— Ладно, — спокойно произнес Фугаку. — Дождемся решения Совета. Глядишь, к концу дежурства что-то прояснится.
К концу дежурства ничего не прояснилось. Кушина возвращалась домой, когда уже алела заря на горизонте, а Совет разошелся на перерыв. Всю ночь пришлось провести в ожидании приказов Хокаге, так как наличие в деревне стольких посторонних ниндзя было проблемой для системы безопасности. Барьерное ниндзюцу, отслеживающее постороннюю чакру срабатывало постоянно и требовало внимания дежурных. Правда, к утру ситуация усугубилась — поступило сообщение, что в Коноху прибывает делегация дайме. Но это была проблема уже следующей смены.
Распрощавшись с друзьями, Кушина наконец возвращалась домой. Тишина на пустынных улицах дарила покой. Туман поднялся над небольшой речкой, окутывая дома зыбкой дымкой. Вчерашняя вечерняя духота сменилась свежестью. Несмотря на бессонную ночь и все произошедшие события, становилось спокойнее на душе. Расстраивал только резкий запах клематиса. Похоже, детишки порезвились — нарвали цветов в растущих вдоль улицы кустах, повредив листья и ветви.
— О, привет! — махнула рукой Кушина, проходя мимо замка Кикьё, сидящей на покрытых мхом и росой камнях лягушке.
Большая, величиной с ладонь, жаба была яркого оранжевого цвета с пятнистой спинкой. Она облюбовала берег мелкого, заключенного в каменные берега прудика — единственного, помимо самого замка, сохранившегося элемента самурайского поместья. С детства Кушина уже улучшила немного свои навыки сенсора, поэтому более не путала жаб с каппой. Но все равно проводившая девушку меланхоличным взглядом амфибия заинтересовала Узумаки.
Это явно был гость с Мьёбокузана, пусть и не особо разговорчивый. В последние годы Кушина была занята либо военными миссиями, либо училась контролировать чакру биджу, либо постигала тонкости фуин- и джуиндзюцу. А Минато за это время уже успел превзойти Джирайю в сендзюцу. Может, и ей тоже попробовать освоить Искусство Отшельников? Это выглядит не так уж и сложно. Конечно, на Минато равняться не стоит, но если Джирайя сумел, то почему не сможет Кушина?
— Осторожнее, Кушина, — внезапно раздался в голове девушки раскатистый голос.
— Курама?! — едва не подпрыгнув от испуга, воскликнула Узумаки
— Кто-то поблизости желает тебе недоброго, — не обратив внимания на испуг Кушины, лениво произнес биджу.
— Что? Я ничего не чувствую, — прислушавшись к внутренним ощущениям, ответила девушка.
— Они не испытывают ненависти к тебе и не желают смерти. Но от этого только еще более опасны, — все так же лениво произнес Кьюби. — Лучше беги.
— С чего бы мне тебе верить? — насторожено спросила Кушина, тем не менее ускорив шаг и начав внимательнее вслушиваться в утреннюю тишину. — С чего вообще такая забота?
— Меня попросил помогать тебе тот, кому нельзя отказывать, — с едкой насмешкой в голосе произнес Курама.
— Кто?!
— Думай лучше о себе…
Голос затих. С губ Кушины невольно сорвались проклятия. Она быстро осмотрелась по сторонам, внимательно вслушиваясь в тишину и пытаясь ощутить чакру. Вроде, ничего подозрительного. Но не может же треклятый биджу просто шутить!
Еще раз выпалив ругательства, девушка решительно вознамерилась запрыгнуть на крышу и добраться до квартала Учиха. Квартал был неподалеку, и если предупреждения Курамы были не пустыми словами, то там можно рассчитывать на помощь. Однако свои планы Узумаки воплотить не смогла.
Она собиралась совершить длинный прыжок, взобравшись на крышу замка Кикьё, когда поняла, что не может пошевелить ногами. Испуганно дернувшись, она едва не рухнула на землю. И только сейчас заметила, как из утрамбованной земли вырываются белые прочные побеги деревьев, оплетающие ее ноги.
Мокутон?!
— Гендзюцу! — оглушительный рев раздался в голове, ударив по сознанию. — Беги!!!
