И Ольге этот дом как-то ужасно подходил. Или она ему. Так все вокруг нее было ловко – и чайник закипал на плите, свистя, и чашки были удобные – толстые, красные, и чай с немудреным, но самодельным кексом – Гриша давно ничего вкуснее не пробовал. В общем, уходить не хотелось.
Хотя, конечно, потом все равно пришлось. Часов в десять Гриша неохотно поднялся и стал прощаться. Приличия требовали, и вообще. Еще мотор ловить, в контору скакать за своим-то джипом, то, се... Но, прощаясь, он почти вытребовал себе новое приглашение в гости. Ольга засмеялась – и пригласила.
Гриша стал к ней приходить. Не каждый день, конечно, тем более, что и дел по работе в связи с давешним крризисом теперь было невпроворот, но достаточно часто. Нет, они не все только пили чай, они и куда-то в более парадные места выбирались – клубы, рестораны, – но Ольга, чудная, похоже, в большом восторге от светской жизни все-таки не была. А что до самого Гриши, то лучше, чем на продавленном диванчике в Ольгиной кухне, ему нигде не было. И они наконец перешли на ты. То есть Гриша-то с ней сразу был на «ты» – а Ольга нет. Она его еще примерно с неделю на «вы» звала, только потом привыкла. Странная, вообще, девушка. Но с ней было хорошо.
И разговаривать она стала больше. Сперва все молчала, молчала – тоже ничего, Гриша уже и привык почти, но как-то не выдержал.
– Оль, ты бы рассказала что-нибудь о себе, что ли? А то мы сколько знакомы, а что я про тебя, кроме имени, знаю? Никогда не скажешь, не спросишь сама ничего. Нехорошо даже.
Ольга призадумалась будто немного, голову наклонила – была у нее такая манера – и согласилась.
– Да, наверное. Ты прав. Нехорошо. Только ты мне тоже что-нибудь расскажи.
– Типа? – не понял Гриша. В рассказах он был не силен.
– Ну, о работе своей, например. Или о себе. Вот – что ты сегодня делал?
Гриша сперва замялся, а потом стал вспоминать, что он, собственно, сегодня делал – и постепенно разговорился. Про завал на работе, про новых клиентов, которых, во-первых, хрен найдешь, а потом еще фиг уломаешь, про секретаршу тоже. Все-таки хочет уходить, старая стерва, никак не уломаешь. А некстати – ну просто ни в какую.
Ольга слушала, в основном молча, конечно – но иногда что-то такое замечала, и ясно было, что слушает, даже больше того, что все понимает. Про секретаршу так просто сказала:
– Она не хочет уходить, Гриш, ты не переживай так.
– А что ж она тогда, зараза, хочет? – завелся Гриша. – Все нервы измотала, каждый день ее уговариваю.
– Она покоя хочет, – тихонько сказала Ольга. И повторила: – Покоя.
– Какого еще покоя? – не понял Гриша.
– Ну, стабильности. Она же, как я поняла, не молодая совсем. Сам говоришь – внуки.
– Ну да.
– Вот. А должность у нее – девчачья. И с той, того гляди, выгонят.
– Да кто ее гонит? Я без нее, как без рук. Она же сама...
– Она боится. Ты на нее кричишь, ей кажется – недоволен, сейчас выгонишь. А ей страшно – возраст, да еще если выгонят – кто ее потом на работу возьмет? Ну и обидно, конечно. Вот она и говорит, что сама уйдет.
– И чего делать?
– А ты скажи, что без нее – никуда. Что на ней – вся контора. И должность как-нибудь по другому назови.
– Как еще по-другому?
– Я не знаю, как это тут называется. Начальник канцелярии там, или менеджер по оргработе. Что-нибудь, чтобы звучало солидно. Все и будет у вас хорошо.
Гриша, не веря, а скорей от отчаяния, но все же послушался совета. Прочтя очередное заявление об уходе, он не стал орать, умолять и приказывать, а спокойным голосом изложил ольгину программу. Случилось чудо. Непреклонная секретарша вдруг всхлипнула, достала платочек и со слезой призналась, что работу свою любит, лично к Грише очень привязана, уходить никуда по своей воле не хотела, а только боялась, что не справляется, и что Гриша ее уволит без рекомендаций. Конфликт, к обоюдному удовольствию, исчерпался, секретарша с удвоенным рвением накинулась на работу, и Гриша хоть тут вздохнул спокойно.
Точно так же, в другой беседе, Ольга несколькими словами ухитрилась разрулить его ситуацию с Саней. Гриша пришел, взмыленный после очередной разборки, кто из них главнее, попросил вместо чая водки, и начал изливать душу. Водки у Ольги не оказалось, она просто заварила чаю покрепче, и тихо, как всегда, спросила:
– А почему ты решил, что ты главнее?
– Как то есть, почему? – взвился Гриша. – Потому что!
– ?
– Ну, когда мы начинали, у меня доля была больше, и идея моя, и контакты... Ну вообще все.
