– Ничуть. Здесь жарко.
– Здесь?
– В прериях днем тоже очень жарко, но к вечеру жара отступает. Ночью и вовсе можно замерзнуть. Осень туда приходит рано. Со льдом, ветрами пронизывающими. Еще по одну сторону гор вечно льет, а вот через хребет тучи не перебираются, оттого по другую – засуха. И пустыня.
Рука почему-то дрожит. На это нет причин. Никаких. Но все равно. И дрожь эту сложно сдержать. А еще… еще это как-то неправильно.
Розовый куст.
Белесый призрак статуи среди колючих ветвей. И город… нет, не тот город. Не такой.
Карандаш коснулся листа.
– Расскажите, – попросила Эва.
– О чем?
Странно вновь переходить на вежливое «вы», когда все так… неправильно.
– Не знаю. О чем-нибудь. Вы ведь были в прериях. И не только. Я из поместья выезжала редко. А уж дальше города и вовсе не бывала, да и то… – Уголек скользил по листу, и Эва уже видела, что получится.
Маменька эту картину не одобрит.
Да и странная она. Картина. Даже для Эвы.
– Вот так и… – Эдди поскреб макушку и смутился. – Извините, мисс… когда так, то и не знаешь, о чем говорить. Бывать в разных местах приходилось. Но не сказать, что эти места такие уж впечатляющие. Захолустье – оно и есть захолустье.
Эва прикрыла глаза.
Вовсе не обязательно смотреть, что рисуешь, чтобы видеть. Главное – позволить руке двигаться самой. Так, уголек в сторону. Пора браться за краски.
Потихоньку.
Лишь бы он не замолкал. А он говорил. О чем-то, похожем на сказку. Прерии. И мертвый город, в котором когда-то жили люди, но не совсем люди.
Драконы.
Странно думать, что они когда-то существовали. Но наверное, это правда, ведь Эдди не стал бы лгать, верно? К чему? Пустыня мертвецов.
Берт.
Пожалуй, Эва могла бы увидеть, как это было. Ветер. Песок. И те, у кого не получилось уйти. Наверное, им там тоскливо, если так тянет к живым.
Поезд.
Рельсы. И дорога над ущельем. Город, в который сбежали опальные мастера. Эве хотелось бы там побывать. И в пустыне тоже. Правда, она побаивается мертвецов, но…
– Все. – В какой-то момент она поняла, что и вправду все. Акварели пишутся быстро. И… и у нее получилось?
– Можно взглянуть? – Эдди поднялся.
А Эва кивнула.
И сама посмотрела. Что-то у нее определенно получилось. Странные ломаные линии, синие, серые и сизые. Пятна какие-то. Туман? Определенно. Туман и город.
С высоты птичьего полета.
Дома.
Сверху они именно так и выглядят. Дороги мертвыми руслами каменных рек. И тени крыльев.
Ворон.
Черный-черный, как уголь. На первый взгляд он кажется просто пятном мрака, но потом…
Вот крылья.
И клюв.
– А ты где? – Эдди почему-то не удивился. И разочарованным не выглядел. Напротив, разглядывал картину задумчиво и внимательно.
– Я выше, – подумав, ответила Эва. – Это ведь бывает? Чтобы зимородки поднимались выше воронов?
– Еще как бывает.
Краски высыхали.
И…
– Подаришь? – спросил Эдди тихо.
– А… тебе и вправду нравится? Просто… обычно девушки рисуют пейзажи. Сад там. Или озеро. Или вот еще пруд можно, особенно заброшенный. Заброшенные пруды очень в моде.
– Вправду. И заброшенные пруды у каждого, небось, есть. А у меня будет призрачный город.
Призрачный? Эве нравится.
Определенно.
– Тот человек… он очнется?
– Не знаю. – Эдди стоял над картиной. И возвышался над Эвой. – Может, и очнется. А может, и нет.
– Мы ведь нашли душу. И вернули.
– Да, но захочет ли она оставаться в теле? И сможет ли… Понимаешь, то, что там было… это ритуал. И нехороший. Само это место дерьмовое.
– Дом не виноват! – поспешила сказать Эва. – Дом хороший. Он просто… просто тоже не смог убежать.
– Случается и такое. Дело не в доме. Дело в том, что под домом. Ты видела?
– Тьму?
– Именно.
– Ты не сказал о ней отцу. Почему?