На секунду Кушина ощутила, как чакра в ее теле замерла, прикоснувшись к жгучей энергии биджу. Оплетающие ноги побеги в мгновение ока пропали, не оставив и следа. Испуганно сглотнув, девушка сорвалась с места, попытавшись взобраться на ближайшую крышу, но вновь ощутила, что не может двигаться. Ватная слабость сковала ноги, чтобы смениться чудовищной болью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сознание затопила невыносимая мука. Кушина чувствовала, как стремительно растущие шершавые побеги деревьев пронзают ее плоть и скребут по чувствительной надкостнице, прорастая корнями сквозь сосуды в костный мозг. Взвыв от боли, девушка была готова начать кататься по земле, но не могла упасть — белые ветви оплели ноги уже до бедер.
Это было всего лишь гендзюцу! Но почему так больно?!
Сквозь боль Кушина пыталась прервать поток чакры и вырваться из плена иллюзии, но это не получалось. Стремительные ветви взметнулись от земли к рукам и впились в плоть, прорастая сквозь кожу и распуская окровавленные листья из-под ногтей.
— Курама… помоги, — в отчаянии прошептала девушка, силясь хотя бы приглушить боль, но не получала ответа.
Вместо него Кушина ощутила чувство, которое надежно въелось ей в память ранее. Несмотря на то, что тогда она была почти в полном беспамятстве, в памяти все же отложилось ощущение тягучей боли в животе и в кейракукей. Чувство, будто из ее тела планомерно сливают кровь, выцарапывая ее из сосудов сотнями крючков. Яростно, в безумии зарычав, она попыталась остановить это, но чакра продолжала утекать, вырываясь из разомкнутой печати на животе.
Биджу изливался на волю. Затуманенным взглядом Кушина не видела этого, но чувствовала, как кипящая и жгучая чакра льется наружу, выдирая из меридиан собственную энергию девушки. Узумаки отчаянно цеплялась за чужую чакру, силясь удержать ее, но она скользила сквозь пальцы, обдирая руки в кровь.
Этого не могло быть! Не сейчас! Не здесь! Нападение прямо посреди Конохи!
Муки прекратились так же внезапно, как начались. Тело продолжало гореть от боли, сознание еле реагировало на раздражители. Кушина уже не чувствовала ног, но ощущала сильную слабость. Она чувствовала, что лежит в луже собственной, еще горячей крови. С трудом, сжав волю в кулак, она попыталась приподняться на руках, но резкая боль прострелила кости, и Узумаки вновь рухнула в грязь.
— Не шевелись, — словно сквозь вату до разума донесся чей-то приказ. — Ты потеряла много крови. Потерпи секунду, я помогу.
— Микото?.. — через силу пытаясь сфокусировать взгляд на бледном пятне чьего-то лица с горящими тревожным багрянцем глазами, простонала Кушина.
— Я здесь. Я здесь, потерпи, — нежное прикосновение медицинской чакры подарило ни с чем не сравнимое ощущение блаженства.
Ирьениндзюцу пронеслось по меридианам и клеткам тела, унося боль. Реальную боль после гендзюцу. Судорожно выдохнув, Кушина сжала руки в кулаки, чувствуя, как по телу пронеслась волна дрожи. Техника Микото благодаря Шарингану была особо эффективна, но от нее исцеляемую чуть не скрутило судорогами.
— Спасибо… — облизнув пересохшие губы, с облегчением произнесла Кушина и хотела произнести еще несколько слов, но они застряли в горле.
Голова все еще кружилась, и взгляд был затуманен, но в рассветных лучах она смогла разглядеть лицо Микото. Точнее, ее глаза. Вместо привычного Шарингана на нее смотрели два пылающих алым цветка. Мангекьё Шаринган!
— Микото… — не веря своим глазам, только и смогла прошептать Кушина.
— Не думай об этом! — резко ответила Микото. — О себе заботься. Ты серьезно ранена.
— Это было лишь гендзюцу, — мотнула головой Узумаки. — Я не могла…
— Мои глаза не обманешь, — зло бросила Учиха. — Это было гендзюцу, от которого даже я не смогла тебя освободить. И ты ранена. Приди в себя!
Кушина проглотила ком в горле и попыталась справиться с головокружением. В последнее время ей приходилось слишком часто это делать. С трудом приподняв руку, девушка, к своему удивлению, увидела глубокие, едва затянутые тонкой корочкой раны. Рваные прорехи в плоти, сквозь некоторые из которых можно было разглядеть кости, которые были покрыты мелкой сетью дырочек и язв. Словно старое, изъеденное насекомыми дерево. Только кости Кушины были пронизаны тонкими корнями.
