– Какое отношение это имеет к полковнику Пергену и надворному советнику?
– По делу о хищении проводились разного рода следственные действия, и к некоторым из них в качестве военного эксперта имел самое непосредственное отношение полковник Перген. – Баллани сделал небольшую паузу. – Сам процесс завершился оправданием обвиняемых – по прелюбопытнейшей причине, как установил надворный советник совершенно случайно! Но для Пергена все сложилось не очень удачно, потому что обнаружились некоторые документы…
– Вы хотите сказать, что документы касались…
– …роли Пергена в вынесении оправдательного приговора. Полковник взял взятку. Документы доказывают это неопровержимо.
– И попади эти документы в самые высокие инстанции, Пергену пришел бы конец?
Баллани в знак согласия кивнул.
– Так оно и есть. А мне случайно стало известно, что этот самый блестящий офицер, что приходится племянником надворному советнику, хорошо знаком с Пергеном. – Баллани многозначительно посмотрел на Трона, не считая необходимым произносить вслух то, о чем и так можно было догадаться.
– Вы выдвигаете очень серьезные обвинения против полковника Пергена и лейтенанта Грильпарцера, – подчеркнуто холодно проговорил Трон.
– Ведь вы сами сказали, что есть еще целый ряд открытых вопросов. Теперь вы видите, что не ошиблись…
– К сожалению, у нас в руках нет никаких доказательств, а без доказательств я мало что могу предпринять. Как вы думаете, знает Перген о том, что вам все об этих документах известно?
Баллани развел руками.
– Трудно сказать. Я ни словом не дал понять ему что я во многое посвящен.
– И теперь?…
– Теперь я жду, когда мне принесут обещанную сумму. И когда исчезнет синяк под глазом…
Трон поднялся со стула.
– Вы очень помогли мне, синьор Баллани. Могу я быть чем-то вам полезен?
Ответ Баллани последовал так скоро, будто он только этого вопроса и ждал.
– Думаю, да.
– Чем же?…
– Выясните, кто убил надворного советника, – сказал Баллани.
Дойдя до двери, Трон оглянулся и увидел, что Баллани сидит в прежней позе, прижимая тряпицу к глазу. Виолончелист хмуро смотрел ему вслед. Блеклый свет тусклой лампы поблескивал на его волосах.
Если то, что рассказал Баллани, соответствует истине, размышлял Трон, все вдруг обретает смысл: и та торопливость, с которой Перген отстранил его от дела, чтобы взяться за расследование лично, и то, что полковник в разговоре с ним скрыл, что знаком с лейтенантом Грильпарцером. Есть теперь и объяснение для размолвки, которая случилась в казино «Молин» между Пергеном и Грильпарцером. Очевидно, Грильпарцер отказался передать полковнику документы или запросил за них сумму большую, чем согласен был дать Перген. Тем не менее оставалось еще много неясного: какую роль во всей этой истории играла убитая молодая женщина? И главное: как отреагирует Шпаур на рассказ Баллани? А вдруг полицай-президент просто-напросто отмахнется от Баллани за отсутствием доказательств? Или немедленно доложит обо всем Тоггенбургу? Трон не мог себе представить ни того, ни другого.
Снегопад тем временем пошел на убыль. Если не считать нескольких детей, безуспешно пытавшихся слепить снеговика, на площади Санта-Маргарита было безлюдно. Трон поднял воротник своего старого пальто, надвинул на лоб цилиндр, сунул руки в карманы и ускорил шаги. Возле Скуола деи Варотари ему встретилась старушка, которая везла на санках хворост. За ней неловко, но быстро шел по снегу высокий господин. Проходя мимо, он взглянул на Трона. Согласно правилам вежливости, следовало поклониться встречному. Тем более что встречный узнал Трона, да и Трон сразу узнал его – это был полковник Перген. Он торопился к синьору Баллани…
22
Ночью опять шел снег. Когда Трон на другое утро направился в управление полиции, он увидел, что никому и в голову не пришло сгрести снег и сбросить в каналы или, по крайней мере, проложить пешеходные дорожки на тротуарах, где его намело по колено. Как обычно, венецианцы понадеялись на то, что погода изменится и проблема решится сама собой; они удовольствовались тем, что наблюдали, как хорватские егеря убирают снег с площади Святого Марка, с центральных улиц и переулков, а также с прилегающей к площади части Рива делла Скьявони.
