Рассказать о них Королю или нет?
Но вместо этого спросил:
— Почему они нас не видят?
Шурка и Король вовсе не были прозрачными. Они испытывали голод и ели, хотели в туалет, спали, мерзли, уставали, как самые обычные люди.
Король фыркнул:
— Не хотят — вот и не видят.
— Так можно? — поразился Шурка.
— А ну их, — сказал Король. И цыкнул сквозь дырку между зубами.
Потом им еще попадались невидимки. Больше всего Шурку удивляло, что невидимки шарахаются друг от друга.
Потом он понял. Случилась беда. Они изо всех сил ее прятали. Притворялись обычными.
У некоторых получалось. Они ходили на работу. Спали в своих комнатах. Им жали руки, приглашали на собрания и демонстрации.
Они боялись это потерять. Отводили глаза, отворачивались. Не видели, не слышали. Не чувствовали, как Шурка только что прошел сквозь них.
Но не все.
Однажды за ними погналась на рынке женщина в фартуке. Не удалось стянуть колбасу.
Король летел впереди. Женщина ткнула Шурку в спину, сбила с ног. Убьет, уже решил он. А она сунула ему в руку колбасу. И поплелась обратно к своему прилавку. Притворяться обычным человеком.
Они с Королем разломили колбасу пополам.
— Странно.
— Странно, — согласился, жуя, Король. Проглотил и добавил: — Надо почаще менять места. Примелькаемся — сцапают.
Король улицы знал о ней всё.
Где можно ловко украсть большую теплую булку с повидлом? Ответ: везде, но самые лучшие — в булочной на углу. Ранним утром. Когда грузовик с надписью «Хлеб» задним ходом причаливает к окну булочной и водитель в толстых рукавицах со стуком отгружает дивно пахнущие сдобой и хлебом, пышущие теплом плоские широкие ящики.
Где отсиживаться днем, если холодно? Ответ: между теплых толстых труб в подвале, на чердаках.
Где переночевать? Здесь ответы были разнообразными. Больше всего Шурке нравилось спать в котлах. В больших черных котлах днем варили маслянистый асфальт. Потом рабочие гасили огонь, расходились по домам. А в котле тепло держалось всю ночь.
Король отыскивал улицы, где идет ремонт, безошибочным чутьем. По запаху, может? Резкий смолистый запах котлов поначалу мешал Шурке спать. Потом ничего; Шурка сдвигал кепку на лицо, совал руки под мышки. Со всех сторон уютно давили теплые стены котла. Рядом спал Король. Иногда среди ночи на них мягко обрушивался бродячий кот, решивший поискать ночлега там же. Но, поняв ошибку, взвивался прочь.
Сначала Шурка еще пытался найти тетю Веру, ее дом. Но Король не знал, как называются улицы. Про Петропавловскую крепость никогда не слышал.
— А Эрмитаж? А Русский музей? А зоопарк? — не унимался Шурка.
Такого тут нет, пожимал плечами Король.
— Тут? Это что, не Ленинград? — удивился Шурка.
— Ну. Только с другой стороны.
Шурка не понял.
Король рассердился, обозвал его тупицей, но объяснить не сумел.
Да и обрадуется ли тетя Вера, когда у нее на пороге появится Шурка — сын шпионов и врагов?
У самого Короля не было ни отца, ни матери, ни братьев и сестер. Ни дома. Никогда. Так он утверждал.
— Не может быть, — простодушно удивился Шурка. — Все люди берутся откуда-нибудь!
Но Король только пожал плечами. Он жил одним днем и его заботами: где поесть, где спрятаться, где поспать.
Постепенно научился этому и Шурка.
Они воровали еду и табак. Днем болтались по улицам и заходили в кинотеатры. На ночь прятались по подвалам, чердакам, котлам. Бродячие коты, обычно такие гордые и независимые, по ночам стали подползать к ним, укладываясь под бок. Ночи становились холоднее. А все кинофильмы они уже пересмотрели по нескольку раз.
Шурка не спрашивал, что они будут делать зимой. У Короля наверняка был план.
Но Шурка ошибался. Он, в сущности, ничего не знал про Короля.
Раз Король размечтался. На ночь они устроились на чердаке, разложили украденные газеты. И тут ворвались далекие звуки: кто-то внизу заиграл на рояле. Звуки доносились сквозь пол.
Некоторое время Король слушал.
— У нас тоже был рояль, — сказал он. — В столовой. А еще…
— Чего? Рояль? У тебя? Столовая! Такого не бывает! — захохотал Шурка.
— Бывает, — буркнул Король.
— Вот сочиняет. Столовая! Столовая бывает в школе. Или в больнице. А в квартире столовых не бывает!
Сам Шурка всегда жил в комнатах огромной коммунальной квартиры. И так жили в Ленинграде все, кого он знал.
— Хорош заливать, Король! Животики надорвешь.
Король тоже захохотал. Но как-то странно.
