– И крови вам попортила изрядно?
– Да.
– А теперь и меня вниманием не обойдет? Может, ну его, этот бал? Скажем, что у меня голова разболелась.
Конечно, никто не поверит. Ну и плевать.
– Боюсь, это будет означать поражение. – Свекровь поднялась. – И слабость.
Ну да, а перед шакалами слабость показывать нельзя.
– Эта Грета тоже будет гадить.
– Несомненно.
– А…
– Леди Эстервуд весьма ценят. И его императорское величество тоже. Она красива. Хорошо воспитана. Умна.
Уже бесит.
– И остроумна. Не говоря уже о прочих достоинствах. Знаешь, дорогая, твоим гардеробом надо заняться всерьез.
А до этого что, в шутку было?
Я осторожненько поднялась:
– Я, вообще-то, учиться собираюсь. В университете.
Свекровь лишь отмахнулась.
– Учеба не должна мешать светской жизни, – сказала она с убежденностью.
И вот честно, я не могла сообразить, что меня больше пугает.
Глава 15О двуногих и пернатыхСнова подвал.
И… и сперва завтрак. Какой-то такой неправильный завтрак, во время которого Эва не могла отделаться от ощущения, что участвует в престранном спектакле.
В нем маменька что-то радостно рассказывает о погоде и тканях, которые удалось купить, несмотря на то что купить их хотела не только она, но ей нужнее… О кружевах, лентах, грядущем бале.
Жемчужной нити.
Или броши?
Или все-таки нити? Но нить и серьги одновременно чересчур вызывающе, а броши в достаточной мере скромной и роскошной у нее нет.
Отец слушает и кивает, но взгляд его то и дело задерживается на Тори.
Та улыбается и что-то отвечает маме. Тори слегка бледновата, и потому губы ее кажутся яркими. И глаза тоже. Берт мрачно смотрит в тарелку.
И почти не ест.
– Дорогая, ты не заболела? – Маменька слегка нахмурилась. – Выглядишь усталой.
– Сон дурной, – соврала Эва, и получилось это до того легко, что сразу же за вранье стало стыдно.
– Бывает. Мне недавно принесли чудесные успокаивающие капли…
– Надеюсь, ты их не принимала. – Отец сделался еще более мрачен.
– Нет, но уснула легко, как ни странно. И даже снилось что-то. – Маменька улыбнулась, да так ясно и хорошо, что стало очевидно: снилось ей нечто в высшей степени приятное.
– Отправь их в лабораторию. Посмотрю. – Отец аккуратно промокнул салфеткой губы. – И пожалуйста, не принимай никаких неизвестных средств.
– Но…
– Кто их принес?
– Нелис. – Улыбка маменьки слегка поблекла. – Нелис Фергюсон. Она вчера заглядывала. Спрашивала о девочках. У нее тоже дочь. И ее пригласили к Эстервудам, вот мы и побеседовали за чаем. Мода такая неопределенная сейчас, но не хотелось бы ошибиться. Все-таки первый выход в свет и такой серьезный. Многие будут смотреть. А от этого такие переживания, вот она и пришла посоветоваться… Дорогой, ну не думаешь же ты, что она решила меня отравить?
– Может, и нет. Но все равно. Не стоит.
Маменька не стала спорить, лишь чуть склонила голову, показывая, что поняла. И поглядела на Тори.
– Все-таки мне кажется, что украшения нужны разные. Брошь. И нить жемчуга. Или лучше браслет?
– Всецело доверяю твоему мнению.
– А вот платья… Я не думаю, что стоит делать их одинаковыми. Возможно, использовать те же ткани, но фасоны… или нет? Тори несколько ярче, ей не пойдет…
Отец поднялся, давая понять, что завтрак окончен.
– Эва, загляни пожалуйста, как освободишься.
Эва кивнула.
И поглядела на сестру, а та сделала вид, будто совершенно ни при чем.
Ведьма.
Самая настоящая.
Эва как-то читала роман, в котором героиня была ведьмой. То есть не была, но все вокруг думали, что она ведьма, а на самом деле все неприятности героине устроила коварная троюродная тетка, чтобы завладеть особняком и состоянием бедняжки.
Но Тори не бедняжка.
Особняка у них нет – такого, которым можно завладеть. Да и троюродной тетки, чтобы потом во всем призналась, покаялась и вымолила прощение, тоже.
– Дорогой, девочка выглядит уставшей. И она ни в чем не виновата.
