Они вернулись в прихожую, однако Фредди там не было. Дверь открылась, но Хенрик даже не обернулся — настолько он был уверен в том, что это Фредди. Но через мгновение Хенрик услышал, как Томми с шумом втянул в себя воздух.
Хенрик обернулся и увидел в дверях седого старика. Тот был в коричневой пижаме. И он как раз собирался надеть очки.
Черт. Их снова засекли.
— Что вы тут делаете?
Тупой вопрос, на который он не получит ответа. Хенрик почувствовал, как Томми напрягся рядом с ним, готовый броситься на старика.
— Я звоню в полицию, — сказал тот.
— Shut up![5] — процедил сквозь зубы Томми.
Он был на голову выше старика и без труда втолкнул его обратно в кухню, со злостью прибавив:
— No moves![6]
Старик зашатался и рухнул на пол, теряя очки. Томми склонился над ним. В руке Томми что-то блеснуло. Нож? Отвертка?
— Хватит! — сказал Хенрик.
Он хотел было помешать Томми, но зацепился ногой за край ковра, пошатнулся и придавил ногой в тяжелом ботинке руку старика. Послышался треск сломанных костей.
— Прекрати! — крикнул кто-то, может быть он сам.
— Говори по-английски, — прошипел Томми.
Хенрик отпрянул, ударившись о мраморный стол в прихожей. Зеркало с грохотом рухнуло на пол и рассыпалось на тысячи осколков. Черт, все пошло наперекосяк. Ситуация вышла из-под контроля. И где, черт побери, Фредди?
— Убирайтесь!
Хенрик обернулся. Рядом с лежащим на полу стариком стояла женщина. Она выглядела смертельно испуганной.
— Гуннар? — Женщина наклонилась к старику. — Гуннар, я позвонила в полицию.
— Сматываемся! — крикнул Хенрик.
И бросился бежать, не проверяя, что делает Томми. Хенрик выскочил на веранду, потом на крыльцо, спрыгнул на покрытую инеем лужайку, завернул за угол и помчался прямо в лес. Ветки царапали ему лицо, рюкзак бил по спине. Не разбирая дороги, Хенрик бежал вперед. Внезапно нога его за что-то зацепилась, он потерял равновесие и рухнул во влажную листву. При падении он обо что-то ударился головой, и у него все перед глазами почернело.
Очнувшись, Хенрик обнаружил, что стоит на четвереньках перед темной впадиной — чем-то вроде грота. Голова раскалывалась. Хенрик пролез в узкое отверстие и свернулся клубком. Здесь им его не найти.
Прошло несколько минут, прежде чем к Хенрику вернулась способность ясно мыслить. Он приподнял голову и оглянулся.
Тишина. Где он?
Под ногами была холодная земля. Видимо, он попал в старый погреб неподалеку от пасторского хутора. Здесь было влажно, пахло плесенью.
Внезапно Хенрика осенило, что это не погреб… Это склеп рядом с кладбищем, где в старину держали покойников до похорон. Какое-то насекомое заползло ему на ухо. Паук. Хенрик быстро его смахнул. В склепе ему было не по себе. Медленно он выполз наружу и вдохнул морозный воздух. Поднявшись, Хенрик пошел прочь от хутора, окна которого светились в темноте. Дойдя до кладбищенской стены, он понял, что идет в правильном направлении.
Внезапно где-то хлопнула дверца. Хенрик прислушался. Мотор заработал в темноте. Хенрик бросился бежать. Деревья поредели, и он увидел грузовик братьев Серелиус. В последнюю секунду ему удалось добежать до машины и рвануть на себя дверцу. Фредди и Томми мгновенно обернулись.
— Поезжай! — крикнул Хенрик, падая на сиденье. Только теперь он мог выдохнуть.
— Где тебя черти носили? — спросил Томми, тяжело дыша. Руки его вцепились в руль, и видно было, что он чертовски зол.
— Я заблудился, — сказал Хенрик, снимая рюкзак. — И споткнулся о корни.
— О корни? — произнес Фредди со смехом. — Мне пришлось из окна прыгать. Прямо в кусты.
— Зато добыча солидная, — сказал Томми.
Хенрик кивнул. Старик, которого Томми избил, — что с ним? Хенрику не хотелось об этом думать.
— Поезжай на восток, — сказал он. — К сараю.
— Это почему?
— Полиция сейчас прибудет, — ответил Хенрик. — Они поедут по большой дороге из Кальмара, и я не хочу попасться им на глаза.
Вздохнув, Томми повернул на восток.
За полчаса они выгрузили все награбленное в сарай. Так было безопаснее. В рюкзаке у Хенрика остались только старая лампа и купюры.
По дороге в Боргхольм полиция им не встретилась. На въезде в город Томми снова задавил кошку — или это был заяц, — но у братьев не было сил радоваться.
