серебром атласная сорочка ей идет, и растрепанные волосы, и эта родинка на щеке. О чем это я?
– Сначала ваш брат беспардонно лезет чуть ли не языком ко мне в рот, теперь вы! У вас это наследственное?
– Что? – а вот теперь уже я повысил голос. – Паша?
– Если наглый татуированный бугай – ваш Паша, то да.
Пашка целовал мою няню-секретаршу? Он совсем мозгов лишился. Я даже не понял, что это за эмоции возникли во мне. Смесь гнева, злости и чувства собственничества.
– С языком? – как дурак переспросил, Маргарита уже немного остыла, но смотрит сейчас на мои губы, а меня это заводит.
– Опустим эти подробности, там произошел странный инцидент утром, сосед Егор, я искала Стивена, и вообще – мы вас не ждали.
Не ждали они. Да я сам себя не ждал здесь.
При упоминании Егора стало совсем нехорошо. Был и у меня один инцидент с ним, но об этом думать сейчас не хочется. Самойлов наглый тип, старший сын прокурора, гори он в аду.
– Ладно, давайте поговорим утром, устал, извините, что потревожил, это просто моя комната, я найду себе место.
Быстро вышел, оставив девушку одну, зашел в родительскую спальню. Даже не стал включать свет, разулся, снял джемпер, расстегнул ремень джинсов, лег, положив голову на руки, закрыл глаза. Слинял как подросток, опасаясь своих эмоций и действий, связанных с Маргаритой Цветковой.
В данную минуту их оказалось слишком много.
От подушки пахло мамиными духами, тонкий цветочный аромат успокаивал, уносил в прошлое и в сон. Мозг отключился сам, устав от перенапряжения, от суеты и проблем, вспоминая лишь глаза Маргариты и то, как она смотрела на меня.
Проснулся от вибрации телефона в кармане, щурясь от яркого солнца, перевернулся на спину, ответил, не глядя на экран.
– Говорите, Вишневский.
– Мишенька, Мишенька, я не смогла, я не смогла улететь без тебя.
– Кто это?
– В смысле – кто? Мишенька, это я, Кристина.
– Черт.
– Что ты сказал? Тут очень шумно. Я в Москве, в аэропорту. Я не могу лететь без тебя, я там ничего не знаю. Мне так одиноко, я не спала всю ночь, здесь ужасно.
Точно, я же отправил Крис на Мальдивы, а сам обещал, что буду позже.
– Крис, успокойся.
– Я не могу, мне так грустно и одиноко одной, а еще я устала.
– Сама же говоришь, полно народу.
– Я не об этом. Я еду обратно.
– Нет, Крис, зачем? – уговариваю свою любовницу лететь без меня на отдых, дожился. – А хотя… давай домой, я точно невыездной.
С отцом спорить бесполезно, если он перекрыл кислород, то это надолго, а значит, мой отпуск пройдет без белоснежного песка Индийского океана и его экваториальных вод.
Послышался всхлип и тихий вой. Кристина решила пустить слезу, но я уже от этого устал. Отключился, девочка взрослая и разберется сама, встал, потянулся, на часах девять утра, вообще не помню, когда последний раз так долго спал, что даже не слышал будильника на телефоне.
Подошел к окну, за ним начинается июньский жаркий день, но в решении проблем с Алисой он мне не поможет. А когда, умывшись, начал спускаться на первый этаж, первое, что удивило – это запах кофе и выпечки.
Здесь уже год как ничем, кроме маминых духов, не пахнет, а раньше моим самым любимым ароматом был запах, когда варилось малиновое варенье.
– Марго, как тебе мой брат?
Остановился на последней ступеньке, посмотрел на свои босые ноги, прислушался.
– Михаил Дмитриевич?
– Можно и так. Ну, для меня он Мишка, мы как-то пацанами на велосипеде врезались в кабриолет мэра тогдашнего, Мишке влетело больше.
– Потому что вы, Павел, безответственный. Это значит, что вы не хотите брать на себя ни за что и ни за кого ответственность, как, впрочем, и ваш брат. Он взрослый, а брать ответственность за свою дочь не хочет или не готов, это удручает.
– Это почему? Нет, я вообще спросил о брате, а ты мне про безответственность.
Марго замолчала, был слышен лишь включенный телевизор и возня собаки на полу.
– Он мой работодатель, и у нас, можно сказать, сделка.
– Ты это уже говорила.
– Что еще мне сказать?
– Ну, можно воспользоваться положением и немного повернуть ситуацию в свою сторону, ты девушка, Михаил Дмитриевич – мужчина.
Напрягся еще больше, даже как-то нехорошо стало, сжал кулаки в напряжении. Интересно, что она ответит? Неужели эта принципиальная и милая блондинка окажется хитрой и продуманной карьеристкой?
– Папа, вот ты где! Смотри, что я нарисовала, правда, красиво?
Софи напугала, я вздрогнул, пес, крутящийся рядом с ней, запрыгал на задних лапах.
Дочка протянула альбомный лист, я сел на ступеньку, посадив ее на колени, внимательно рассматривая рисунок.
– Смотри, это мы: я, ты, Стивен и Маргарита, а это дом и речка.
Фигурки человечков были смешные, но вполне узнаваемые, я в черном пиджаке и с портфелем, София в красном платье, рыжий пес, а рядом со мной синий треугольник и ножки-палочки на каблуках. Это вызвало улыбку.
– Очень красиво, ты это нарисовала сама?
– Да, Паша немного помогал, но я его рисовать не стала.
– Почему?
– У него должна быть своя Маргарита, а это наша, – девочка произнесла слова заговорщицким шепотом, обняла меня за шею. На ней было красное платье, как на рисунке, а светлые волосы заплетены в красивые косички. Такая маленькая, хрупкая.
А еще у моей дочери глаза цвета неба и ямочки на щеках. Почему я раньше так редко заострял на этом внимание?
– Тебе здесь нравится?
– Очень. Пойдем сегодня купаться?
– Вода холодная.
– А бассейн?
– Бассейн можно, только нужно нагреть воду.
Софи так неожиданно прижалась, а потом поцеловала в щеку, что я растерялся.
– Что это? – маленькие пальчики коснулись ранки на нижней губе. – Стивен укусил? А пошли кушать сырники со сгущенкой, Маргарита приготовила, есть еще каша, а на обед будет курица.
– Пошли.
Ну, это просто не жизнь, а курорт: все включено, плюс каждая килокалория на своем месте.
Цветкова стоит вполоборота у плиты, в одной руке лопатка, другой, как в замедленной съемке, она заправляет за маленькое ушко светлую прядь волос, поднимает на меня свои серо-голубые глаза, нежно улыбается, а меня торкает второй раз.
Эта картинка, все вокруг – словно так
