– Я очень надеюсь, что с тобой все нормально. Да, ты похудела. Но в принципе вернулась к прежнему весу. Ты всегда была стройной, пока не набрала пару тонн жира – когда бросила курить.
– Мама, лучше бы ты и не рассказывала мне о разговоре с Никитой, – угрюмо выдавила я.
Теперь мне еще хуже!
– Да, конечно, следовало бы промолчать. Но я испугалась. Вроде бы только что оставила тебя в городе целой и невредимой, и тут звонит Никита с таким вопросом. Естественно, я заволновалась.
– Теперь можешь успокоиться, – мрачно буркнула я.
– Юля, ты подумай, он нарушил молчание. Никита заговорил о тебе.
– Неужели я выгляжу до такой степени плохо?!
– Если честно, ты вовсе не производишь впечатление человека, отдохнувшего месяц на Багамах.
– А я там и не отдыхала.
– А я тебе, между прочим, предлагала! Поехать куда-нибудь развлечься… Но мы же гордые. У мамы денег не берем.
– Да есть у меня деньги! Зато желания никакого… Господи, неужели я такая страшная кикимора?! – едва не прорыдала я в трубку.
– Уже раскаиваюсь, что сообщила тебе об этом разговоре. Но, Юля, давай посмотрим на ситуацию с другой стороны. Никита беспокоится о твоем здоровье. Он переживает. Разве это плохо? Возможно, он оттаял? А вдруг у тебя появился шанс?
– Сомневаюсь.
– Прости, я, видимо, окончательно испортила тебе настроение…
Я положила трубку и уставилась взглядом в одну точку, размышляя… Ничтожная, жалкая! Единственное чувство способна я теперь вызвать у Никиты – не любовное волнение и трепет, а недоумение: что с ней, почему она так плохо выглядит? Да, подумать только, какое впечатление я произвожу на людей, если после встречи со мной любимый срочно звонит в Москву и консультируется у Марго, не заболела ли я тифом!
Или надо радоваться? Мог бы и вовсе не заметить нашей встречи – подумаешь, промелькнуло что-то в воздухе, взбудоражило на секунду память и тут же исчезло…
Глава 15
Роман и Нонна
Наверное, я бы еще долго обсасывала новость, игралась с ней, как голодный пес с костью, но тут явилась Нонна. О прибытии она возвестила продолжительной трелью звонка. Едва увидев подругу, я в сотый раз подумала, насколько незначительны мои проблемы. Нонна стремительно вторглась в квартиру, напоминая гигантскую летучую мышь: черное пончо, черные брюки, черные туфли, черная сумка… И серое лицо. Единственное украшение – золотой браслет с буквами NONNA на запястье.
– Не спишь еще? Я заехала. Была тут неподалеку. «Крузер» показывала.
– Зачем?
– Продаю. Чаю налей.
В три секунды, словно тренированная официантка ресторана, я обслужила подругу. Известие о продаже Нонной любимого автомобиля настораживало. Недавно она пошутила, что скоро ей придется ездить на автобусе. Мы посмеялись – милая шутка! Я так привыкла видеть подругу за рулем «лендкрузера», что порой размышляю, не являлся ли автомобиль приложением к маленькому карапузу, когда родители забирали Нонну из роддома? Ведь кто-то рождается в рубашке или с серебряной ложкой во рту. А Нонна никогда не мелочится – она родилась за баранкой «лендкрузера».
И ни разу не изменила любимой марке. А теперь продает машину.
– Что, совсем приперло? – с волнением посмотрела я на позднюю гостью. – Вот, малышка, съешь пончик с вареной сгущенкой.
До миндального кекса руки еще не дошли, поэтому запаслась выпечкой из супермаркета – у меня постоянно гости, надо чем-то угощать.
– Специально для тебя купила.
– И даже сберегла! – вздохнула Нонна, одарив взглядом, полным благодарности и восхищения. Ее всегда удивляла моя способность сосуществовать рядом с пончиками, пиццей, пирогами, не делая никаких попыток истребить их. Сама она и полдня бы не продержалась: через двадцать минут жестоких мучений приползла бы на кухню и вцепилась в углеводы зубами.
– Ноннище, почему ты продаешь машину?
– Юля, хватит задавать глупые вопросы! Я же тебе говорила! Деньги, деньги, деньги! Очень нужны деньги. И квартиру тоже продаю. Это уже не шутка. Суровая реальность.
– Нонна, перестань. Я тебе не верю! Квартиру-то зачем продавать? Только не говори, что твои счета пусты! Сто раз это слышала. Но ты всегда держалась на плаву.
– Юль, я теперь оказалась в такой ситуации – закачаешься.
– Что случилось?!
– Я же здорово прогорела с фирменным магазином на улице Пушкина. Здание снесли, мне город не вернул ни копейки.