— Надо сделать перерыв, — сказал Томми, сворачивая на улицу, где жил Хенрик. — Залечь на дно.
— Хорошо, — согласился Хенрик. — Займемся пока пересчетом денег.
Он не забудет, как братья Серелиус собирались бросить его одного в лесу.
— Созвонимся, — сказал на прощание Томми.
Хенрик кивнул и пошел к дому.
Только в квартире он обнаружил, что вся одежда на нем перепачкана грязью с налипшими листьями. Он разделся, швырнул вещи в корзину для белья, налил себе молока и устремил взор в темное окно.
Голова гудела от всего, что случилось ночью. И он не мог забыть треск костей, когда наступил на руку старика. Это вышло случайно, но он все равно не мог себе этого простить.
Погасив свет, Хенрик лег в кровать, но сон не шел к нему. Тело оставалось напряженным, голова раскалывалась, перед глазами плыл туман.
Через пару часов Хенрика разбудил странный стук.
Он оторвал голову от подушки и в растерянности обвел глазами комнату.
Снова послышался странный стук, он шел из прихожей.
Хенрик нехотя поднялся с постели и вышел в прихожую.
Стучало в рюкзаке. Три постукивания — и тишина. Потом снова пара постукиваний.
Хенрик нагнулся и расстегнул молнию. В рюкзаке лежала старая лампа, завернутая в скатерть. Наверно, обручи, скреплявшие лампу, замерзли в машине и теперь, отогреваясь, потрескивали.
Хенрик поставил лампу на стол в кухне, закрыл дверь и вернулся в кровать. Из кухни то и дело доносилось слабое постукивание. Это раздражало Хенрика. Он не мог спать даже при капающем кране, но в конце концов усталость взяла свое, и он погрузился в беспокойный сон.
13
Самое важное было никогда не забывать Катрин.
Стоило Йоакиму хоть на секунду забыть о Катрин, как она тут же напоминала о себе невыносимой болью в груди. И чем дольше он не думал о Катрин, тем болезненнее было вспоминать, что она когда-то была в его жизни. Вот почему Йоаким старался ни на минуту не выпускать Катрин из своих мыслей, как бы тяжело ему ни было о ней думать.
Спустя три недели после трагедии он повел детей на прогулку по окрестностям. Они пошли вглубь острова, прочь от хутора, но Йоаким все время ощущал спиной дом и убеждал себя в том, что Катрин не смогла пойти с ними, потому что должна была доклеить обои. Но скоро она нагонит его с детьми.
День был ветреный, но ясный, и с собой у них были припасены термос с какао и булочки. На встроенном в рюкзак Йоакима детском стульчике должен был сидеть Габриэль, но ему больше нравилось бегать по полю с Ливией. Выйдя к дороге, дети остановились и посмотрели сначала налево, а потом направо, как учил Йоаким. Только после этого он разрешил перейти дорогу.
Последнее время Ливия спала хорошо по ночам и утром была бодрой и полной сил, но сам Йоаким из-за постоянной бессонницы ощущал бесконечную усталость в теле. Днем ему еще кое-как удавалось бодрить себя работой по дому, но ночи превращались в мучительную пытку. Даже когда Ливия не кричала, он не мог заснуть. Только лежал в темноте и ждал.
Саму Ливию совсем не волновало то обстоятельство, что она почти каждую ночь кричала или говорила во сне. Но девочка начала приносить из сада странные рисунки. На них была женщина с желтыми волосами, то на фоне голубого моря, то на фоне красного дома. Сверху неровными буквами было начертано: «Мама».
И Ливия продолжала каждое утро и каждый вечер спрашивать, когда мама вернется домой. И Йоаким каждый раз отвечал одно и то же: «Я не знаю».
С другой стороны проселочной дороги шла старая полуразрушенная каменная изгородь, через которую они легко перелезли и оказались на широкой равнине, поросшей бледно-желтой травой. Прямо перед ними было озерцо, больше похожее на болото, с неподвижной темной водой.
— Это болото, — сказал Йоаким.
— Тут можно утонуть? — поинтересовалась Ливия, проверяя глубину прутиком. Она не заметила, как от ее вопроса Йоаким весь похолодел.
— Нет. Если умеешь плавать.
— Я умею плавать! — крикнула Ливия.
Она четыре раза посещала уроки плавания в Стокгольме прошлым летом.
Внезапно раздался крик Габриэля: у него один сапог застрял в глине у самой воды. Йоаким резко выдернул сына из глины и поставил на твердую почву, подальше от воды. Ему вспомнился рассказ агента по продаже недвижимости, когда тот вез его вокруг торфяника, и он сказал детям:
— Знаете, что тут было в железный век? Много-много тысяч лет назад?
