на совершенные преступления, – заметила Эмрал. – Все говорят о войне, но почему-то никто при этом не собирает войско.
– Мы ждем легион Хуста, – ответил Сильхас, продолжая расхаживать вдоль стены. – Тем временем мои руки кровоточат от сражения с упрямством моего брата, и с каждым моим шагом эта комната кажется все меньше, а вместе с ней – Цитадель и даже весь Харканас. На мой взгляд, верховная жрица, даже объятия Куральда Галейна чересчур слабы.
– Нам нужно найти новые силы, – заявила она.
– Ты будешь искать их целую вечность в дыму тьмы, верховная жрица, – пробурчал Аномандер и наконец посмотрел на нее из-под полуприкрытых век. – Говоришь, Матерь-Тьма хочет меня видеть? Неужели она наконец-то предложит нам кости своей веры? А если да, то из какого вещества она их сотворила? Увидим ли мы в этом скелете железо или ломкий тростник? И в какую плоть ты предлагаешь его облечь, Эмрал Ланеар? В мягкую и податливую, каковая подобает подушкам и шелкам ваших постелей? Но акт, лишенный любви, принижает всех нас.
Эмрал вздрогнула:
– Должна признаться, повелитель: мы превратили чувства в нечто грязное.
– Матерь-Тьма снисходительна ко всем, – беззаботно махнул рукой Аномандер. – Прости меня, верховная жрица. В любую эпоху наступает время, когда исчезает всяческая утонченность, срываются все покровы, а мужчины и женщины говорят бесстыдную правду. Подобными дерзкими заявлениями мы лишь вносим в наши ряды раскол, и трещина расширяется с каждым днем.
– Ты, по сути, описываешь гражданскую войну, – проворчал Сильхас. – Которая уже началась, брат. Но время философии прошло, если она вообще хоть чего-то стоит. Коли вглядываться в каждое течение, можно ослепнуть от смертоносного потока реки. Хватит анализировать, Аномандер, и доставай уже свой столь неудачно названный, но справедливый меч.
– Поступив так, я разрублю ту связь, что еще осталась между мной и Андаристом.
– Тогда найди его и все исправь!
– Он будет настаивать на своем горе, Сильхас, в то время как я предпочитаю возмездие. Каждый из нас сделал свой выбор, и зияющая пропасть между нами лишь растет. Верховная жрица, я попросил у тебя прощения и тем самым проявил смирение. Похоже, все мы теперь пленники снисходительности: Андарист и его чувство вины, Сильхас и его нетерпение и я… Что ж… Так, стало быть, Матерь-Тьма хочет меня видеть?
Эмрал взглянула на Первого Сына:
– Конечно, я прощаю вас, повелитель. Сам воздух, которым мы дышим, нынче пребывает в смятении. Да, Матерь-Тьма желает вас видеть.
– Мне следовало бы радоваться. – Аномандер вновь хмуро уставился в пол. – Мне следовало бы как можно скорее отправиться к нашей богине, рассчитывая получить от нее наставления. Так что же удерживает меня тут, кроме ожидания еще большего разочарования, когда Матерь-Тьма предложит мне нечто несущественное затем лишь, чтобы услышать, как я путаюсь в словах, пытаясь прочитать выражение ее лица? Увижу ли я ее вновь отстраненной и далекой, или мои страдания оживят черты Матери-Тьмы? Богиня притупляет мою ярость, отказываясь назвать своих врагов.
– Назови их отступниками, и покончим с этим! – усмехнулся Сильхас. – Пусть Урусандер корчится на виселице подозрений, а мы отправимся свести счеты с убийцами Джайна и Энесдии!
– Матерь-Тьма запрещает мне обнажать меч во имя нее.
– Тогда обнажи его во имя своего брата! – воскликнул Сильхас.
Аномандер взглянул ему в глаза, вопросительно приподняв брови:
– Во имя моего брата или во имя его горя?
– Считай, что это одно и то же, Аномандер, и наточи клинок своей мести.
– Когда оба этих имени с яростью глядят друг на друга…
– В ярости пребывает только одно из них, брат. Горе лишь рыдает.
Аномандер отвел взгляд:
– Подобной капитуляции я себе позволить не могу.
Сильхас прошипел сквозь зубы:
– Вот комната, которая становится все меньше, и мужчина, не желающий сдвинуться с места. Верховная жрица, доложи о нашей слабости Матери-Тьме. А потом возвращайся, дабы сообщить нам ее ответ.
Эмрал покачала головой:
– Не могу, повелитель Сильхас. У нее сейчас аудиенция с азатанаем Гриззином Фарлом. И Матерь-Тьма просит, чтобы к ним присоединился также и Первый Сын.
За стеной послышались шаги, и мгновение спустя в открытую дверь шагнул Грипп Галас. Он поклонился Аномандеру:
– Прошу прощения, что помешал вам, господин…
– Я всегда рад тебе, – ответил тот.
– Господин, со мной малыш Орфантал, и я хотел бы вам его представить.
Первый Сын встал:
– Что ж, прекрасно. Позови его, Грипп.
Старик повернулся к двери и махнул рукой.
Эмрал увидела, как мальчик неуверенно остановился на пороге.
– Орфантал, – сказал Аномандер, – я рад тебя видеть. Мне сообщили, что твое путешествие в Харканас было сопряжено с приключениями, достойными описания в песне, какие слагают барды, а может, даже в поэме или двух. Входи же и расскажи нам о себе.
Взгляд темных глаз мальчика на мгновение коснулся Эмрал, и она улыбнулась в ответ.
Орфантал шагнул в комнату:
– Благодарю вас, господин. О себе я мало что могу рассказать. Мне говорили, что я ношу несчастливое имя. Мне говорили также, что мой отец был героем войн и умер от ран, но я никогда его не видел. Моя бабушка погибла в огне, когда усадьбу дома Друкорлат сожгли дотла. Если бы она не отправила меня сюда, после того как отослала прочь мою маму, я бы тоже сгорел вместе с нею. Не вижу в себе ничего достойного поэмы, и в моей жизни нет ничего такого, что стоило бы воспевать. Но мне не терпелось всех вас увидеть.
Присутствующие молчали.
Наконец Сильхас шагнул вперед и протянул мальчику руку.
– Орфантал, – произнес он, – насколько я знаю, в Цитадели есть еще одна заложница. Девочка… возможно, на год или два моложе тебя. Ее часто видят в компании жрецов или придворного историка. Не пойти ли нам ее поискать? Заодно покажу тебе твой новый дом.
Орфантал пожал ему руку:
– Благодарю вас, господин. Я и раньше слышал, что у вас белая кожа, но не думал, что настолько. У моего деда были ножны из слоновой кости, и у вас такая же кожа.
– Вот только ей не хватает полировки, – улыбнулся Сильхас, – хотя она наверняка столь же потрепанная. – Он повел Орфантала к двери, в последний раз бросив взгляд на брата. – Аномандер, не заставляй ее слишком долго ждать.
Когда они ушли, Грипп Галас откашлялся.
– Прошу прощения, господин. Мальчик еще не нашел себе подходящего места.
– Да уж, такого, которого бы в очередной раз не выбили у него из-под ног, – кивнул Аномандер. – Будем молиться, чтобы Орфантал обрел здесь надежную опору, и тогда я стану ему завидовать.
Грипп Галас некоторое время колебался. А потом обратился к повелителю:
– Господин?
– Да?
– Если
