– Какова ситуация на данный момент, инспектор?
– Я не инспектор, я капитан, и мне ничего не известно.
– Городские власти будут платить выкуп?
– Тело старшего диспетчера все еще лежит на рельсах? Вы можете подтвердить, что он мертв?
– Кто руководит операцией?
– Без комментариев.
– Вам приказали не давать комментариев? Не может быть такого приказа – не общаться с прессой. Как ваша фамилия, капитан? Кто отдал такой приказ?
– Я сам и отдал. А теперь исчезните отсюда.
– Эй, капитан, тут вам не гитлеровская Германия, вы не в рейхе!
– В настоящую минуту тут как раз и есть эта самая гитлеровская Германия!
– Представьтесь, пожалуйста, офицер!
– Я капитан Миднайт.
– Ну-ка, Джо, запечатлей капитана Миднайта!
Телерепортеры, подняв шесты с микрофонами над толпой, сосредоточились на рядовых копах, стоявших в оцеплении.
– Офицер, как вы оцениваете численность толпы?
– Очень большая толпа.
– Наверное, самая большая на вашей памяти?
Офицер, всеми мышцами спины и плеч пытавшийся сдержать напор зевак, пробурчал:
– Похоже на то. Но с толпой никогда не знаешь наверняка. Может, и не самая.
– Можно ли назвать эту толпу неуправляемой?
– По сравнению с некоторыми другими, которые я видел, она, пожалуй, довольно управляемая.
– Позвольте выразить вам благодарность за вашу службу: может, это и не так увлекательно, как ловить преступников, но вы делаете очень трудную и важную часть полицейской работы. Спасибо за вашу добросовестность! Как вас зовут, сэр?
– Мелтон.
– Итак, мы только что беседовали с офицером Милтоном из тактических полицейских сил. Мы находимся прямо над захваченным поездом подземки, на перекрестке Двадцать восьмой улицы и Парк-авеню. А вот возле меня стоит, я полагаю, детектив в штатском, помогающий контролировать поведение толпы. Сэр, я правильно предположил, что вы – переодетый детектив?
– Я? Вовсе нет.
– Но вы ведь помогаете полиции осаживать эту огромную толпу?
– Никого я не осаживаю. Я просто пытаюсь вырваться отсюда и добраться наконец до дома.
– О, понимаю, сэр. Извините, ошибся. Большое вам спасибо. Можно узнать, кем вы работаете?
– Сижу на пособии.
– Я принял вас за детектива, как вы понимаете. Удачи вам, сэр, в ваших попытках выбраться отсюда и попасть домой.
Практически все телеканалы передали в эфир экстренную новость о захвате поезда уже через несколько секунд после того, как она появилась на лентах новостных агентств. На место срочно отправились бригады корреспондентов, оснащенные по последнему слову техники. Самую многочисленную команду прислал канал «Юниверсал Бродкастинг Систем», причем возглавлял ее собственной персоной Стаффорд Бедрик, суперзвезда информационного эфира. Бедрик сам напросился на это задание – нельзя пропустить событие с таким потенциальным рейтингом.
Некоторым съемочным группам удалось пробраться в офисы окрестных зданий; ожидая развития событий, они пока что снимали толпу и сотни полицейских машин. Остальные телевизионщики – особенно те, кто не смог пробиться к полицейскому штабу, разместившемуся на парковке рядом со входом в метро, – убивали время, интервьюируя прохожих.
– Сэр, сэр, – знаменитый репортер из шестичасовых новостей ткнул микрофон в лицо человеку с тройным подбородком, зажатой в углу рта сигарой и программкой скачек в руке, – что вы думаете о драматических событиях, которые разворачиваются в данный момент прямо у нас под ногами?
Мужчина погладил свои подбородки и уставился в камеру.
– Что конкретно вы хотели бы от меня услышать?
– Многие говорят, что наше метро – это настоящие джунгли. Вы согласны?
– Джунгли? – переспросил человек с сигарой. – Ну да, джунгли и есть.
– В каком же смысле?
– Там полно диких зверей.
– Вы регулярно пользуетесь подземкой?
– Каждый божий день – это ведь регулярно, правильно? А что ж мне – из Бруклина пешком топать?
– Испытываете ли вы страх во время этих поездок?
– Еще бы!
– Ощущали бы вы себя в большей безопасности, если бы полиция патрулировала вагоны не восемь часов в сутки, а все двадцать четыре?
– Как минимум двадцать четыре!
Обернувшись, чтобы убедиться, что окружающие оценили его остроту, мужчина выронил из рук программку и несколько билетов на ипподром. Камера тщательно следила за движениями толстяка, пока он, ползая в гуще ног, собирал свои бумажки; микрофон бесстрастно фиксировал его одышливое пыхтение. Когда он наконец встал, место перед камерой уже занял худой, лупоглазый черный паренек, которого случайно вынесла вперед напирающая толпа.
