Через неделю очутились в глухом, непроходимом лесу. Шли, шли, пробирались-продирались и наконец добрались до поляны, на которой стоял небольшой охотничий домик. Жили в нем пятеро мрачных неразговорчивых мужчин, занимавшихся отловом зверей и птиц для всевозможных зоологических садов и живых уголков.
Признаюсь откровенно, мне такое ремесло не по душе. Я сам недавно испытал все прелести неволи и еле-еле вырвался. Но что я мог поделать? Один против пятерых вооруженных, к тому же в чужой стране! И кроме того, когда долго путешествуешь, каждый встречный человек, да еще охотник - вроде лучший приятель. Поэтому мы с Чюпкусом охотно присели к костру и выложили все наши запасы.
- Здорово, - приветствовали охотников.
- Здравствуйте, если не шутите, - отозвались хором пятеро звероловов, продолжая жевать, и приняли нас в свою компанию. Только после сытного угощения они обратили внимание на Чюпкуса.
- Недурен, видна порода, - голосом знатока процедил один.
- Не то говоришь, приятель, - возразил я. - Совсем не то, любезный. За такого пса трех слонов не жалко отдать. Смотри! - Схватил я нож и зашвырнул подальше в темный лес. - Ищи! - приказал Чюпкусу.
И через минуту этим самым ножом, как ни в чем ни бывало, резал хлеб. Охотники глазам своим не верили. Тогда я расшвырял все железные предметы да еще и иглы в придачу. Чюпкус нырнул в чащу и сразу же вернулся, облепленный железками, как дикообраз. Отряхнулся, но ножи, вилки, иглы и лопатки только забренчали, стукаясь друг о дружку, и продолжали висеть на нем, как привинченные.
- Ну и чудеса, - качали головами видавшие виды охотники. - При таком вооружении даже лев, и тот не рискнет подступиться.
И звероловы решили испытать нас на охоте.
Наутро я хорошенько напоил Чюпкуса и пустил в лес. Стал он перебираться через поваленное бурей дерево и обнаружил берлогу, где жила семейка бурых медведей. Обступили охотники дерево, начали совещаться, что предпринять. А я их спрашиваю:
- Слышал ли кто из вас, что приключилось со старым моржом после того, как он сбежал из цирка и стал в море проржавевшими минами баловаться?
Охотники - только пожали плечами и развели руками. А когда я кончил свой рассказ, старший из них хмуро процедил:
- Поздно нам профессию менять.
Тогда я им во всех подробностях выложил, какая расплата ждала нейлонских молодцов и чего я насмотрелся в этой продымленной, как копченая колбаса, стране. Они устыдились и пообещали:
- Последний разочек поохотимся и больше никогда не станем заниматься этим постыдным ремеслом.
- Ну, если вы раскаиваетесь, - предложил я, - давайте наварим сонного зелья, опоим медведей, и дело с концом. Спящего зверя легче легкого в клетку затолкать, а неспящего - еще как повезет...
- Хороший план, да проволочка велика, - ответил старейшина охотников. - Мы и так еще ничего путного не добыли. А дома детишки хлеба дожидаются...
И решили они охотиться старым способом. Он, мол, вернее. Положили в дупло стоявшего по соседству дерева мед диких пчел, а у входа подвязали на веревке увесистую колоду, приготовили сеть из прочных веревок, засели в кустах и выжидают.
Я тоже времени даром не терял, - вскипятил котелок воды родниковой чистой, всыпал по горсти белены пополам с кострецом, пахучей гвоздики и душистой черники, тертого дурмана да молотого бурьяна, муки квашеной да соли жареной, мышиного сала, черепашьего кала, дубового сена да морской пены, сноп листа прелого и щепоть маку белого. Перемешал все тщательно, разогрел основательно, пропустил через голенище, чтобы смесь была чище, и стал остужать, приговаривая:
- Эники, беники, варись, да не рута, варись, зелье люто, эники, беники, трали-вали, чтоб напившись год дремали, эники, беники, варись, зелье мятное, вкусное, ароматное... Бац! - заклятье было произнесено, сонное зелье готово. Теперь оставалось напоить медведей. Дело хитрое, но ведь и у меня котелок варит, соображаю, что к чему. Наполнил я зельем резиновые мячи, натыкал в них иголок, да не простых, а тех, которыми доктора уколы делают, и вышел поглядеть, как там дела у звероловов.
В самую пору поспел.
А у них вот что получилось. Как только запах меда разнесся по лесу, над поваленным деревом показалась голова медведицы. Она повела носом, заворчала и стала облизываться. Потом начала озираться по сторонам, отыскивая лакомство. Я мог в любую минуту усыпить медведицу, стоило пустить заряд с чудодейственным зельем, но решил не вмешиваться, потому что давно уже убедился: упрямцев можно научить уму-разуму только одним способом - дать им отведать неприятности, которую они сами для себя состряпали.
