Тут миссис Лич улыбнулась, улыбнулась на удивление ликующей улыбкой, хотя губы ее слегка дрожали. Купер спрашивал себя, не находится ли она на грани истерики, не подошла ли она к самому краю. Ему хотелось задержаться на какое-то время и поговорить с ней, посоветовать ей обратиться за советом к врачу, пока еще не слишком поздно. Хотелось объяснить ей, что «слишком поздно» – это самые печальные слова, какие существуют в языке. Но он не мог. Это не входило в его обязанности.
– Когда вернется, – повторила она. – Да, конечно, я скажу ему, когда он вернется.
– А как ваши мальчики?
Ее взгляд стал удивленным, даже немного расстроенным, словно ей только что сообщили плохую новость.
– Что?
– Уилл и Дагги, ведь их так зовут? Я видел их на днях. Отличные ребята.
– Да. – Миссис Лич вынула из кармана носовой платок и принялась теребить его, подозрительно поглядывая на Купера.
– Они ухаживали за хорошей телочкой. И сказали, что ее зовут Куколка.
– Да, она участвовала в выставке в Бэйкуэлле.
– И выиграла приз.
– Мальчики так радовались, – сказала она. На последнем слове ее голос внезапно повысился, как будто Ивонна потеряла над ним контроль. Она скрутила платок и начала тереть им губы.
– Уверен, вы ими гордитесь.
Миссис Лич кивнула.
– Так они что, в школе? – снова спросил Купер.
Она издала через платок неразборчивый звук, в котором слышался утвердительный ответ.
– Сколько им лет?
– Шесть и девять – нет, десять.
– Значит, оба еще учатся в начальной, в Каргриве, – сказал он.
Она кивнула.
– В будущем году Уилл, наверное, пойдет в среднюю школу? Отсюда ездят в Матлок или в Бэйкуэлл?
– Я не помню.
Купер обернулся. Диана Фрай нетерпеливо ждала у ворот, с отвращением разглядывая навоз во дворе. Это была просто грязь, оставленная копытами коров, когда те возвращались с заливных полей в доильню. Но ее уже давно следовало убрать. «Рингхэмский хребет» имел вид фермы, которая знавала и лучшие времена, – дом и сараи находились в приличном состоянии, а замеченный Купером в поле трактор был почти новым. Но под навесом стоял брошенный обгорелый пикап, а двор, похоже, не убирали несколько дней.
– Все хорошо, миссис Лич? С вами все в порядке?
Ивонна Лич, усмехнувшись, окинула его удивленным взглядом.
– Что вам нужно? – спросила она.
– Мы отслеживаем перемещения женщины, которую убили вчера на пустоши. Она вполне могла проезжать здесь.
– Да что вы?
Она снова поднесла руку ко рту и на мгновение прикрыла его – видимо, чтобы скрыть неуместную улыбку или какое-то другое выражение – какое именно, Купер не мог сказать. Глаза женщины определенно не улыбались. Он принялся описывать Дженни Уэстон. Затем показал миссис Лич фото. Взяв снимок в руки, Ивонна долго разглядывала его. Когда она вернула карточку назад, угол фотографии был измазан губной помадой.
– Нет, нет, – поспешно проговорила она. – Я никогда не видела ее.
– А вы вообще видели кого-нибудь на этой дороге? Вчера днем?
– Здесь всегда ходят люди. Эта дорога ведет к шоссе. Но мы не обращаем на них внимания, если нас не беспокоят.
– А вчера, наверное, было довольно тихо. Не очень много народу.
– Да. Тихо.
– Я вот подумал, что если народу было немного, то вы могли кого-нибудь запомнить.
Казалось, Ивонна Лич потеряла интерес к разговору, а может, просто о чем-то задумалась.
– Была ведь еще одна. Несколько недель назад.
– Да. Скорее всего, на нее напали около Кошачьих Камней. Где-то рядом с башней.
– Знаете, а это я ее нашла. В тот раз.
– Да, конечно, нам это известно.
– Она была в ужасном состоянии. Кто мог такое сделать?
– Боюсь, пока мы не можем ответить на этот вопрос.
– А в этот раз преступник тот же самый? – спросила она. И снова прикрыла рот, но теперь двумя руками, словно боялась, что не справится с ним.
– Боюсь, все, что мы можем сейчас сказать, это то, что мы не знаем, – ответил Купер.
Он видел, что в результате манипуляций с платком ее губная помада сошла полностью, осталось лишь маленькое пятнышко в уголке губ. Он повернулся, чтобы уйти. Но, проходя по двору, Купер оглянулся и увидел, что Ивонна Лич опять достала платок и нервно трет им рот.