Эдди потер подбородок. А если подумать, то не такой он и огромный. Конечно, выше Эвы, но не настолько, чтобы уж совсем… она ему по плечо будет. Даже чуть-чуть над плечом, а еще ведь можно прическу высокую сделать.
И каблуки.
Маменька как-то говорила, что некоторые особы носят туфли на очень высоких каблуках.
– Я сам не уверен в том, что…
– Что мы видели?
– Ты же слышала этого, лощеного?
– Лорда Эдвина?
– Его самого. – Эдди раздраженно фыркнул. Смешной. – «Ненаучно».
И передразнивает довольно похоже.
– Вот скажи ему, что тут под городом скрывается что-то этакое, а что – хрен его знает! Извини.
Эва кивнула.
Она извинит, потому что в самом деле это ведь полный «хрен его знает». Ругаться про себя было приятно.
– То ли это тьма, а какая? И почему ее некроманты не почуяли? То ли… артефакт? Непохоже. Оно казалось живым и древним. И может, оно воообще есть только там, а тут нет?
– Может, – согласилась Эва. – И что теперь?
– Теперь я сделаю тебе одну штуку. – Эдди глядел уже не сверху вниз, а в глаза. – Только там оно, или и там и тут, это не так важно. Главное, оно беспокоится. И значит, соваться на ту сторону опасно. Понимаешь?
Эва зачарованно кивнула.
– Амулет не позволит тебе переступить границу.
– А если…
– Одной – ни в коем случае. Отцу твоему я все же скажу. А то повадились. Если им чего надо, пускай меня зовут.
Это что, забота?
Приятно.
Может, Эва и сказала бы спасибо. Совершенно точно сказала бы. Она даже уже собралась, но почему-то застыла, зачарованная взглядом. И…
– А что вы тут делаете? – Звонкий голосок Тори все испортил. – Нам сказали, что вы тут. Эва и вправду решила порисовать?
Эва прикусила губу, чтобы не зарычать.
Вот почему она всегда так? Не вовремя? И главное, раздражает.
В новом платье цвета спелой вишни. Слишком ярком для молодой девушки, но ей идет. И платье, и бледность кожи, и румянец.
А еще глаза темные-темные.
– Не слишком-то похоже получилось, – сказала Тори, чуть склонив голову набок. – Но в этом определенно что-то есть.
– Не трогай, пожалуйста. – Эдди аккуратно снял лист. – Это мое.
– Да я и не собиралась. – Тори надула губки. – Кстати, я рисую ничуть не хуже. И даже лучше, можете у маменьки спросить. И да, мы заказали платья. – Она взглянула на Эву: – Маменька хотела и тебя дождаться, но я сказала, что вы надолго, а платья ждать не будут. Надеюсь, ты не обиделась?
Нет.
Ничуть.
И наверное, даже рада, что вот так, что… Платья – это ведь ерунда в сущности. Зато Эва рисовала. И слушала.
– Я тоже так подумала. – Тори крутанулась и сморщила носик. – А еще мы знаешь кого встретили? Грету Грейсон. С Дианой. И еще с сестрами Шеворот. Они отвернулись…
– Простите. – Эдди отступил и учтиво склонил голову. – Но мне пора. Меня тоже дела ждут.
– Важные?
Он тяжко вздохнул и признался:
– В университет собираться надо. Учиться буду. Наверное.
– Сочувствую. – Тори упала в кресло и вытянула ноги. Она, кажется, окончательно забыла о том, как надлежит вести себя девице хорошего рода. – Но тогда свидимся. Вместе учиться будет веселее.
И ресницами хлопнула так, что появилось желание отвесить ей затрещину.
– Несомненно. – Эдди наконец откланялся и удалился.
И…
– Ты когда злишься, такая смешная. – Тори подняла кисточку и, покрутив в пальцах, облизала.
– Я не злюсь!
– Злишься.
– И вовсе нет!
– И вовсе да! – Тори показала язык, на котором появилось пятно. – Но предлагаю не ссориться. Мне он не нужен. Страшный. Просто жуть.
– Кто?
– Этот твой…
– Он не мой. – Эва вздохнула с явным сожалением.
– Переживаешь? Ой, да брось!
Она бы бросила. И с большой радостью не переживала бы, потому что, оказывается, только в романах переживания мучительно сладкие. И легко примерять чужую роль, если в любой момент можешь отложить книгу. А на самом деле все куда как тоскливей.
– Понятно. Давай тогда так: я тебе помогу.
