отправлять на экспорт. Смею ли порекомендовать вам сказать в ответ что-нибудь любезное, после чего предложить, чтобы и переводчику дали поесть, не то я умру с голоду?
Китайский посланец был совершенно очарован Номбеко. С приветливой улыбкой он отметил, что крайне впечатлен объемом знаний господина Вестхёйзена, каковые заслуживают всяческого уважения. Но что, не в укор южноафриканским традициям сказано, китайские требуют угостить человека, коль скоро тот сидит за общим столом. Ему неловко, добавил китаец, что такая искусная переводчица не получила никакой еды, и спросил, не позволено ли ему, с разрешения господина президента, поделиться с нею частью свой порции.
Президент Бота щелкнул пальцами и заказал еще одну порцию для туземки. Ничего страшного, раз гостю это приятно. К тому же и беседа вроде наладилась, и китаец, похоже, присмирел.
Когда ужин завершился, то:
1) Китай узнал, что ЮАР обладает ядерным оружием,
2) Номбеко заполучила вечного друга в лице генерального секретаря китайской провинции Гуйчжоу,
3) инженер ван дер Вестхёйзен благополучно выпутался из очередной передряги, поскольку…
4) …П. В. Бота остался вполне доволен тем, как идут дела, – в той мере, в какой сумел это понять.
И последнее, но немаловажное:
5) двадцатипятилетняя Номбеко Майеки так и не выбралась из заточения в закрытом научном центре Пелиндаба, зато впервые в жизни наелась досыта.
Глава 6
О Хольгере и Хольгере и о разбитом сердце
План Ингмара предполагал натаскивание Хольгера в республиканском духе с самого рождения. На одной стене детской бок о бок висели парадные портреты Шарля де Голля и Франклина Д. Рузвельта, притом что оба лидера терпеть друг друга не могли. С другой взирал финн Урхо Кекконен. Все трое заслужили свое место: их выбрал народ. Они были президентами.
Ингмара передергивало от одной чудовищной мысли, что некоторым уже по факту рождения суждено однажды стать официальным главой целой страны, не говоря о том, что в них, беззащитных малышей, день за днем вколачивают ценности сомнительного толка. Сущее истязание малолетних, полагал он, и на всякий случай заранее повесил в детской будущего Хольгера еще и портрет бывшего аргентинского президента Хуана Перона.
Ингмар торопился, и его страшно удручало, что закон обязывает Хольгера посещать школу. Конечно, уметь писать и читать мальчишке не помешает, но ведь там детям вдалбливают еще и историю христианства, географию и прочую ерунду, отнимая время от единственно правильного домашнего учения: о том, что король – возможно, даже демократическим путем – должен быть низложен и заменен народным избранником.
– Возможно? – переспросила Хенриетта.
– Не цепляйся к словам, дорогая, – ответил Ингмар.
После того как Хольгер умудрился появиться на свет дважды в течение нескольких минут, с логистикой стало и вовсе из рук вон. Но, как это часто бывало с Ингмаром, он сумел обратить пару минусов в плюс. Его осенила мысль настолько невероятная, что он еще секунд сорок раздумывал над ней, прежде чем сообщить свое решение жене.
Он сообразил, что Хольгер и Хольгер смогут посещать школу по очереди. Поскольку роды случились дома, достаточно зарегистрировать одного новорожденного, а другого утаить. По счастливому стечению обстоятельств Ингмар выдрал из стены телефонный провод, благодаря чему не вызвал акушерку, то бишь свидетеля.
По замыслу Ингмара, по понедельникам Хольгеру-1 следовало идти в школу, а Хольгеру-2 – оставаться дома и упражняться в республиковедении под отцовским началом. По вторникам мальчики менялись бы местами, и так далее. Так оба получат умеренную дозу школьной премудрости наряду с куда более существенным объемом других, действительно важных знаний.
Хенриетта надеялась, что ослышалась. Неужели одного из мальчиков им придется всю жизнь прятать? От школы? От соседей? От мира?
– Как-то так, – кивнул Ингмар. – Во имя республики.
Со школой вообще надо поосторожнее, от книжек недолго и умом тронуться. Лично он особо себя чтением не утруждал, а вот стал бухгалтером.
– Помощником бухгалтера, – уточнила Хенриетта и вновь получила замечание, что цепляется к словам.
А еще что ее беспокоит? Что скажут соседи и мир? Да господи. Соседей тут в лесу, считай, никаких и нет. Только Юхан с холма, но он занят исключительно браконьерской охотой на лосей. Причем ни с кем не делится. А с миром и вовсе незачем