– Да, помню.
– Я разорена, Юль.
– Не говори так, больно слышать!
– Но это факт.
И для Нонны – вовсе не первое разорение. История сделала круг, и все повторилось. Правда, первый раз падать было больнее – слишком высоко успела взлететь бизнес-леди, прежде чем Роман спустил в карты все ее состояние. Пережив удар, подруга начала выкарабкиваться, постепенно складывала из золотых кирпичиков новый капитал… Судьба злобно ухмыльнулась – и Нонна вновь все потеряла.
Жестокая ирония заключалась в том, что все это время подруга опасалась подвоха от мужа – не начнет ли Роман снова играть? Но тот, дав обещание, держался до последнего. Ради данного слова отказался от страсти и огня, которыми игра наполняла его жизнь. Наверное, чтобы не сорваться, ему пришлось опутать сердце железными цепями, и с каждым днем они впивались все глубже. И в какой-то миг все кончилось – сердце остановилось, Роман замер, уткнувшись лицом в руль автомобиля прямо перед Нонниным офисом. Сигнал безысходно выл, на заднем сиденье лежал пышный букет цветов – они собирались отпраздновать дату знакомства.
А Нонна разорилась совершенно самостоятельно, без помощи Романа.
– Лучше б разрешила ему играть, – терзала она себя после. – Пусть! Пусть бы проигрывал, выигрывал, снова спускал все до копейки… Я бы снова заработала. Зато он был бы жив.
– Нет, Нонночка, – тщетно пыталась успокоить я подругу, – если б он нарушил обещание и начал играть, его сердце разорвалось бы от вины перед тобой.
– Вот, я и говорю… Куда ни кинь – кругом сама виновата. Свела мужика в могилу, угробила… Не разрешала играть – умер от неудовлетворенной страсти. Разрешила бы – умер бы от чувства вины.
– По крайней мере, он жил ярко – страдал, метался, причинял боль и радость. Любил тебя.
– Мне сказали, он был блистательным игроком. Математические способности, буддистская выдержка, проницательность и чувствительность к нюансам – карточный бог…
Если был так хорош – зачем проигрывал?!
– А я посадила его в клетку, обрезала крылья…
Внешние страдания Нонны длились не долго. В отличие от меня (а я громогласно оплакала расставание с любимым, оповестила о своем горе всех знакомых и теперь жадно ищу сочувствия у первого встречного) уже через неделю после похорон Нонна вытерла слезы и собралась в комок, тем более что буквально в тот же момент ее бизнес попал под камнепад. Она редко говорит о Романе, и только со мной – я была свидетельницей их знакомства и бурной симфонии их взаимоотношений, симфонии, прозвучавшей на одном дыхании и резко оборвавшейся… Только приверженность черному цвету напоминает сейчас о страданиях Нонны, а для посторонних это выглядит элегантностью – «у мадам утонченный вкус!». Но я-то помню, что раньше лицо мадам вовсе не было таким серым, а в глазах не горел огонь затаенной боли…
– А что, пончиков больше не осталось?
– Ты, мать, все стрескала, – безжалостно заметила я. – Вообще-то, думала, еще на утро для Матвея останется. Но недооценила твою прожорливость.
– Матвей обойдется. Его наняли тебя мастерству учить, а не пончиками баловаться, – отрезала Нонна.
– Хочешь, могу сделать бутерброд?
– Бутерброд. Какая проза!
– Но мы отвлеклись от темы, Нонна. Объясни, неужели твое материальное положение настолько плачевно?
– Я заняла денег, чтобы заткнуть одну дыру, потом еще – чтобы заткнуть другую… – вздохнула Нонна. – А потом кто-то выкупил все долги, собрал их воедино. И теперь моим кредитором является местный мафиози. Известная личность. Я у него на счетчике, Юля.
– На счетчике! – испуганно выдохнула я и закрыла ладонью разинутый рот. – О ужас!
Богатое воображение тут же нарисовало страшную картину – расправа с Нонной, не сумевшей оплатить долги. Чем дольше я молчала, тем более кровавое зрелище вставало перед глазами: позвякивали цепи и наручники, бурлила в чанах серная кислота, визжала циркулярная пила, летали куски человеческой плоти, лохмотьями свисала кожа, доносились всхлипы и стоны…
– Юля, – рассмеялась Нонна, – не фантазируй! На тебе лица нет. Не хорони старушку заранее, я еще собираюсь повоевать.
– Сколько ты должна этому бандиту?
Сумма, названная подругой, шокировала. Я привыкла манипулировать менее громоздкими цифрами – двадцать три рубля за литр кефира, восемь – за городскую булку.
– Но только до конца октября. Потом – очередная накрутка процентов.
– А если продашь «крузер», и квартиру, и офис, тебе хватит?