– Сэр, можно ли узнать ваше мнение о нашем метро?
Мальчик, уставив глаза в землю, пробормотал:
– Ну нормалек оно…
– То есть вы хотите сказать, что оно работает нормально. А вот предыдущему джентльмену оно кажется довольно опасным!
– Нуда, опасное оно.
– Может быть, там грязно, темно? То слишком холодно, то невыносимо жарко?
– Ну.
– И народу там многовато, правда?
Мальчик вытаращил глаза:
– Да ты че, мужик, сам не знаешь?!
– Итак, городское метро…
– Ну нормалек оно…
– Благодарю вас, сэр. Да, юная леди?
– Я вас уже видела однажды: на большом пожаре на Краун-хейтс в прошлом году, верно? – «Юная леди» была дамой средних лет с гигантским «пчелиным ульем» на голове. – Я считаю, что это настоящий скандал.
– Что вы имеете в виду?
– Все, абсолютно все.
– Нельзя ли конкретнее?
– А что может быть конкретнее, чем «абсолютно все»?
– Прекрасно, благодарю вас.
Репортеру все это наскучило. Он знал, что в эфир пойдут более содержательные репортажи, а его интервью полетят в корзину, разве что редакторы выберут парочку смешных диалогов, чтобы разрядить атмосферу.
– Вот вы, сэр, вы не могли бы встать вот здесь?
– Здравствуйте, Венделл. Ничего, если я буду звать вас Венделл?
– Сэр, бандиты требуют миллион за освобождение заложников. Какую позицию, по вашему мнению, должны занять городские власти?
– Я не мэр. Но будь я мэром – избави меня бог от этого! – я бы управлял этим городом получше. Значит, во-первых, я бы отменил все пособия по безработице. Потом я навел бы порядок на улицах и понизил бы цены. Затем…
Венделлу удалось перевести зевок в несколько вымученную, но все же улыбку.
Стаффорд Бедрик знал, как заставить свое знаменитое лицо служить себе. Он нес его перед собой, и оно, как лазерный луч, прожигало путь через толпу к самой сердцевине событий – к полицейскому штабу на парковке. Свита Бедрика следовала за ним – вьючные животные, нагруженные камерами, кабелями и звуковой аппаратурой.
– Инспектор? Я Стаффорд Бедрик. Как дела?
Окружной инспектор резко повернулся, но ярость мгновенно потухла: он сразу узнал лицо, которое было ему знакомо лучше собственного. Почти рефлекторно он уставился в объектив камеры и широко улыбнулся.
– Вы, наверное, меня не помните, – с притворной скромностью начал Бедрик, – но мы с вами много раз встречались. Помните, когда хулиганы пытались поджечь какого-то русского прямо перед их консульством? И еще, кажется, когда президент выступал в ООН?
– Разумеется, – ответил окружной инспектор, но затем благоразумно притушил улыбку: комиссар полиции не одобрял панибратства с прессой, усматривая здесь потенциальную опасность коррупции. – Извините, мистер Бедрик, я сейчас очень занят…
– Для вас просто Стаффорд.
– Стаффорд…
– Я понимаю, что сейчас не лучший момент для интервью, инспектор. И надеюсь, что когда-нибудь у нас с вами будет такая возможность – в моем ток-шоу «Беседы на высшем уровне». И все же: можем ли мы успокоить наших телезрителей? Можем ли мы сказать им, что полиция делает все возможное, чтобы защитить жизни несчастных заложников?
– Разумеется, мы делаем все возможное.
– Наиболее острый вопрос обсуждается сейчас, конечно, в особняке Грейси. Как по-вашему, мэр согласится заплатить выкуп?
– Это ему решать.
– Если бы это решение принимали вы, то вы заплатили бы выкуп?
– Я просто выполняю приказы.
– Дисциплина, конечно, служанка долга. Сэр, не могли бы вы прокомментировать слухи о том, что это преступление – дело рук какой-то революционной организации?
– Я таких слухов не слышал.
– Инспектор…
Тут окружного инспектора окликнули из стоящего рядом полицейского автомобиля:
– Радио, сэр! Это комиссар.
Инспектор резко развернулся и поспешил к машине – и Бедрик со всей своей свитой бросился за ним. Инспектор сел в машину, захлопнул дверь и поднял все стекла. Потянувшись за микрофоном рации, он увидел, что к окну уже прижался объектив камеры. Закрывшись от него своей широкой спиной, инспектор сел лицом к другому окну. Перед ним тотчас возникла еще одна камера.
Не прошло и пяти минут с момента, как о захвате поезда сообщили по радио и телевидению, а в отдел новостей «Нью-Йорк Таймс» уже позвонил некий брат Уильямус, министр саботажа ДЧРА – Движения чернокожих революционеров Америки. Глубоким, сочным и, пожалуй, довольно жизнерадостным голосом министр саботажа сказал:
