В общем, вопросов много, догадок ещё больше, а мне от этого не легче. Ну, не на свидание же мне с лежащим в психушке потерявшимся волшебником напрашиваться, если оно ему, конечно, позволено.
Я почему-то нисколько не сомневаюсь, что в институте Сербского меня внимательно выслушают. А если попрошу свидание с Генрихом Михайловичем или попытаюсь пообщаться с его врачами, то ещё могут и принять с распростёртыми объятиями. Медбратья. Они тут все, как на подбор. Здоровенные такие. У меня даже есть неплохой шанс занять соседскую с «потеряшкой» койку.
Вот только как-то не горю я желанием оказаться в палате с зарешечёнными окнами. Ну, не доверяю я отечественной психиатрии. В принципе, я любой не доверяю, но советской особенно. Не читал и не слышал я ничего хорошего о врачах-психиатрах. Видимо не зря в народе ходит поговорка: «В психбольнице кто раньше всех с утра надел белый халат, тот и доктор».
* * *
Мда-а… Тяжко оказывается аранжировки делать по-старинке. Вроде всё хорошо знакомо, а получается медленно, да и то многое через пень-колоду приходится записывать.
Минусовки закончил к ночи, в двух вариантах. Один, как бы для себя, а второй более-менее привычный для нынешнего поколения. Завтра на свежее ухо всё ещё раз послушаю и поеду Сашку искать. Давненько я с ребятами не пересекался.
Зацепила меня мысль засветиться с песнями Тухманова в роли исполнителя. Славы захотелось. Да, обычное человеческое тщеславие мне оказалось не чуждо. И причина не только в желании самоутвердиться. Хоть и в этом, если разобраться по сути, нет ничего плохого и зазорного. Я уже потом, когда под свою тональность всё писать стал, понял, что меня на этот шаг толкнуло. Исполнители. Не нравятся мне многие из тех, кого из нынешней советской эстрады постоянно по телевизору показывают. Может и не с такой частотой они появляются, как Киркоров с этим, как его, а, Басковым, ну так и с музыкальными передачами в СССР всё бедновато обстоит. И вовсе не потому, что народ музыку не любит. Ещё как любит, но не ту, что ему подсовывают. Слава Богу, что магнитофонов вдоволь появилось, а на них записывают уже то, что действительно людям нравится. Что характерно, совсем иное, чем та жвачка, что в телевизорах и по радио зудит, и чаще всего зарубежное.
А вот это обидно. Мне, как композитору и музыканту обидно. Не то, чтобы ярым патриотом себя считаю, нет, не был я им никогда особо, если разобраться, мне за Державу обидно. Такая страна, а музыку чужую слушаем.
Короче, аранжировки у меня бодрые получились. В первом варианте звучат, правда, потяжелее, чем в оригинале у Тухманова было. А кому нынче легко? Страна у нас тяжёлым машиностроением славится, вот и написал музыку с элементами тяжелого рока. Зато во втором варианте у меня пастораль. Там чуть ли не русский народный хор в подпевках на шесть — восемь голосов горлохватит, и скрипки с виолончелями имеются.
Это я уже утром сам себя похвалил, когда Саню поехал разыскивать, а по дороге ещё раз вчерашние записи прослушивал.
Странно, вроде не один год уже музыку пишу, а каждый раз волнуюсь, перед тем, как её кому-то первый раз послушать дам. Вот и сейчас еду, а у самого ладони потные.
— Это ты сам написал? — заикаясь, спросил у меня Саня, когда я дал ему послушать минусовки, вполголоса напевая вокальные партии, и показывая руками те места, которые оставлены под партии ВИА, к примеру, под ту же соло — гитару.
Слушаем у меня в машине. Я подниматься к Сашке не стал. Под окном бибикнул и он выскочил во двор.
— Тухманов написал. Моего тут только аранжировка.
— Я про неё и говорю. Это же бомба! А звуки какие… Даже не знаю, как их назвать. Богатые, во. Это на чём ты играл?
— Помнишь, я тебе рассказывал, что музыку у фильмам пишу. Мне за неё не слабо заплатили, и я в столице себе клавиши прикупил зачётные. Синтезатор Оберхейм и стринг от АРПи.
— Ну, Грин, ты даёшь… А ко мне зачем приехал, похвастаться?
— А почему бы не похвастаться? Скажи, неплохо получилось? — кивнул я на магнитолу, словно это она была причиной.
— Да какое там неплохо! По высшему разряду! Я, может, не твоего уровня музыкант, но музыки за свою жизнь переслушал столько всякой, что как опытный слушатель могу авторитетно тебе сказать — это классно. Фирма.
— Хочешь, мы эти песни первыми исполним? — расплылся я в улыбке, видя, что Санчес восторгается от души.
— Как первыми? А Тухманов разрешит?
— Во, правильный вопрос, — наставительно поднял я указательный палец, — Придётся постараться и прыгнуть выше самих себя. Спеть и сыграть так, чтобы он не смог нам отказать.
— Петь ты будешь?
— Не только я, там и для девушки партии есть.
— Наконец-то. Узнаю старину Джона. Симпатичная хоть? — тут же среагировал этот неисправимый ловелас.
— Александр, друг мой, тебя никогда по лицу берёзовой доской не били? — приторно-елейным тоном поинтересовался я.
— Э-э, полегче, предупреждать надо, — чуть отодвинулся Саня, делая испуганное лицо и отмахиваясь рукой, словно комара отгоняет.
— А я что делаю?
— Понял. Был неправ. Больше не повторится.
— Смотри у меня, — погрозил я ему кулаком, и мы оба заржали, как кони.
* * *
— Хозяин, достань мне какой-нибудь музыкальный инструмент, — заявил Гоша, как только я вошёл на кухню.
— Легко. Игрушечный барабан подойдёт? — сходу предложил я, — Выучишь команду «Сбор» и будешь воробьёв вокруг себя собирать.
Я, вроде, как и пошутил, а на самом деле давно заметил, что у домовёнка с чувством ритма всё отлично. Специально несколько раз следил за тем, как он под музыку ловко, а главное не сбиваясь, отстукивает ритм то ладошкой, то ногой.
— Всё б тебе шутки шутить, — делано насупился Гоша, — А надо мной местные домовые нет-нет, да и подтрунивают. Мол, Хозяин композитор, а Домовой при нём ни слуха, ни голоса не имеет и ни на чём играть не умеет.
— Да, ладно, не обижайся, — взъерошил я волосы домовёнку, — Ты только скажи какой инструмент тебе по нраву — мигом достанем. Ты, кроме как на нервах, на чём ещё играть умеешь?
— Ну вот. Снова корова, — обижено отстранил мою руку от своей шевелюры Гоша, — Я, между прочим, на банджо и на губной гармонике знаешь как умею играть.
— Фига себе, — пришла моя очередь удивляться, — Это где ж ты научился?
— Забыл, кто моя «литературная мама»?
— Американка, — кивнул я в ответ, показывая всем своим видом, что знаком с биографией миньона, — Только не помню, чтобы ты в книге музицировал. Ты, может, ещё и петь умеешь?
— Ну, в книге многие мои способности не указаны, — моментально приосанился Гоша, — И петь я, кстати, тоже умею. Пусть, не так хорошо, как ты, но умею. Мне бы гитару маленькую для аккомпанемента. А лучше всего укулеле. У неё всего четыре струны и двенадцать ладов. С моей рукой на ней аккорды легко брать.
— И где ж ты для своего общества домовых планируешь выступать? — офигел я от такого откровения, — Надеюсь не у нас на огороде? Сентябрь-то заканчивается, того и гляди скоро заморозки по ночам пойдут. Хорошего мало руки и горло на морозе драть.
Невольно вспомнилось, как мы однажды с Олегом осенью пошли провожать приятеля на другой конец города посреди ночи. Нет, если мы все трое были б трезвыми, то естественно дело обошлось бы вызовом такси и отправкой знакомого домой на «моторе». Но ведь это так прозаически и скучно. К тому же приятель был не один, а со своим спаниелем по кличке Дизель. Ну, какой нормальный таксист посадит к себе в машину поддатого клиента с собакой? Вот и топал наш квартет через весь город, а чтобы промозглой осенней ночью по дороге не было скучно. Олег прихватил из дома гитару. Нужно отметить, что в описываемое время пиво продавалось круглосуточно в любом киоске и в тот момент, когда мы прошли почти половину пути до дома приятеля, в нас уже бултыхалось изрядное количество пенного напитка. Возле очередного киоска, что стоял рядом с остановкой общественного транспорта, кому-то из нас в голову пришла идея забраться на крышу павильона над остановкой и там спокойно посидеть, попить пива и попеть песни. Сказано — сделано. Причём самым первым на крышу павильона мы отправили Дизеля. Не помню, что я играл, и что мы пели, но то, как нам подвывал спаниель, я запомнил надолго. Что интересно, собаке хоть бы хны, а я тогда охрип конкретно.
