– Помоги, – прошу его, морщась от этой вынужденной меры.
Он удивлённо вскидывает брови, но помогает снять пальто и сапоги. Игнорируя присутствие Юджина, прохожу сразу в ванную, но снять рубашку самостоятельно для меня целая проблема. Расстёгиваю одной рукой пуговицу за пуговицей. Стою в распахнутой рубашке и плачу от бессилия, разглядывая фиолетово-лиловый кровоподтёк, расползающийся от припухшей ключицы вниз.
Тихий стук в дверь, голос Юджина, спрашивающий, всё ли у меня в порядке, и я начинаю рыдать в голос. От обиды, от боли, от собственной глупости плачу как девчонка, взахлёб.
Женя стучит снова. И снова. И врывается.
– Ангелочек, что с тобой? – взволнованно спрашивает он.
– Свали, – всхлипываю я. У меня нет сейчас сил вступать с ним в словесные баталии.
– Нет, я не уйду. – качает он головой. Подходит ближе, разглядывает синяк. – Производственная травма?
– Да пошёл ты, Юджин! – шиплю я.
Он снимает с меня рубашку.
– Давай помогу.
Его рука ложится на замочек бюстгальтера. Наши взгляды пересекаются в зеркале, и я тяжело сглатываю, когда мужские пальцы проворно справляются с крючками. Быстрое движение его рук, и кружево падает к моим ногам.
Взгляд мужчины обжигает. Жадно изучая мою грудь, он подходит ближе со спины и берётся за пуговку моих брюк.
– Я помогу, Ангелин, – хрипло произносит он, глядя прямо мне в глаза. – Просто помогу.
11. Женя
Внимательно считываю эмоции, вспыхивающие на женском лице.
Ненависть, депрессия, гнев, торг… Или что там было? Я едва не упускаю момент, когда она едва заметно кивает.
Ловко справляюсь с замочком брюк и цепляю пальцами сразу их и тонкое кружево белья. Тяну вниз, опускаясь на колени.
Пока Ангелина переступает через одежду, мой взгляд помимо воли нацелен на идеальный округлый зад строптивицы. Фигурка у майора Власовой – что надо! Член, налитый кровью, мгновенно отзывается пульсацией на греховные мысли, но я лишь сильнее стискиваю зубы. Сейчас не время для плотских утех. Ангелина едва держится, а я не собираюсь ей вредить.
Убираю вещи в корзину для белья и включаю душ. Всё это время женщина стоит с закрытыми глазами и тихо плачет, кусая губы.
– Готово, Ангелочек. Обопрись на меня и ступай под душ.
Она безропотно выполняет, злобно сверкнув своими глазищами. Как бы предупреждая. Я едва сдерживаю усмешку: завалить её на лопатки я собираюсь, но пользоваться для этого её беспомощным состоянием?! Пфф, эта идея не вызывает у меня интереса.
– Я просто помогу, Ангелочек, – напоминаю ей, перед тем как выдавить немного геля на пушистую мочалку.
Совершаю механические действия, стараясь не задумываться об изгибах женского тела и мурашках, разбегающихся по упругой коже от моих прикосновений. Стараюсь не глазеть, – правда! – но получается слабо. Симметричные ямочки на пояснице, изящные позвонки, рассыпанные по спине блондинистые локоны… Завораживающая картина.
Выдавливаю немного шампуня и взбиваю на волосах густую пену.
– Вроде всё… – выдыхаю ей в спину. – Сейчас я задёрну шторку, чтобы ты спокойно смывалась.
Ангелина ничего не отвечает. Тогда я считаю миссию выполненной, оставляю её одну на пару минут и отыскиваю огромное полотенце в шкафу в её спальне.
Предупредительно стучу и спрашиваю:
– Готова выходить?
– Да, – отзывается она.
Так и стоит ко мне спиной. Я неловко оборачиваю вокруг неё полотенце, подставляю руку для опоры, и женщина выходит из ванны.
Следую за ней в спальню. Ангелина достаёт из комода свежие трусики, шёлковую пижаму.
– Дальше я как-нибудь сама, – шипит сквозь зубы.
Я хмыкаю:
– Точно справишься, Ангелочек? Я совсем не против тебе помочь!
– Убирайся! – кривится она, и я закатываю глаза.
– Как скажешь, милая!
Пока она героически справляется с одеждой, я иду на кухню и делаю солевой раствор. Замачиваю в нём бинт, подхватываю рулончик лейкопластыря и ножницы и возвращаюсь под её дверь.
– Ангелин, ты всё?
– Чего тебе ещё? – кряхтит она.
Заглядываю в спальню.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Она пытается натянуть пижамную рубашку. С шортами уже справилась. Сама. Интересно, взволновала ли её мысль, что она обнажена рядом со мной? Поняла ли, как сильно эта мысль волнует меня?
Я вижу, сколько сил приходится прикладывать Ангелине, чтобы натянуть одной рукой рубашку. И бросаюсь на помощь.
– Погоди, Ангелочек! Сначала нужно приложить вот это, – говорю ей.
– Что это за мерзость? – кривится Власова, прикрывая грудь рукой.
– Это бинт, вымоченный в солевом растворе. Снимет боль, поспособствует скорейшему рассасыванию кровоподтёка.
– Это тебя в твоей бандитской школе научили? – хмыкает она.
Едва удерживаюсь, чтобы не закатить глаза, но отвечаю:
– Типа того. Но способ рабочий.
– Ладно, – протягивает она после непродолжительных раздумий. – Давай своё народное средство!
Быстро прикладываю к ушибленному месту компресс, фиксирую его пластырем, подкладываю полотенце, помогаю надеть рубашку. Старательно удерживая взгляд, чтобы он не полз вниз, глядя в глаза женщины, застёгиваю пуговку за пуговкой. Надеюсь, она оценит, какой я хороший парень!..
Но Ангелина презрительно кривит губы.
– Закончил?
– Угу.
– Проваливай.
Она осторожно укладывается на постель и накрывается до самого подбородка. От нечего делать я иду к двери.
Внезапно меня тормозит её голос:
– Юджин! – Я застываю, всем видом показывая внимание. – Свет выключи.
Тихо вздыхая, щёлкаю по включателю и выхожу в полоску света, льющегося из коридора.
– Женя, – снова тихо зовёт меня Ангелина Власова, и в спину мне летит: – Спасибо!
– Да не за что, Ангелочек. Поправляйся! – отзываюсь я и плотно прикрываю дверь.
Забавный экземпляр эта майорша. Строит из себя саму независимость, но на деле – обычная женщина, нуждающаяся в заботе и внимании, в присутствии крепкого мужика под рукой.
На пару минут включаю телефон, проверить, нет ли новостей. Ни сообщений, ни пропущенных звонков, а это значит лишь одно: всё пока без изменений. С одной стороны, я вовсе не против получить ещё немного времени на окучивание майора Власовой. С другой – меня уже страсть как достала эта пыльная провинция. Но делать нечего, поэтому я ужинаю в одиночестве, пью чай и ложусь спать.
Будит меня жуткий вой. Не сразу понимаю, что это Ангелина воет от боли. Позабыв обо всём на свете, я подрываюсь с постели в одном исподнем и врываюсь в её спальню.
– Ты офонарел совсем?! – истошно вопит она. Лицо, мокрое от слез, становится пунцовым. Так-так-так! Власова смущается? Интересненькое дельце!
– Уж прости, Ангелочек, но твои крики звучали как мольбы о помощи, вот я и поспешил помочь.
– Тоже мне, помощничек нашёлся! – кривит лицо Ангелина, но успокаивается. Берёт себя в руки. Не хочет казаться слабой в моих глазах. – Ну, раз припёрся, помогай! Мне на работу нужно собраться, а я ничего с этой чёртовой рукой сама сделать не могу!
Её бесит беспомощность. Невероятно злит. Но мне прекрасно известно, что выбора сейчас у неё нет. Либо воспользоваться моей помощью, либо признаться коллеге, напарнику и бывшему мужу по совместительству в собственной слабости. А этого она, конечно, не допустит.
– Не думаю, что тебе стоит ехать на службу, – протягиваю я.
Она округляет глаза. Смотрит по сторонам. Делает вид, что усиленно прислушивается.
– Ветер, что ли, за окном гуляет? – спрашивает через несколько секунд. – Вроде послышалось что-то… Ну да ладно. Ты мне поможешь? Или можешь просто свалить из моей комнаты и не мешать!
Я усмехаюсь.
– Брось, Ангелочек. Тебенужнамоя помощь.
– Только потому, что мне нужно попасть на работу, а тебе не нужно, чтобы подполковник Власов поднимался сюда, – упрямо проговаривает она.
– Да, – киваю, едва сдерживая смех. – Так что сделай одолжение нам обоим. Я хочу помочь, потому что это крайне выгодно мне.