Было очевидно, что женщина попала в беду, но чем он мог помочь ей? Еще в прошлый раз, разговаривая с Уорреном Личем, он обратил внимание на состояние его жены, но вряд ли мужчина стал бы слушать его. Можно было бы обратиться в службу социальной поддержки и заявить, что его беспокоят условия проживания двоих мальчиков. Но он знал, что от его беспокойства будет мало толку – там с головой завалены более срочными вызовами. Эта служба была так перегружена работой, что зачастую реагировала на сигнал, лишь когда случалась беда. Они приходили на помощь, когда было уже слишком поздно.
Бен Купер понимал это. Полиция действовала так же.
Диана Фрай почувствовала облегчение оттого, что Купер наконец унялся. Она была убеждена, что они зря теряют время. Разгадка явится откуда угодно, только не из скитаний по пустоши. Между смертью Дженни Уэстон и предшествовавшим инцидентом явно прослеживалась связь: на Мегги Крю напали среди Кошачьих Камней, а это всего в полумиле от Девяти Девственниц. Обе, Мегги и Дженни, – одинокие, ничего не подозревавшие женщины. Одна не в состоянии описать напавшего, вторая мертва. Хуже всего, если они стали жертвами случайно. Убийство незнакомого человека означает, что нет свидетелей и нет мотивации. Отсутствие связи между жертвой и убийцей заводит расследование в тупик.
Вот почему им нужна Мегги Крю. Наступит ее время, и она опознает преступника. Ее воспоминаниям придется вернуться.
Поднявшись выше по дорожке, они встретили детективов Тони Гарднер и Дэнни Бойла, которые шли им навстречу по тому же пути – от каменного круга с заходом к Хаммондской Башне. Они кивнули друг другу и согласились, что только впустую тратят время. Потом они все вместе направились назад к Девяти Девственницам, где группа полицейских охраняла огражденное лентой место преступления.
Фрай смотрела на камни и не могла понять, вокруг чего поднималась такая суета. Есть множество гораздо лучших мест, чтобы провести ночь, даже если все, что вам надо, – раздеться догола, развести костер и покурить травки.
– Этакий маленький Стоунхендж? – произнесла она вслух. Но Купер не заглотил наживку.
У одного камня был плоский верх, и Фрай решила, что он достаточно большой и удобный, чтобы посидеть на нем. Но потом она вспомнила о вещественных доказательствах, которые криминалисты собрали между камней, и сообразила, что плоский камень могли использовать не только для того, чтобы просто на нем сидеть. Она вновь взглянула на Купера.
– Девять Девственниц? У вас, местных жителей, весьма богатое воображение.
Купер снова никак не отреагировал. Немного постояв, они пошли в южном направлении, к тому месту, откуда открывался вид на деревню Рингхэм-Лиз. Ковер из листьев устилал дорожку, в песке, словно осколки стекла, сверкали крошечные кристаллы кварца. Березы тихонько шелестели пожухлой листвой, и парочка соек перелетала с дерева на дерево. Теперь стало заметно, как много людей расхаживает по пустоши. Рядом с дорожкой стоял невысокий толстяк в зеленой дутой куртке, дожидаясь, пока они поравняются с ним. Он возбужденно уставился на Фрай.
– Где ее одежда? – выпалил он.
– Одежда?
– Не останавливайся, – произнес Купер, глядя прямо перед собой.
Фрай хотела задержаться и расспросить низенького толстяка, но последовала за Купером, который свернул по вереску на кроличью тропку. Жесткие стебли растений цеплялись за ноги. В одном месте она заметила выжженный участок в несколько квадратных ярдов. Черные обгоревшие стебли хрустели под ногами, когда на них наступали, а слой пепла почти до основания смыл дождь.
– Бен, подожди.
Купер неохотно остановился.
– Это всего лишь один из местных психов. Их здесь полным-полно на милю вокруг. Пусть ими занимаются полицейские, которые поставлены в караул.
– Я не доверяю таким людям. Они больные.
– Верно. Но он наверняка уже есть в базе психиатров.
– А это что за чертовщина?
– База психиатров? Ну, это сложно объяснить…
– Нет – вот это!
Фрай указала на гриб, выросший на стволе дуба. Никогда раньше она не видела ничего подобного: бледный и выпуклый, он напоминал побелевший от дождя человеческий орган. Она робко коснулась его рукой. На вид гриб казался жестким, но под пальцами продавился, как ломоть свежего хлеба – белого хлеба, без отрубей. Сверху гриб был сухим, а снизу – холодным и влажным и легко подавался под нажатием пальцев.
Потом она заметила на земле множество других грибов самого разного вида. Одни были похожи на собачьи какашки, только черные и отломанные на концах, словно полусъеденные, другие – на камни, третьи – на чашки или даже на человеческие уши.
