Я точно уловил это веяние и даже усомнился в том, что проговорилась она Лиде про наш дружеский контакт без злого умысла. Но вслух выражать претензии на этот счет не стал. Сначала надо было выяснить причину её визита в райотдел.
— Я бы никогда к тебе на работу не пришла, но тут такое дело… — Алла замялась и умолкла. — В общем, ко мне вчера приходили два неприятных типа! Сначала они расспрашивали про пропавшего Лунёва, а потом начали задавать вопросы про тебя, Сергей! Я потому и пришла к тебе на работу, чтобы предупредить. Это уголовники, я их у Водовозова несколько раз видела. Он мне говорил, что это страшные люди, что им человека убить, как высморкнуться! Так прямо и сказал, как высморкнуться! Мне страшно, Сергей!
В голосе Юдиной кроме страха уже ничего не слышалось. Успокоив её, насколько только это получилось, я напросился в гости. Предстояло установить этих страшных людей, а сделать это без неспешной и вдумчивой беседы с Аллой было невозможно. Меня насторожило не то, что жулики ищут почившего в говне Лунёва, а то, что они интересуются милицейским следователем Корнеевым. Который давно уже передал уголовное дело по хищениям на «ликёрке» в прокуратуру. Что-то здесь не то. И это пока еще непонятное «не то» мне очень не нравится!
И да, надо срочно из двух «шестёрок» делать одну. Осторожность и здравомыслие, это, конечно, хорошо, но отсутствие колёс, это очень плохо!
Глава 12
Я уже давно сомневался в стерильности своего телефона. Того самого, который был установлен в квартире Паны Борисовны. Даже, если мои социально близкие коллеги, то есть, эмвэдэшные гестаповцы меня не слушают, то гэбисты, вне всякого сомнения, давно уже при делах. Они, наверняка поставили мой служебный телефон на свои «уши». И, скорее всего, не только служебный, но и номер Левенштейн тоже уже стоит на оперативно-техническом мероприятии, числящемся под короткой аббревиатурой «ПТП». Исходя из этих предположений, я и пообещал мадам Юдиной вскорости нанести личный визит. Дабы не дразнить гусей. После чего завершил наш с ней разговор.
Отрешившись от внеслужебных мыслей, я занялся работой, за которую мне каждое двадцатое число в кассе райотдела выдают денежное довольствие. Корпеть и чахнуть над уголовными делами довелось недолго. Часа через полтора на пороге кабинета нежданно-негаданно появилась Эльвира. Судя по тому, что эта обстоятельная женщина предварительно не позвонила, чтобы узнать, на месте ли я, она тоже не хотела лишний раз тревожить чекистов.
Не заходя в кабинет и, не произнеся ни слова, она поманила меня пальцем в коридор. Этот её жест меня изрядно напряг. И дело было не в детских обидах на пренебрежение со стороны подруги. Такое её поведение могло означать одно. Что опека моей персоны крапивным семенем козлобородого Феликса гораздо плотнее, чем я предполагал. И Эльвире это откуда-то известно. Интересно, от кого? Вряд ли её проинформировали о шалостях чекистов по линии Генпрокуратуры. Тогда это может быть только наш общий знакомый дедушка. Больше некому.
Без лишних слов я сгрёб свою макулатуру со стола и закрыл её в сейф. И лишь после этого проследовал в коридор. Выйдя за дверь и покрутив головой, увидел Клюйко, притормозившую у поворота в общий коридор следственного этажа.
— У вас продаётся славянский шкаф? — подойдя ближе и вполголоса, решил я подыграть Эльвире в её шпионских играх.
— А ты всё никак не успокоишься, ты всё веселишься, Серёжа? — неодобрительно посмотрела она на меня, — Пошли на улицу, с тобой поговорить хотят.
— Мне простительно, душа моя, быть весёлым, я по своему малому возрасту еще ни ума, ни мудрости не нажил! — согласился я со своей взрослой подругой, — А кто со мной беседы ищет? И почему всё так серьёзно?
— Всё потому, Корнеев, что ты, как магнит притягиваешь к себе проблемы! — негромко и нерадостно сообщила мне Эльвира Юрьевна, — Сначала создаёшь их из окружающего тебя воздуха, а потом притягиваешь! На беду всем.
— Всё так, любимая, всё так! Ты права, как всегда! — воровато оглянувшись, с чистым чувством погладил я по туго обтянутым ягодицам мудрую подругу, — Если бы не ты со своей прокуратурой, то из-за моих забав давно бы уже вся советская родина погрязла в хаосе! И да, ты бы уже гардероб свой сменила, что ли! А то твоя шикарная задница в юбку уже не помещается! Ей богу, выглядишь сзади, как неприличная женщина! — вовремя сделал я замечание Клюйко, бережно положив ладонь на её живот.
Эльвира, уже занёсшая руку, чтобы стукнуть меня, вдруг передумала и задумалась на секунду-другую. Потом, вроде бы соглашаясь со мной, кивнула и направилась по коридору к лестнице. Как бычок на верёвочке, я двигался за ней, подстраиваясь под её плавный шаг.
Выйдя из райотдела и завернув за угол, мы подошли к неприметной бежевой «Волге». Через передние боковые стёкла я заметил средних лет водителя, а тех или того, кто находился сзади, мешали рассмотреть шторки.
— Садись! — указала глазами на заднюю дверь прокурорша, а сама открыла переднюю пассажирскую.
На заднем сиденье я увидел Григория Трофимовича Севостьянова. Эвон, как! В серьёзности московских намерений я и до этого не сомневался. Но то, что дед прибыл в наши палестины самолично, меня не на шутку удивило и напрягло.
— Здравия желаю, Григорий Трофимович! — на всякий случай не стал я называть деда генералом, — Рад видеть вас! — усаживаясь рядом, открыто улыбнулся я ему.
— Здравствуй, Сергей! — протянул мне свою сухую, но крепкую ладонь Севостьянов.
Пожав её, я мысленно выдохнул. И сделал это с искренним облегчением. Потому как не балуют генералы рукопожатием тех, которых настроены считать в чем-то виноватыми. И которых они в недалёком будущем планируют списать в утиль.
— Не даёшь ты, Серёжа, старику покоя! Года не прошло, а ты снова меня из моего кабинета сюда выдернул! — беззлобно укорил меня мой покровитель, — Покатай нас, Михаил! — похлопал он по плечу сидящего за рулём мужика.
Водитель, не проронив ни слова, завёл двигатель и тронулся, встраиваясь в поток автотранспорта.
— Прежде, чем про твои служебные дела начнём разговоры разговаривать, ты мне, Серёжа, про тех двух ребят расскажи! — негромко и проникновенно изрёк товарищ из ЦК, — Про капитана и про старшего лейтенанта, которые в Москву не доехали. Ты их упокоил? Как есть говори, мне это важно знать!
Я с удивлением, которое даже не подумал скрывать, сначала посмотрел в глаза деда. Потом поочерёдно на затылки Клюйко и молчаливого водилы. Затем снова остановил взгляд на изучающих меня глазах Севостьянова.
— Ты, их не стесняйся, говори! Михаил сюда со мной приехал, а Эльвира Юрьевна, насколько я знаю, человек тебе не чужой и зла тебе не желает. Ведь я прав, Эльвира Юрьевна? — спросил у скрытого подголовником затылка Клюйко партийный царедворец.
— Так! — не оборачиваясь назад, замороженным голосом подтвердила та.
— Итак, Сергей, говори, ты их под мордовскую насыпь спустил? — ничего не выражающим голосом повторно поинтересовался гэбэшный цековец.
— Нет, не я! — не моргая и не отводя глаз от зрачков Севостьянова, твёрдо и честно ответил я ему.
Григорий Трофимович, как мне показалось, минуту или больше сверлил меня своими глазами. Лицо его не выражало ничего. Ни недоверия, ни раздражения. Он просто смотрел и чего-то от меня ждал. Быть может, признания или даже раскаяния.
— Михаил, останови, мы пройдёмся! — наконец отвернувшись от меня, бросил он водителю, когда мы проезжали мимо городского парка.
Из машины мы вышли вдвоём, водитель и Клюйко остались в ней.
— Давай прогуляемся, ты не против? — проявив столичную вежливость, Севостьянов не дожидаясь ответа, взял меня за локоть и направил вглубь парка.
— С простатой у меня нехорошо, Серёжа. Доктор настоятельно рекомендует больше ходить. Впрочем, тебе этого не понять, молод ты, Серёжа! — отпустив мою руку, похлопал он меня по спине, — До неприличия молод!
— Вам бы, товарищ генерал на велосипеде покататься по лесным кочкам! — выдал я проверенный рецепт, — Ходьба, это, конечно, хорошо. Но она, если и поможет, то не простате, а сердцу. А велосипед, тот как раз для простаты! Каждый день и не меньше пяти километров! И, чтоб не по ровному асфальту. Рекомендую!
