Наутро он впервые не подошел к ее киоску. Весь день Катя была сама не своя. Женька вот-вот займет ее комнату, а этот балда… Она успокоилась только вечером, убедившись, что Игорь, как было условлено, вставляет новую раму в ее окно. Перед ужином Катя взяла Игоря за руку и невзначай сообщила родителям, что они с Игорем решили пожениться. Мать выразила радость, отец тоже, но он почесал при этом в затылке, прикидывая, куда же поселить молодых.
Первым делом Катя сбегала в церковь и крестилась. Она хотела непременно венчаться в церкви и спросила Игоря, крещеный ли он. Игорь ответил отрицательно. «Тогда крестись, что же ты?» — всплеснула руками Катя. «Мне нельзя», — буркнул Игорь. «Сектант он, что ли», — подумала Катя, но по обыкновению решила, что все образуется.
Подруги поздравляли Катю, наперебой расхваливали Игоря, но к похвалам примешивались толки, омрачающие Катину радость. Мать Клавы Лисициной работала в заводском общежитии, и Клава по секрету сообщила Кате, что Игорь чуть ли не каждую ночь надолго отлучается. Дежурной он говорит, что ходит гулять, но уж больно дальний для своих прогулок он выбирает закоулок. Иной раз под выходной на рассвете возвращается. Катя насторожилась. Тут-то и замешалось злосчастное купанье, когда Глаша Переметнова опознала Игорев шрам.
Глаша была хирургическая сестра. Ножевое ранение есть ножевое ранение. Катя впервые подумала о том, что она ничего об Игоре не знает. Он старше ее лет на шесть, на семь. О своих родных говорит неохотно. Где он жил до сих пор? Чем занимался? Не исключено, в конце концов, что он не преступник, а жертва преступника. Прямо спросить Игоря про шрам Катя стеснялась. Она решила снова навести справки. Обратиться прямо к начальнику милиции Кате не позволяла простонародная порядочность. Катя знала ходы в заводской отдел кадров, но побоялась бросить тень на своего жениха. Выручили опять-таки «Московские новости». Катя вспомнила, что ее постоянный клиент Павел Демьянович работает в военкомате. Доставая из-под прилавка очередной номер дефицитной газеты, Катя со слезами на глазах призналась ему, как родному отцу, в своих опасениях. Она не ошиблась в Павле Демьяновиче. На другой день он представил ей исчерпывающие сведения об Игоре.
Игорь был афганец, проявил особую доблесть в боях, ранен душманами, то есть вооруженной оппозицией, как теперь говорят, имеет боевые награды. (Павел Демьянович, не сбившись, перечислил их.) Парень приравнен к ветеранам ВОВ, ему полагаются льготы, но он странный какой-то, не напоминает о себе, а у них до всего руки не доходят (Павел Демьянович не мог скрыть смущения). Впрочем, это дело поправимое, лично он всей душой…
Катя быстро прикинула что к чему. Игорь может получить квартиру если не сразу, то в ближайшем будущем, надо только постараться, но она знает ходы… В эту квартиру можно будет выпихнуть женатого Женьку, благо он все равно уходит в армию. Пока Женька в армии, там поживет замужняя Любка, а Женьки-на жена и у своих родителей хороша. Отец собирается снимать им жилье, это неплохо; когда Женька вернется из армии, все как-нибудь образуется. Главное, остаться хозяйкой в родительском доме. А хозяйкой определенно будет она, Катя. Матери придется отодвинуться на второй план… Мать вряд ли будет перечить… Отец и дальше будет возиться во дворе. Древний инстинкт подсказывал Кате, что собственный дом есть собственный дом, с казенной квартирой его не сравнишь. И муж будет всегда при деле, всегда на глазах… Не запьет, не спутается с другой… А уж она, Катя, со временем откроет свой книжный магазин…
Но то были мечты. Катя не привыкла терять времени даром. На другой же день в общежитии Игорю сообщили, что он прикреплен к магазину как ветеран войны и в пятницу приглашается за пайком. Одновременно Игоря попросили выступить в клубе перед допризывниками на тему: «Физическая закалка и воинская доблесть». В обеденный перерыв двое парней отвели Игоря в сторону и таинственно с ним зашептались. Вечером Катя ужаснулась, увидев Игоря. Он был в отчаянье.
— Не пойму, откуда это пошло, — бормотал он.
— А что такое? — недоуменно осведомилась Катя.
— Откуда они узнали, что я был в Афганистане?
— Разве это секрет?
— Я не хотел… не хотел, чтобы знали. Я хотел забыть… забыть…
— Игорь, ты же слышал: «Никто не забыт, ничто не забыто…» Мне лично нравится, что ты такой скромный. Но ведь у нас с тобой будет семья. Согласись, что хорошая квартира нам с тобой не помешает.
— Какая квартира?
— Тебе же полагается квартира. Тебя ставят на очередь, я уже все выяснила.
Игорь содрогнулся.
— Так это ты? Ты… выяснила? На очередь… А ты знаешь, какая была моя очередь? О чем я буду говорить в клубе?
