Слава богу. Если бы Уэсли три часа назад сидел у меня в конференц-зале и ни словом не обмолвился о том, что мне сейчас рассказали, я бы просто этого не пережила. Наверняка он разозлился не меньше моего. Спецуполномоченный тоже приложил руку к расследованию. Он вздумал обойти Уэсли, Марино, да и меня в придачу, и сам вести это дело.
Эмберги продолжал:
— Ошибка оператора службы спасения из-за утечек информации может стать достоянием общественности. Не исключено, что в городе начнется паника. А это значит, доктор Скарпетта, что мы должны принять самые серьезные меры. Отныне право давать интервью будут иметь только Норм и Билл. Из вашего же офиса без моей санкции не должно просочиться ни единого слова. Я понятно излагаю?
Из моего офиса никогда прежде не просачивалась информация, и Эмберги об этом прекрасно знал. У нас не было ни малейшего желания «светиться». Я сама, когда мне случалось давать интервью, взвешивала каждое слово.
Вот интересно, что подумают журналисты — да и вообще все, — когда придут ко мне узнать о результатах вскрытия, а я им скажу: «Извините, теперь такую информацию дает господин спецуполномоченный»? Система судебной экспертизы существует в штате Вирджиния сорок два года, но распоряжение Эмберги не имело прецедентов. Сначала спецуполномоченный затыкает мне рот, а там, того и гляди, и от должности освободит на основании того, что мне нельзя доверять.
Я обвела мужчин взглядом. И Таннер, и Болц, и Эмберги избегали смотреть мне в глаза. Болц, плотно сжав челюсти, внимательно изучал свою чашку. Мог бы хоть ободряюще улыбнуться.
Эмберги снова взялся за свои бумажки.
— Особенно следует опасаться — и это ни для кого не новость — Эбби Тернбулл. Она получает награды вовсе не за скромность. — Следующая реплика относилась ко мне: — Вы знакомы?
— Эбби редко удается прорвать оборону, которую держит моя секретарша.
— Понятно. — Эмберги перевернул страницу.
— Тернбулл очень опасна, — встрял Таннер. — «Таймс» относится к одной из крупнейших в стране медиасетей. У них полно агентов.
— Совершенно ясно, что все зло исходит от мисс Тернбулл. Остальные журналисты просто передирают ее статьи — так новости появляются во всех газетах и газетенках, какие только есть в Ричмонде, — с расстановкой произнес Болц. — Нам нужно выяснить, где эта стерва добывает сведения. — Болц повернулся ко мне: — Следует принимать во внимание все каналы. Кей, у кого еще есть доступ к твоим документам?
— Я отсылаю копии в Центральное управление и в полицию, — спокойно ответила я. И Болц, и Таннер имели отношение к Центральному управлению и работали в полиции.
— А родственники жертв не могли проболтаться?
— Пока что я не получала запросов о результатах вскрытия ни от одной из семей убитых женщин, а если бы и получила, то направила бы их к вам.
— А страховые компании имеют право знать подробности?
— Да, они могут сделать запрос. Но после второго убийства я запретила своим служащим отсылать отчеты куда бы то ни было, кроме вашего офиса и полиции. Отчеты пока предварительные. Я изо всех сил тяну время, чтобы их подольше никто не видел.
— Мы всех перечислили? — произнес Таннер. — Да, а как же отдел статистики? Они ведь, помнится, хранили данные об убийствах в своем главном компьютере. Вы отсылали им предварительные отчеты и отчеты о вскрытиях, разве нет?
Я настолько опешила, что не сразу нашлась, что ответить. Таннер неплохо подготовился к нашей встрече. С чего это он так интересуется моими делами?
— Как только наш офис компьютеризировали, мы перестали отсылать в департамент статистики отчеты, написанные на бумаге, — объяснила я. — Конечно, отдел статистики в конце концов получает от нас данные. Когда они начинают работать над годовым отчетом…
Таннер перебил меня. Его предположение имело эффект приставленного к виску ствола.
— В таком случае остается ваш компьютер. — Таннер принялся размешивать остывший кофе. — Полагаю, у вашей базы данных достаточно степеней защиты?
— Я тоже хотел задать этот вопрос, — пробормотал Эмберги.
Повисло напряженное молчание.
Лучше бы Маргарет не говорила мне о вторжении в базу данных.
Я пыталась придумать подходящий ответ, и вдруг меня охватил ужас. А что, если преступник был бы уже пойман, что, если талантливый хирург Лори Петерсен осталась жива, если бы не произошло утечки информации? Что, если неопознанный «медицинский источник» — вовсе не человек, а мой офисный компьютер?
