- Ты что, Рожок, ошалел совсем от ударов мячом по башке?! – шиплю, трясясь от злости. Вот же урод белобрысый! – В шуточке тупой поучаствовал? Ты что натворил, инфузории переросток?!
- Надь, тише, - пытается успокоить меня Аринка. Но у самой взгляд недобрый. Олег сглатывает, выдыхая:
- Я не думал, что Машка реально придет и будет в школе до 11 вечера сидеть! Просто подтвердил шутку Кристинки, когда она при мне сказала про перестановку пар. Думал будет весело и Свиристелова все через час поймет сама. А она утром сегодня к Ирке подошла с вопросом, что случилось. Сама знаешь Суханову, та ей на духу выложила: ждать будешь, пока не похудеешь и в платье для выступления не влезешь!
Кажется, меня прямо пеленой ярости накрыло. Перед глазами алый свет мигает, хрип из горла этого идиота, дружка Макса. Да что бы там ни было, разве подобные приколы не закончились в седьмом классе? Почти выросли, взрослыми людьми стали, однако кому-то по-прежнему было необходимо самоутверждаться за счет тех, кто слабее или отличался от них. Башню сносит, хочу разорвать на куски. Ладно я, никогда не заморачивалась низкой самооценкой, игнорируя тупые шуточки на тему веса, но Машка не такая. Не удивительно, что два урока тихо сидела, понурив голову. А я ведь даже не заметила этого, не особо близко общались. Ну жует девчонка конфеты горстями на уроке, разве не в своем праве?
- Надя… - сипит Олег, наклонившись вынужденно ниже, потому что я с силой тяну ткань рубашки до треска.
- Надь, отпусти этого слизняка, - с отвращением произносит Аринка, отцепляя с трудом мои пальцы. Голубые глаза окатывают презрением кашляющего, потирающего шею парня в том месте, где впился ворот. Плевать мне, насколько ему стыдно. Ледяным тоном произношу:
- Пофиг мне, что ты сделаешь, Рожков. Но сейчас зайдешь туда и будешь хоть на коленях прощения просить! – прорычала, взглянув на Арину.
– Проследи, – киваю, бросаясь вперед с одной единственной мыслью – урою. Всех, каждую, за каждое обидное слово. За глупую шутку, способную унизить и в чем не повинного человека. Машка Свиристелова никому не приносила вреда никогда. Она такого точно не заслужила!
- Гроза, ты куда?! – выдыхает Рожков испуганно, но останавливается под строгим приказом Сорокиной:
- Стой, утырок, у тебя другая миссия. Давай, врубай свое унылое обаяние, червяк и придумывай слова, какими вину заглаживать будешь!
Уже не слушаю, летя через два пролета в столовую. Точно помню по разговорам, что компания пернатых долбоящериц, любящая «Дурдом 2» да песни Оленьки Бузовой, отправилась туда чаи распивать. Резкие ученики отскакивают в сторону. Видя мое перекошенное лицо и горящие глаза. Еще чуть-чуть – пар из носа пойдет. Влетаю в двойные двери, с хлопком открывая. Отлично, да тут полкласса тусуется. Больше народу, больше зрителей. К стойке несусь, на ходу вытаскивая из кармана тысячную купюру, хватая графин с красным киселем, рыкнув удивленной Зинаиде Павловне:
- Кисельку захотелось, аж жуть!
Затем резвой козой разворачиваюсь – прямо по курсу курятник за столиком расселся, косметички перебирает. Преодолеваю расстояние раньше, чем кто-то догадывается о моем маневре, позвав троицу громко:
- Эй, кудах-компания!
Добрая порция густого, прохладного киселя с комками выливается на верещащих девиц. На наращённые и мелированные волосы, стекая неприятными красными соплями вниз под дружный вздох. Со стуком ставлю графин, любуясь своей работой. За которую мне обязательно прилетит.
- Смешно, бройлеры, или не очень? За несколько часов ожиданий с надеждой – это еще маленькая расплата, – с усмешкой говорю, ловя на себе полные взгляды ненависти раньше, чем случается истерика и раздается разъярённый голос директрисы:
- Грознова, в мой кабинет!