Медведица потопталась, поострила когти о кору, поднялась на задние лапы и долго принюхивалась, поводя мордой. Сообразив, откуда идет запах, лениво полезла на дерево. Но у входа в дупло, где так заманчиво пахло, на ее пути очутилась колода. Медведица попыталась оттолкнуть бревно, оно закачалось на веревке из стороны в сторону, не пропуская лакомку. Медведица толкнула посильнее и сунулась было к дуплу, но получила увесистый удар. Рассвирепев, она двинула бревно изо всех сил, колода в тот же миг вернула удар. И заварилось... Медведица лупила колоду, колода лупила медведицу, в лесу отдавалось эхо глухих ударов. Удар, еще удар, колода ответила таким же, и медведица свалилась с дерева. Но не на землю, потому что охотники, пока она сражалась с колодой, успели расстелить под деревом сеть. Лакомка угодила прямехонько в расставленную ловушку и запуталась. Тотчас же к ней подскочили звероловы, опутали веревками, связали беднягу крепко-накрепко и уже собирались сунуть в клетку, как вдруг из берлоги вылез огромный медведище. Увидев, что сотворили непрошеные гости с медведицей, он ринулся в бой, только клочья от сети полетели во все стороны.
Мои новоявленные приятели кинулись за ружьями, но медведь оказался проворнее - раскидал их по сторонам, как горошины из стручка, и приготовился на меня навалиться. Да не на такого напал. Я - бац! - в него резиновым снарядом, в который сонное зелье было налито.
Зверюга его лапами - хвать! и стал давить-мять. Но чем яростнее он старался, тем глубже медицинские иглы в шкуру вонзались, тем больше лекарства под кожу вливалось. Медведь двигался все медленнее, потом совсем осоловел, поник, опустился на мураву, зевнул несколько раз во всю пасть и заснул, даже спокойной ночи не успел своей медведице пожелать. Положил голову на пень и захрапел.
Вторым зарядом я пальнул в медведицу. А когда и она захрапела, пошел искать хитроумных охотников. Да где там, ни слуху - ни духу! Наконец увидел одного - голова увязла в болоте, ноги в воздухе болтаются. Вытащил я его, протер лопухом глаза, перевязал листьями свернутый набок нос и поцарапанные уши. Второй повис на самой верхней ветке корабельной сосны. Снял я его осторожно, стал поливать родниковой водой, слышу - третий стонет под грудой листьев. А остальных медведь забросил в заросли шиповника. Тянут они друг у друга занозы из мягкого места и подвывают хором. Такой концерт устроили...
- Так вам и надо, - говорю им, любуясь, как спящие медведи сладко чмокают губами, верно, во сне медом лакомятся, и повизгивают - должно, пчелы жалят лакомок. Их детеныша, совсем маленького медвежонка, я выволок за шиворот из берлоги и взял себе как охотничий трофей. Будет, думаю, у меня маленький сувенир на память об охоте на медведей. Да не хотелось мне, чтоб такого малыша выставляли в зверинце на обозрение всяким зевакам. Пусть растет на свободе.
Три недели спали медведи, три недели лечились незадачливые звероловы от царапин и три недели благодарили меня за то, что подоспел вовремя, за мудрый совет и за рецепт сонного зелья. А потом предложили самую почетную охоту застрелить парящего над лесом орла.
Я решительно отказался.
- Дело хозяйское, не хочешь - не стреляй, - сказал мне зверолов-старейшина. - Только мой тебе совет: не поленись, достань из гнезда орлиное яйцо. Вылупится орленок - получишь помощника на охоте, какого свет не видывал, и нас добрым словом поминать будешь.
Поразмыслив, я согласился.
Так-то!
Не все человеку на пользу, что волку во вред.
НЕБЫВАЛАЯ ПТИЦА
Солнце еще не взошло, а мы уже выбрались в горы. Поднимались, выискивая самые пологие места, но и перед отвесными скалами не пасовали, осторожно нащупывали ногой, прочно ли держатся камни, и двигались вперед. Чем выше, тем заметнее редел лес. Потом его сменили кустарники, низкорослые березки-карлики. В конце концов остались только просторные луга, сочные, зеленые до синевы.
А что за воздух здесь был! Прозрачный, чистый, душистый от множества цветущих трав. Уселись обедать. После обеда разбили лагерь и только на следующий день начали штурм вершины. Орлы, учуяв в своих владениях людей, всполошились, пронзительно кричали, верещали, как ярмарочные свистульки, описывали вокруг нас вираж за виражом.
На отвесной, нависшей над бездной скале мы приметили гнездо. Добраться до него можно было только сверху, спустившись с вершины другой, еще более высокой скалы. Ничего не попишешь, взобрались на нее. Звероловы обвязали меня веревками поперек пояса и стали опускать. А между тем из гнезда поднялась орлица, гневно заклекотала и кинулась на меня. Ох, и досталось же мне. Она драла когтями шубу, рвала мех клювом, только клочья летели из медвежьей шкуры, и ветер уносил их, будто снежные хлопья. Я защищался, как мог, пока кое-как отбился от хищницы и прочно утвердился на выступе скалы.