Мне ничего не оставалось делать, кроме как честно признаться:
— Несмотря на все меры предосторожности, случилось так, что некто проник в нашу базу данных. Сегодня мы обнаружили, что была совершена попытка получить информацию по делу Лори Петерсен. Попытка не увенчалась успехом, так как я еще не внесла эти данные в компьютер.
Давно я не чувствовала себя так скверно.
Несколько минут все молчали.
Я закурила. Эмберги с негодованием глянул на мою сигарету и произнес:
— А данные по первым трем убийствам были в компьютере?
— Да.
— Вы уверены, что тот, кто влез в базу данных, — не ваш сотрудник или не представитель одного из районов?
— Уверена.
Снова повисло молчание. И снова нарушил его Эмберги.
— Кто бы ни был этот человек, возможно ли, что прежде ему удавалось добывать сведения?
— Я не могу поручиться, что это была его первая попытка проникнуть в базу данных. Обычно Маргарет оставляет компьютер в режиме ожидания, чтобы мы с ней имели возможность связаться с офисом из дома. Мы сами не понимаем, откуда этому типу стал известен пароль.
— Как вы узнали, что в базу данных было совершено вторжение? — в каком-то замешательстве спросил Таннер. — Вы ведь выяснили это сегодня? Похоже, если бы попытки вторжения происходили прежде, вы бы сразу их обнаружили.
— Мой системный администратор поняла, что кто-то пытался взломать базу данных, потому что этот «кто-то» по небрежности не удалил команды — они были на экране. Иначе мы никогда не узнали бы о вторжении.
Глаза Эмберги сверкнули, он побагровел. Он вертел в руках нож для вскрытия почты, с рукояткой, инкрустированной эмалью, и водил большим пальцем по тупому лезвию. Это продолжалось целую вечность. Наконец спецуполномоченный вынес приговор:
— Полагаю, нам не мешает еще раз взглянуть на ваши компьютеры и попытаться узнать, какие именно данные искал этот тип. Возможно, они ничего общего не имеют с газетными статьями. Уверен, так оно и есть. Доктор Скарпетта, я также хочу еще раз ознакомиться с отчетами обо всех четырех убийствах. Мне постоянно задают множество вопросов. Я хочу знать любые подробности.
Что я могла поделать? Оставалось сидеть и покорно слушать. Эмберги просто третировал меня. Он решил отдать меня вместе со всеми исследованиями, которые проводятся в моем офисе — между прочим, сугубо частными, — на съедение бюрократической машине. Одна мысль о том, как он будет читать отчеты и рассматривать фотографии четырех замученных женщин, приводила меня в бешенство.
— Вы можете ознакомиться с делами жертв в моем офисе, который, как вам известно, находится через дорогу отсюда. Отчеты не подлежат ксерокопированию. Их нельзя выносить из моего офиса. Разумеется, исключительно из соображений безопасности, — холодно добавила я.
— Займемся этим прямо сейчас. — Эмберги посмотрел на Таннера и Болца: — Билл, Норм, вы идете?
Все трое поднялись. На выходе Эмберги сказал секретарше, что сегодня уже не вернется. Девица проводила Болца томным взглядом.
7
Мы переждали поток машин и пересекли улицу. Все молчали. Я шла на несколько шагов впереди, направляя Эмберги, Болца и Таннера к служебному входу. Был уже вечер: главную дверь наверняка закрыли на цепь.
Я оставила мужчин в конференц-зале, а сама отправилась за документами, которые лежали в запертом ящике моего стола. За стеной Роза шуршала бумагами. Шестой час, а она все еще работает… Это меня немного успокоило. Роза осталась, потому что почувствовала: Эмберги неспроста вызвал меня в свой офис — над моей головой сгущаются тучи.
Пока я ходила за бумагами, тройка в конференц-зале успела сдвинуть стулья. Я уселась напротив и закурила, нарываясь на то, чтобы Эмберги попросил меня выйти. Однако он молчал, и я продолжала сидеть и дымить.
Пробило шесть.
Мужчины шуршали страницами и вполголоса переговаривались. Фотографии они разложили веером, точно игральные карты. Эмберги торопливо царапал что-то в блокноте. В какой-то момент папки соскользнули с колен Болца, и листы разлетелись по комнате.
— Я соберу, — сказал Таннер, неохотно отодвигая стул.
— Я сам. — Болц принялся собирать бумаги. Его физиономия почему-то демонстрировала отвращение. Болц и Таннер достаточно компетентны, чтобы сложить документы в нужном порядке, думала я и не вмешивалась. Эмберги как ни в чем не бывало что-то строчил в своем блокноте.