– Я и не виню. – Отец сказал это очень мягко. – Просто хочу обсудить один вопрос. Относительно учебы. Два дня.
– Что?
– Через два дня нас ждут.
– Но… но мы не готовы!
– Почему?
– А платья? Их нужно сшить. И я не знаю, какие! Если брать форму пансионерок, то это как-то бедновато. Домашние? Чересчур вольно. Для прогулок? Для визитов? Боже! А еще ничего не решено с…
– Дорогая, – перебил отец. – Я уверен, что ты со всем справишься.
– Но бал…
Отец прикрыл глаза, а Берт, кажется, отвернулся, чтобы никто не видел усмешки. Он над мамой смеется?
– Бал никуда не денется. И Эстервуды. И никто не станет вас запирать в университете. Более того, если вам покажется, что там тяжело находиться, что учеба плохо сказывается на здоровье, на нервах, вы можете вернуться. В любой момент. Или просто уйти на ту же примерку или что там еще надо.
– Это все равно слишком быстро!
– К сожалению, здесь все не от меня зависит.
Маменька вздохнула и тоже поднялась.
И Тори.
Эве не оставалось ничего, кроме как встать. Пришлось подавить зевок и…
– Эва, я жду.
– Да, отец.
В кабинете он просто посмотрел и спросил:
– Справишься? Выглядишь бледной. Устала?
Эва кивнула. Спать еще хотелось. Но ничего, она справится. Тем более что будет не одна.
– А Тори… Она что, на самом деле ведьма?
– Боюсь, что так. – Отец указал на кресло. – Это многое объясняет.
– Что именно? – В другое время Эва не рискнула бы отвлекать отца вопросами. А тут то ли от усталости, то ли просто все сразу навалилось.
– Характер. У ведьм он весьма своеобразный. Моя бабушка была ведьмой. Так уж получилось. В роду Орвудов девочки рождаются редко, но если и появляются на свет, то или без Дара, или вот…
Интересно, что хуже?
– А я?
– А ты – не знаю. Может, потому, что вы двойняшки? Она забрала темный Дар, а в тебе проснулся этот… шаманский?
Эва задумалась. Стало немного обидно. Тори вечно все забирает. Сладости. Кукол. Шляпки. Платья. А теперь выходит, что начала она задолго до рождения, забрав себе и ведьминский Дар.
– Говоря по правде, я очень надеялся, что обошлось. – Отец наполнил высокий стакан. – Выпей. Не бойся, это травы.
– А капли? Мамины? Что с ними не так?
– Пока не знаю. Может, и ничего. Но Шверинсон уверяет, что опиумные капли не то, что нужно леди. И я склонен ему верить. Да и возможно, опиума там нет, так, пустышка, но… как-то оно лучше взглянуть.
Эва подумала и согласилась.
От стакана пахло ромашкой и горьким ладанником, вкус которого не мог перебить ни мед, ни сироп. Она сделала глоток, смиряясь с этой горечью, что теперь не отпустит долго.
– Извини. Я бы дал тебе отдохнуть, но твой… друг говорит, что стоит поспешить. Тори вытянула проклятье, но чем дольше душа находится вне тела, тем опасней. Ты видела этого человека. Ты сможешь его найти. А он постарается привести. Я, честно говоря, не слишком горю желанием проводить этот эксперимент.
Отец встал напротив окна.
Спиной к ней.
– Поэтому, если ты откажешься, я пойму. И не позволю на тебя давить.
– Я не откажусь.
– Он тебе нравится?
– Кто? – Эва почувствовала, что краснеет. Очень и очень густо. И если отец повернется, то поймет все без ответа.
– Он тебя не пугает. Это странно.
– Там… там он иной. И может превращаться в ворона. Огромного. У него перья шелковые.
– Это иллюзия, Эва.
– Как и многое другое. – Она допила отвар. – Тебе ведь Берт сказал, да? Про кольцо и… Я пробовала его снять, а оказалось, что не могу. И наверное, не только я. А сколько таких колечек? Кто их носит? Что они сделали, чтобы получить это колечко? И чем за него заплатили? И что еще сделают? Все это – балы, жемчуга, наряды… Это ведь тоже иллюзия.
– Ты совсем повзрослела. – Отец повернулся и подошел, чтобы подать руку. – Не знаю, хорошо это или плохо, но в любом случае я на твоей стороне. И все мы. Орвуды своих не бросают.
