Эд что-то бормочет.
— Эй, это Тесса? — спрашиваю я, указывая на рисунок на стене, где изображена нижняя часть спины женщины, изгиб бедер и округлости ягодиц.
Наверное, это не самый мудрый вопрос, но все равно.
— Конечно, нет. Это ты.
— Ох.
— Думаешь, я повесил бы рисунок какой-то обнаженной женщины в нашей спальне? — Эд качает головой. — Я все еще не могу заставить себя снять его. В первую неделю после твоего отъезда я просто пил. Я был на самом дне. Не мог поверить, понимаешь? Ты всегда была немного неуверенной в себе, но я думал, что у нас все под контролем. Я думал, ты знаешь, что я чувствую…
— А через неделю или две уже начал встречаться с другими женщинами, — добавляю я услужливо. Эд бросает на меня взгляд. Не сердитый. Удивленный, может быть. — Все в порядке. То есть, может быть, я немного расстроена тем, как быстро ты к этому перешел. И я даже не собираюсь поднимать вопрос, что ты пригласил кого-то в мой любимый ресторан, потому что… Ну, просто не собираюсь.
— Клем, ты бросила меня. Какой бы версией себя ты в данный момент не являлась, но это ты ушла. Свалила. Уж кому-кому, а не тебе расстраиваться..
— Прекрасно. Как скажешь.
Эд улыбается. Как будто ему нравится, что я ревную. Хотя одному Богу известно, что на самом деле он думает.
— Как я уже говорил: неделю после твоего ухода я пил, и тогда Тесса и Невин взялись приводить меня в чувства. Они напомнили, что у меня есть работа, салон, которым нужно управлять. Я взял себя в руки и… В общем, свидания заменили выпивку. Я был несчастным двадцать четыре часа в сутки, а это отвлекало.
— Френсис говорила, что я тоже была в полном беспорядке. — Я снова таращусь в потолок. Это безопаснее, чем глядеть на Эда. — Сегодня много чего произошло, и есть что переварить.
Эд молчит, потом спрашивает:
— О чем ты сейчас думаешь? — Впервые за целую вечность его лицо открыто и беззащитно. Таким он еще красивее. — Клем?
— О многом. О красоте. Разочаровании. Потерях. И сексе, конечно. В конце концов, мы вместе лежим в постели и трудно не думать об этом на каком-то уровне. Все дело в физическом осознании, понимаешь?
— Мы много трахались в этой комнате, — после недолгой паузы, говорит он. — Мы трахались почти в каждой комнате.
— Правда?
— Думаешь, я вру? — он улыбается уголками губ. — Ну, я могу.
— Теперь это соревнование?
— Лейф был прав, надо было рассказать тебе все. Только говорить об этом — дело нелегкое. Словно заново все пережить. Но мы должны быть честными друг с другом, верно?
— Да, я бы этого хотела. Абсолютно.
— Тогда давай, задавай свои вопросы. Я знаю, что они у тебя есть. У тебя всегда они есть.
— И о скольком мне будет дозволено спросить?
Он пару секунд думает.
— Не уверен. Сначала ударь меня своим самым худшим, оттуда и пойдем.
Если он готов раздвинуть границы, я более чем счастлива услужить.
— Твой член проколот? Сегодня в магазине я видела книгу о пирсинге гениталий, и это натолкнуло меня на мысль…
— Нет. — Эд смеется. — Это очевидно, что я не против тыкать себя иглой, но только не там.
— Я тебя не виню. Должно быть, это чертовски больно.
Он качает головой, ухмыляясь.
— Что?
— Ничего. Еще есть вопросы?
— Гм… сколько раз ты был влюблен?
— Парочку, но это быстро проходило. Сначала ты ныряешь в любовь с головой, держишься, сколько хватит воздуха, и выныриваешь. Найти такую любовь, что и выныривать не хотелось… это совсем другое. Особенное.
— Айрис говорила, что брак — это поиск того, чью фигню можно терпеть долго. Того, кого захочешь видеть и говорить каждый день до конца жизни.
— Она права.
— И ты искренне думал, что это я? То есть, судя по тому, что ты говорил…
Эд перекатывается на бок и пристально смотрит на меня.
— Клем, ты была не так уж плоха. Когда все идет к черту, ты вспоминаешь только плохое. Наверное, это самосохранение. Способ убедить себя, что тебе лучше без другого человека.
— Наверное.