Глава 17
- Знаешь, я горжусь тобой. Нет, правда, молодец. Но Надь, может не стоило бросаться в огонь сразу? Понимаю, как выглядит данная ситуация с твоей стороны, однако ты делаешь себе хуже, - пинаю кучки листьев, встречающихся на пути. Ранее утро, на улице уже прохладно, а мысль о том, что сегодня последний учебный день и завтра долгожданное воскресенье – скрашивает даже серое хмурое небо, вот-вот грозящееся пролить на несчастные головы первые капли. Вполуха слушаю наставления Артура, которые мне уже с четверга поперек горла. Сейчас только ленивый в школе не обсуждает мою выходку, притом всем наплевать – Маша в пятницу в школу не пошла. Арина сказала, убежала сразу после третьего урока, отсидевшись в туалете. Они так и не смогли достучаться до нее с Олегом и весь оставшийся день парень вместо привычных шуток-прибауток был погружен в атмосферу уныния.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Раскаялся он, как же. Вчера ржал точно лошадь Пржевальского, пытаясь орешек ноздрей поймать. Недолго музыка играла – удод на крылья быстро встал.
- Надя, ты слышишь меня? – снова позвал Артур, заставив резко тормознуть у самых ворот школы, резко разворачиваясь:
- Рябин, захлопнись уже, - рыкаю, вкладывая в интонацию все накопившееся за последние дни раздражение. Вижу обиду на лице и мелькнувшее в голубых глазах сожаление, однако мне плевать. Сначала Клавдия Анатольевна, затем завуч, после толпа истеричных мамочек-наседок, требующих позвать соцработника. Бабушке, срочно вызванной в школу, стало дурно. Она так стойко встала на мою защиту, но разве можно противостоять одиночке против троицы куриц в квадрате?
- Ваша внучка переступила все границы дозволенного!
- Клавдия Анатольевна, если вы позволяете таким ученикам, социально-опасным для общества, учиться в столь приличном заведении рядом с моими детьми! Она же опасна.
- Милая, не плачь, парикмахер все исправит, я тебе обещаю, - вещала третья мамочка, прыгая вокруг дочери. Честно сказать, видеть ее слипшиеся от киселя волосы было очень приятно. Но неприятно услышать после слова директрисы, стоило родителям покинуть кабинет.
«Надя, остался год. Прошу тебя, не делай себе хуже, чем есть! Ты ставишь меня, а главное себя в очень шаткое положение. Сейчас мы уладили конфликт, но что будет в следующий раз?»
Я понимаю – она права. Мне действительно стоит придержать коней, однако возможно ли это? Где, черт возьми, Машины родители? Они знают, что творится в школе с их дочерью? Почему мои собственные родители ни разу не соизволили бросить свою научную работу и очередную «очень важную экспедицию» ради того, чтобы встать на мою защиту?!
Родители Арины, бабушка, мама Васьки, но не они.
- Надь, я пойду. Поговорим, когда ты успокоишься и поймешь, что я просто волнуюсь за тебя, - бормочет Артур, шагнув в сторону школы, оставляя меня растеряно стоять у ворот, сторонясь идущих школьников. Тяжело вздыхаю, поправляя на плече кожаный ремень сумки и ежась от неприятной прохлады, ежась в своей кожаной короткой куртке. Зря не послушалась бабушку, стоило надеть шарф. И, наверное, слишком остро на все реагирую. В конце концов, чтобы меня поддержать, Рябин уже второй день делал большой крюк из своего дома до моего, дабы проводить в школу. Может и не стоило на него кричать.
Машке надо бы позвонить. Кто-то же должен знать ее телефон?
Только шаг вперед делаю, как замечаю рядом мелькнувшую тень, а в следующий момент кто-то с силой дергает за ремень, заставляя тот впиться в тело. Шиплю от боли, собираясь хорошенько врезать тому, кто посмел такое натворить. Уже разворачиваюсь, но не успеваю сделать ничего. Теплый мягкий широкий шарф в серую клетку оказывается на шее, а аромат ели окутывает с ног до головы. На меня смотря два озорных серых глаза, точь-в-точь небо над головой, только вместе с ними еще улыбка. Широкая такая и довольная.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Еремин, - выдыхаю вместе с облачком пара, ощущая, как становится тепло. Не то шарф, не то его присутствие – не знаю.
- Зена – королева киселя, - произносит весело, в шутливом поклоне хлопая меня по плечу, разгоняя внезапно своим присутствием тоску и грусть навалившиеся за эти два дня. – А куда наш литературный гений побежал? Небось, пригрозила ему на голову кастрюлю с чаем надеть на голову, если еще раз тебе стишок Пушкина зачитает в привате? Или таки пообещала съесть за обедом, самка богомола?