Слабый ветер вздымал снеговые облачка над тротуарами. Временами он усиливался – и тогда снег взлетал веселыми вихрями, облепляя фигуру Трона и мешая видеть дорогу. Зима в Венеции была невыносима и казалась бесконечной…
Когда около одиннадцати утра Трон добрался до цели, часовые, стоявшие у входа на площади Сан-Лоренцо, отдали ему честь, не скрывая удивления. По меньшей мере половина сотрудников управления полиции воспользовалась снегопадом как поводом не выходить из дома, и это было не лишено смысла: в той же мере, в какой снег препятствовал активности всех жителей Венеции, он умерял активность правонарушителей. Трон знал по собственному опыту, что в те дни, когда случались наводнения или – как сегодня – город заваливало снегом, кривая преступности резко падала. Так что, если на работу приходила хотя бы половина сотрудников, этого было вполне достаточно, чтобы справиться со всеми проблемами.
Оказавшись в своем кабинете, Трон первые три четверти часа безуспешно пытался выяснить, какой безмозглый осел растопил здесь утром печь. Огонь едва теплился и сильно тянуло дымом – очевидно, в печь засунули сырые поленья. Еще минут сорок у него ушло на чтение «Венецианской газеты», которая и сегодня – скорее всего, по указанию Тоггенбурга – ни единым словечком не упомянула о происшествии на «Эрцгерцоге Зигмунде», зато всю первую полосу отдала под материалы о грядущей установке фонарей газового освещения, подчеркивая, что делается это по желанию и повелению императора.
Около половины второго, когда Трон уже был уверен, что и Шпаур счел излишним показываться сегодня в управлении, на пороге его кабинета появился сержант Босси.
– Барон хочет поговорить с вами, комиссарио.
– Прямо сейчас?
Сержант козырнул.
– Немедленно.
Спустившись на этаж ниже, Трон постучал в дверь кабинета Шпаура и нажал на ручку двери. За ней послышалось ворчание, которое он счел приглашением войти.
Полицай-президент оторвал взгляд от бумаг. Выглядел он очень сосредоточенным.
– Садитесь, комиссарио.
На столе Шпаура, обыкновенно пустом, сегодня лежало пухлое дело – возможно, с отчетами Пергена. Тут же стоял кофейник, рядом кофейная чашка и коробка конфет «Демель». Число комочков пестрой бумаги доказывало, что Шпауру нравились эти конфеты. И, конечно, на серебряном подносе красовались початая бутылка коньяка и небольшая пузатая рюмочка. В отличие от кабинета Трона здесь было хорошо протоплено. Большая кафельная печь давала столько тепла, что барон даже приоткрыл окно.
Шпаур подождал, пока Трон сядет. Потом безо всякого вступления сказал:
– У меня сегодня утром был разговор с полковником Пергеном.
– О двойном убийстве на пароходе? – осведомился Трон.
Шпаур кивнул.
– Он присоединился ко мне у «Даниэли». За завтраком.
Трон был вынужден подавить улыбку. Полковник нарушил неписаное, но незыблемое правило, возможно, ему неизвестное: не докучать полицай-президенту служебными делами во время обеда, сколь бы важными эти дела ни были.
– И чего он хотел, господин барон?
– Сесть за один стол со мной. – Шпаур не скрывал возмущения.
– За ваш стол…
Шпаур фыркнул.
– Да, он сел напротив меня, и избежать этого я не мог. Он сел – и все тут! Не дожидаясь моего приглашения! – Взгляд Шпаура как бы резюмировал: полковник Перген невежа.
– Он хотел передать вам какие-нибудь бумаги? – Трон вопросительно посмотрел на лежавшую перед Шпауром папку.
Шпаур мотнул головой.
– Нет. Отчеты успел принести в управление его адъютант. Он хотел поговорить со мной за завтраком.
– О чем же?
Шпаур взял из коробки трюфель, развернул, положил в рот и запил кофе.
– Речь шла о вашем визите к некоему Албани.
– Баллани.
Шпаур передернул плечами.
– Пусть будет Баллани, мне все равно. У полковника Пергена сложилось впечатление, что ваш визит к синьору Баллани как-то связан с историей на судне «Ллойда».
– Он жаловался на меня? – спросил Трон.
– Нет. Жалоб с его стороны не последовало, – ответил Шпаур. – Он хотел лишь выяснить, чего вас вчера понесло к этому Баллани. Он вас.
Трон вздохнул.
– Он увидел меня, когда я выходил из дома Баллани.
– Полковник, похоже… – Шпаур ненадолго умолк, подыскивая подходящее слово. – Он, похоже, был несколько обеспокоен, – сказал наконец полицай-президент, отпил кофе и бросил на Трона вопросительный взгляд.
– У него есть все основания для беспокойства, – сказал Трон.
– Почему?
Трон доложил о том, что ему стало известно вчера ограничившись, правда, сухим перечнем фактов: найденной у Сиври фотографией, визитом к падре Томмасео и разговором с Баллани.