— Ты многим нравилась. Не думай, что ты плохой человек. В конце концов, у каждого есть свои недостатки. — Он делает паузу, как будто обдумывает что-то, а потом продолжает, тщательно подбирая слова: — Раньше ты была менее уверена в себе. Теперь, если тебя что-то задевает, ты просто это игнорируешь. Я не говорю, что тебя это совсем не волнует, но ты не зацикливаешься.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Это хорошо или плохо?
Он пожимает плечами.
— Это всего лишь ты. Раньше ничто не могла заставить тебя признать, что ты ошиблась. Ты была чертовки упрямой. Чтобы ты извинилась? Да ни за что. А теперь ты, кажется, не можешь перестать извиняться.
— Подожди. Как неврастеничка может сочетаться с упрямой идиоткой?
— Я не говорил, что ты неврастеник. Только то, что ты много беспокоилась.
— И никогда не признавала, что неправа?
— В основном.
— Должно быть, я была потрясающа в постели, иначе почему еще ты был со мной? — Эд смеется. — Быстро, расскажи мне что-нибудь ужасное о себе.
— Я был дерьмовым парнем. С тобой явно что-то происходило, и уже какое-то время, и я все проморгал. Может быть, если бы я не был так занят работой, если бы уделял нам больше времени, мы все еще были бы вместе. И ты не была бы одна в ту ночь и не пострадала бы.
Я не знаю, что сказать.
— В общем, как-то так…
— Ты не можешь взять всю вину на себя.
Эд ничего не говорит.
— Ты не сочтешь меня странной, если я кое-что скажу?
— Ты уже спрашивала о пирсинге на моем члене, так что давай.
Я слегка улыбаюсь.
— Ну, да. Я просто хотела сказать: это мило, что мы разговариваем.
— Да. — Эд вздыхает. — Тесса доставила тебе неприятности?
— Все нормально. Я справилась. Она заботится о тебе.
— Мы давно дружим. И вы с ней раньше ладили. Было бы здорово, если бы вы вернулись к чему-то подобному. Вернуть старых друзей может оказаться полезным.
Тесса скорее задушит меня, чем это случится, но пусть Эд помечтает.
— У меня появились новые друзья. На днях парень из кафе через дорогу от книжного спросил, не хочу ли я как-нибудь сходить в кино.
Эд хмурится.
— Что ты ответила?
— Сказала, что подумаю. Мне кажется, сейчас не самое подходящее время. Если только он не имел в виду просто дружбу.
— Всегда хорошо иметь друзей.
— Согласна. Но настоящие отношения кажутся сложными, и большую часть времени я в замешательстве. Кроме всего остального, я потеряла около десяти лет знаний о том, как вести себя на свидании.
— Это да. Как продвигается твое чтение?
— Хорошо, я… Сейчас мне нравится «Голубой лед» Анны Стюарт. Айрис сказала, что это классика романтического саспенса. Такое нельзя пропустить.
— Расскажешь мне потом, что там и как.
От меня не ускользает, что наш разговор перешел на более безопасные темы. И это прекрасно. Мы разговариваем как друзья. Или люди со сложным прошлым, которые могли бы стать друзьями.
Рука Эда лежит на матрасе, рядом со моей: так близко и одновременно вне досягаемости. Я снова жутко ревную к прежней себе. Она могла просто прикоснуться к Эду в любое время. Сука!
— О чем ты сейчас думаешь? — едва слышно спрашивает Эд. Ночь такая тихая. Весь мир заключался в одной этой комнате.
— Тебе действительно важно, о чем я думаю?
— Может, и зря, но да.
Это утверждение кажется одновременно сладким и горьким, болезненным и приятным.
— Мне нравится, как ты отвечаешь на мои вопросы, — поясняет Эд. — Честно, без утаек. Я не гадаю, пропустил ли опять что-нибудь. Ты просто делишься мыслями. Это хорошо. Очень хорошо.
— Честно говоря, я думаю, что ты закоротил мой мозг.
— Это чувство полностью взаимно.
Мой взгляд перескакивает с его пальцев на лицо.
— Неужели?
Его улыбка кажется почти неловкой. Возможно, он немного огорчен.
— Как ты думаешь, почему ты здесь, в моей квартире? В моей постели, в моей рубашке?
— Ну, я просто взяла рубашку без спроса. Что касается остального: ты беспокоился о моей безопасности и Лейф раздражал тебя, флиртуя со мной, — предложила я. — Хотя ничего бы не случилось, если бы мы с ним спали на футоне. Все и так достаточно сложно, и, хотя он кажется хорошим парнем, у меня к нему ничего нет.