– А Саня об этом знает?
– Знает он все прекрасно! Он, скотина, нарочно выставляется.
– А он и правда твой заместитель?
– Да нет, – слегка выдохнул Гриша. – Вообще-то, конечно, мы партнеры. Только я – как бы – старший. Значит – главнее. А он – второй. Значит, зам. Все ясно. А как до дела доходит – начинается выпендреж. Ненавижу!
– А этот твой Саня – он дурак?
– Почему? Вовсе нет, – опешил Гриша. – Санька – совсем не дурак, он толковый мужик. Скотина просто, а так – нет.
– Вот ты умный, Гриш, – Ольга ласково посмотрела на него, и Гриша с ней согласился. – А простую вещь как будто не видишь. Саня – он же знает, что он второй. Если он не дурак. Правильно?
– Ну да, – опять согласился Гриша, толком, впрочем, не понимая, в чем дело.
– Он знает, и ты знаешь.
– Угу.
– Ты знаешь, что ты – главный.
– Угу.
– И он это знает, твой Саня.
– А фиглишь он тогда всякий раз вылезает?
– А это потому, Гриш, – Ольга говорила ласково-ласково. – Это потому, что ты все время говоришь, что ты – первый.
– Ну и что? Это ж так и есть!
– А если есть, и все об этом знают – то чего разговаривать?
– Не понял! – не понял Гриша.
– Саня согласен с тем, что ты первый. Он боится, что ты решишь стать единственным. Теперь понял?
– Ну, вроде, – неуверенно протянул Гриша. На самом деле он понял как-то не очень, но признаваться не хотелось. – И чего делать-то?
– А ты просто скажи при случае, что вы – равные. Вот и все.
Грише идея не понравилась. Как это, на хрен, равные, если он первый. Но доверие к Ольгиным идеям после случая с секретаршей у него было довольно высоким, и поэтому на следующий день в разговоре с Саней (с глазу на глаз, без свидетелей, на всякий случай – а то наговоришь лишнего, потом не отмажешься) он по ходу дела ввернул ненавязчиво фразочку, что, дескать, мы с тобой, Санек, как равные партнеры... Эффект был потрясный.
Саня покраснел, сбился с фразы, и стал мямлить что-то невнятное.
– Да я... Гришань, да ты... Мы, конечно, партнеры, но разве я без тебя... Я только если с тобой, это ты у нас – глава фирмы. – И еще минут пять распинался, запинаясь, в таком духе. Куда только все амбиции делись. Фантастика.
Грише и самому стало неловко. Одно дело ругаться, раздирая на груди рубаху с майкой, кто тут старший, а совсем другое – когда тот же Саня тебе чуть руки не целует из благодарности. Он попытался его унять – вышло еще хуже. В конце концов они оба расплылись, обнялись, побратались – и все равно пришлось идти выпивать для успокоения нервов.
Но Ольга-то какова!
Гриша привязывался к ней все больше. Если несколько дней подряд встретиться не получалось – а бывало, то дела в конторе закрутят, то еще что – Грише начинало словно чего-то недоставать. Поселялось внутри какое-то неуютное чувство, вроде как ты голодный, но не в животе, а где-то выше. И свербело, и нудело, и подсасывало. И только если он находил минутку, и брал телефон, и дозванивался, и слышал в трубке журчащее: «Конечно, хорошо. Приходи вечером. Я буду дома.» – немножечко отпускало. А уж вечером, в ольгиной кухоньке, и совсем проходило. До следующего раза.
На новогоднюю пьянку в конторе Гриша пришел вместе с Ольгой. Она имела среди сотрудников и подчиненных бешеный успех. Можно сказать, произвела фурор. И опять непонятно – чем.
Платьице на ней, как и всегда, было самое вроде простенькое. Не длинное, так, чтоб в пол. Не короткое, когда мини до выше некуда. Без вырезов и декольте. Разве что чуть более голубое, в отличие от обычных сереньких. Остальные девушки в конторе были гораздо выразительнее и ярче. И это не говоря о косметике и прическах.
И вела она себя, как всегда. То есть тихо, практически молча. Сколько Гриша ни находил ее взглядом в толпе – в праздничной суете им, естественно, приходилось временами разделяться – она явно не была вовлечена ни в какие оживленные беседы. Нет, конечно, она не стояла букой в углу, и тем более – как девушке босса, естественно, по паре слов ей пришлось, наверное, каждому сказать, тут уж ноблесс, что называется, оближ, но все равно...
Потому что контора гудела на эту тему даже после всех длинных выходных. Какая, дескать, у шефа на этот раз очаровательная, милая, замечательная девушка. Даже всем девицам, и то понравилась. Саня, уж на что критикан, ни одна гришина девушка его никогда не устраивала, хотя какое его вообще дело, но и тот был в полном восторге. А секретарша гришина, та и вовсе чуть не слезами потом обливалась, все рассказывала Грише, как ему необыкновенно повезло.