Сам он тоже не спрашивал Шурку.
Иногда Шурка заговаривал про Серый дом. Король хохотнул, услышав про странные имена. Про глаза и уши в стене выслушал равнодушно. И только раз переспросил:
— Каждый день жрачка? Три раза в день?!
Глаза его заблестели какой-то тайной мыслью. Но Шурка не обратил внимания.
А если бы и обратил? Другого друга в этом странном не-Ленинграде у Шурки всё равно не было.
Зима всё прилежнее упражнялась перед тем, как взяться за город.
Лужицы по утрам уже подергивались ледком.
Вскоре после первых холодов витрины магазинов украсили портретами. Чаще всего попадался портрет с длинным носом-клювом и черными усами, но и в остальных тоже было что-то воронье. На домах растянули лозунги. Вокруг стучали молотки. На площадях строили трибуны. Дворники мели улицы особенно ожесточенно. На столбы рабочие вешали гирлянды и хвойные ветки, перевитые лентами. Мелькали слова «7 ноября» и «день революции». Надо же, удивился Шурка: похоже, здесь отмечали советские праздники.
Весело треща барабанами, проходили колонны школьников. Поочередно вскидывая к груди кулаки, они звонко печатали шаг: левой, правой, левой, правой. В ногу. Как один. Они упражнялись перед главным большим парадом на главной площади. «Вольно!» — кричал вожатый. Мальчишки задирали девчонок, девчонки дразнили мальчишек, все они хохотали, кричали, хором пели песни.
Шурка видел, каким взглядом провожал их Король. Тоскливым.
— Бежим. Пройдем с ними немного, споем, — предложил Шурка. — Всё равно они нас не видят.
От слов «не видят» губы у Короля дрогнули. Он схватил кусок кирпича и швырнул в пионеров.
Камень пролетел сквозь колонну, никого не ужалив. Покатился.
Пионеры прошли. В воздухе удалялся треск и рокот барабанов, резкие вопли медных горнов, смех. Король смотрел им вслед.
— Пойдем, Король, — дернул его за рукав Шурка. — На рынок. Жрачки украдем. Колбаски бы сегодня, яблочка… Эх, хорошо, когда тебя не видят! — с преувеличенной бодростью добавил он, стараясь утешить.
Король отвернулся. Он кусал губы.
Шурке стало его жаль. Независимый и нахальный Король страдал от одиночества.
— Возьми, — вечером сказал ему Шурка. И протянул карточку.
Дама в шляпе. Уголки фотографии давно потрепались, и сама она стала мягче.
Король недоверчиво глянул на него.
— А тебе чего взамен?
— Ничего. Дарю.
Король протянул грязную руку. Взял осторожно, чтобы не испачкать.
В подвале было темно. Смутно белели цветы на огромной шляпе.
Король достал спички. Зажег. Ему хотелось хорошенько разглядеть подарок.
Отбросил догоревшую спичку. Зажег следующую.
— А что здесь написано? — он перевернул фотографию.
— Ты что? — возмутился Шурка. — Чужое читать нельзя.
— А тырить можно?
Шурка осекся. Король был прав.
— Ты где ее слямзил?
Шурка рассказал про Тумбу.
Король снова перевернул снимок. При свете спички Шурке на миг померещилось, что дама чем-то похожа на Тумбу. Как будто юную красавицу проглотило чудовище, и теперь она была замурована в жутком теле.
Спичка погасла.
Показалось, подумал Шурка.
— Прочитай мне, — пристал на следующий день Король.
— Нельзя читать чужое, — заупрямился Шурка.
В руке у него была сворованная бутылка молока. Король выразительно на нее посмотрел и хмыкнул. Шурка покраснел.
Король жадно глядел на непонятные значки.
— Да мне не надо всё читать. Может, я просто хочу узнать имя. Может, тут и адрес есть.
— Зачем еще?
— Тебе жалко? Ну посмотри… Свинья, — обиделся он, пряча фотографию.
— А хочешь, я тебя назначу принцем улицы? — в другой раз подступился он. — Эта сторона будет моя, а эта — твоя. А? Принц? Звучит?
Не успокоился он и днем позже:
— Кто тебя научил всему? Кто тебе котлы показал? Кто тебя спасал всё это время? Свинья ты неблагодарная.
Шурка дрогнул.
Король тотчас вынул фотографию.
— Я только имя посмотрю! Учти! — предупредил Шурка.
— Да убери ты руки свои жирные! — довольно заворчал Король. — Осторожно! Не запачкай! С моих рук смотри!
Шурка завис над карточкой, вытянув шею.
Он изо всех сил вглядывался в строчки. Это были совсем не такие буквы, каким учили в школе! Буквы, которым учили в школе, были печатные: угловатые, крепкие, ясные, каждая стояла сама по себе. А эти — как пишут взрослые. Они петляли, цеплялись друг за дружку. Только одно и понятно — где одно слово кончается и начинается следующее.