— Ну, поговоришь с этими сопляками, расскажешь им, как ты воевал. Им полезно. И Женька, женатик наш, тебя послушает…
— Женька… Хочешь, я возьму и скажу твоему Женьке, что я убийца?
Катя побледнела.
— Игорь, как можно… Убийцы — уголовные преступники… Их приговаривают к исключительной мере наказания… А тебя отмечают… за твои воинские заслуги…
— Воинские заслуги… Сначала я воевал, как все, ни о чем не думал. Ты знаешь, что такое Афганистан? Это горные дороги. Там один человек может стрелять из-за камня и удерживать целый полк. Мы однажды наткнулись на горную деревушку. Обойти ее было никак нельзя: и с той, и с другой стороны пропасть. А из деревушки кто-то стреляет в нас, Одного убил, другого, третьего… А я хорошо стреляю… Вот мне ротный говорит: «Ну-ка, Игорь, дай очередь, авось утихомиришь гада…» Я дал очередь… очередь… очередь… и меня поставят на очередь…
— Игорь, успокойся! Я горжусь тобой!
— Есть чем гордиться! Я дал очередь… на глазок… понимаешь? Стрелять перестали. Мы ворвались в деревню, и вот первое, что я увидел: посреди дороги ревмя ревет мальчишка лет двенадцати… около него валяется ружье… Это он стрелял в нас…
— Вот гаденыш!
— Да погоди ты! А на камнях посреди дороги девчонка постарше… мертвая., его сестра… Она несла ему напиться, а я ее…
Глухое рыданье вырвалось из груди Игоря. Катя схватила его за руку:
— Да успокойся же… Не надо дальше рассказывать…
— Нет уж, теперь слушай! Та девчонка была вылитая ты… Красивая… А я убил ее. Я взглянул на тебя и сразу ее узнал.
Катя вспомнила долгий молчаливый взгляд Игоря.
— С тех пор сколько лет прошло… Семь… да, точно, семь… А я по ночам спать не могу… Она мне снится; только закрою глаза и ее вижу… Вскакиваю с постели и хожу, хожу по городу всю ночь…
— Бедный ты, бедный, — сочувственно вздохнула Катя.
— Понимаешь, я в нее влюбился, с первого взгляда, а она уже мертвая. Я тебя увидел и подумал, что ты — она… А потом подумал, что она — ты…
— Игорь, как ты можешь?
— Как я могу? Как я могу на тебе жениться, если я тебя убил…
Катя заплакала.
— Шрам-то у тебя откуда? — спросила она сквозь слезы.
— Мы стояли в городе, а я один пошел искать мечеть…
— Зачем же тебе мечеть понадобилась?
— А я хотел посмотреть, какому Богу они молятся. Я подумал: если я приму ее веру, ее Бог, может быть, простит меня…
— Ты с ума сошел! Крестись лучше!
— Нет, мне креститься нельзя. На мне кровь. Я приду в церковь и скажу, что я убийца, а священник скажет, что я герой… А по-моему, герой тот, кто мне тогда живот распорол. Ему паек дать надо… И квартиру, и льготы,… Ему… Ему…
— Как это было?
— Я ста шагов от казармы не отошел, он из-за мазанки выскочил и распорол мне ножом живот; не ударил, а именно распорол. С детства наловчился скотину резать…
— Почему же он герой?
— Пойми, он один-одинешенек рядом с нашей казармой. Его же подстрелить могли в два счета. Я все думаю, не тот ли это мальчишка… У тебя тоже брат есть…
— Женька? Да он пальцем не шевельнет, чтобы меня защитить.
— Не скажи… Я так надеялся, что не выживу. Нет, зашили, выходили. Вернулся домой, говорят, ветеран… Льготы. Другие афганцы ко мне пристали… Говорят, приходи на митинг, протестуй, требуй… И здесь тоже ко мне подошли… А я бежал из родного города, с матерью не простился, с дороги только открытку написал… без обратного адреса… Осел в вашем городе, на работу устроился… И все равно встретил ее… тебя…
Катя проводила Игоря до самого общежития, попросила дежурную позаботиться о нем, вызвать врача, если понадобится. «Какие у нас врачи! — горько думала она по дороге. — Разве помогут… Конечно, он болен, психически болен… Боюсь, шов не открылся бы… Утром сама в общежитие сбегаю… Как-никак, я его невеста, нечего стесняться!» Катя вспомнила, что есть у них в городе один хороший психиатр; зовут его, кажется, Вениамин Лазаревич, к сожалению, «Московских новостей» он у нее не покупает, но наверняка примет ветерана, афганца…
Утром Катя не застала Игоря в общежитии. «Ушел на работу», — сказали ей. Не объявился Игорь и вечером. Его не было ни на работе, ни в общежитии. В отчаянье Катя металась по всему городу. Игорь как в воду канул. Только на третий день знакомая кассирша сказала ей, что Игорь брал у нее билет на Казань. «Я еще подумала, к родителям едет, на свадьбу приглашать…» — участливо сказала кассирша. Катя ничего не ответила. Она отошла от кассы и как-то непривычно, безнадежно заплакала.
