на наши головы. Однако, прежде чем поступит приказ, о ниспосланная Небесами Пророчица, давай попросим Царицу Бессмертную, пусть даст нам знак, что это ее повеление.
— Будь по-твоему, — ответила я. — Дождемся знака.
И вот в темноте мы приступили к тайному обряду: взявшись за руки перед богиней, запели гимн, кланяясь и раскачиваясь, плача и молясь, прося дать знак нам, готовым умереть за то, чтобы ее величие вовек сияло звездным светом.
Но знака не было.
— О божественная Пророчица, Оракул Исиды, — сказал мне старый жрец, — этого недостаточно. Однако в сердце своем ты хранишь невыразимые Приказы, Заповеди Силы, Заповеди Раскрытия Уст Божественных, произносить которые дозволено лишь в самом крайнем случае. Известны ли тебе эти слова?
— Они мне известны, — не стала скрывать я. — Передал их мне Нут, когда посвящал меня в жрицы, и передал под Семью Проклятиями: коли слова те будут использованы недостойно, семь ужасных существ, с раздвоенными копытами и львиными гривами, змееголовые и огнедышащие, будут преследовать душу изменника от звезды к звезде, пока не канет та в черную бездну Вселенной и не похоронит ее Время. А теперь преклоните колена, и опустите голову, и заткните уши, пока звучат они! И лишь затем вновь откройте уши и внимайте.
В два ряда жрецы и жрицы стали на колени, и я, Оракул, наделенная властью моей Владычицы, отважилась приблизиться к ее священной статуе, слабо мерцающей над нами в темноте зала. Да, я решилась на это, не зная, что сейчас произойдет. Я взяла украшенный драгоценностями систр, положенный мне по чину; я приложила его к губам богини, затем легонько встряхнула, и его колокольчики зазвенели перед лицом Исиды; я обняла ноги богини и поцеловала ее стопы.
Затем я поднялась и прошептала ей на ухо ужасные Слова Силы, которые даже сейчас, спустя много веков, не осмелилась бы отыскать в лабиринтах памяти. А затем возвратилась к коленопреклоненным единоверцам, дала им знак открыть уши и, сложив на груди руки и опустив глаза, принялась ждать.
Вскоре по залу прошелестел едва уловимый шум — словно от крыльев, и холодным ветром повеяло на нас; затем вдруг зазвучал голос моего наставника Нута, святейшего из жрецов. И вот что сказал голос тот:
«Исполни! Таков приказ! Действуй и ничего не бойся!»
— Вы услышали? — обратилась я к жрецам и жрицам.
— Мы услышали, — откликнулись они.
— Чей голос это был? — спросила я.
— Голос Нута, святейшего из жрецов, покинувшего нас, — ответили они.
— Этого достаточно? — вопросила я.
— Да, достаточно, — хором сказали они.
И я, торжествуя, удалилась: Нут, говоривший своим, человеческим голосом, дал мне знак: теперь я знала наверняка, что старец по-прежнему жил на этой земле и что Небесам было угодно изложить свой приказ его устами.
Глава XVI.
КРОВАВОЕ ПИРШЕСТВО
И вот настала ночь великого пира. Весь день множество мастеров усиленно трудились во дворе храма. По всей длине его расставили столы, а рядом с ними — диваны и скамьи, на которых сотни гостей будут возлежать или сидеть согласно своему рангу. Во дворе построили помост, балки которого поддерживали статуи богов, вытащенные из множества храмов, где они прежде веками стояли в торжественном покое. Да, здесь были Птах, Амон, Осирис, Мут, Хонсу, Хатхор, Маат, Тот, Ра, Гор и остальные — нынче они держали на своих священных лбах и головных уборах стол, за которым совсем скоро соберутся для трапезы толпы варваров. И не только стол: вокруг и между ними и платформой, на которую опирался стол, лежали гробы давно умерших царей, цариц и прочих великих людей — рассказывали, что их всех вытащили из пирамид или окружавших их гробниц. Темные от пыли веков, некоторые раскрытые, гробы сии выстроились там, являя современникам зловещие фигуры спавших в них предков.
На все это сооружение был положен широкий настил, укрытый тирским пурпуром, и уже на нем расставлена золоченая мебель для пира. Здесь же возвышался золотой трон, спинку которого украшал павлиний хвост из драгоценных камней, а перед троном был установлен стол черного дерева, инкрустированный слоновой костью, и вокруг него — несколько тронов и столов поменьше. То были места для Царя царей и нескольких его фавориток.
Однако и это еще не все: на внешнем дворе, но под сводом пилонов повара и поварята разделывали у жарко пылавших костров мясо, а виночерпии выставляли большое количество разнообразных вин. Не припомнят жители Египта столь странного и щедрого пира, какой сейчас готовили во дворах храма Исиды, осквернение которого запахом плоти было святотатством, а поглощение ее в стенах святилища — гнусным кощунством.
Когда солнце стало клониться к западу, прибыл Багой с другими евнухами и казначеями и, допущенный во внутренние дворы, созвал меня и моих товарищей, дабы отдать касающиеся церемонии приказы, которые нам надлежало исполнить. Мы покорно выслушали, сказав, что вся наша братия — рабы Царя царей и что мы во всем будем повиноваться ему.
Затем остальные жрецы ушли, а Багой, проходя мимо меня, сделал вид, что споткнулся, и прошептал мне на ухо:
— Не бойся, Пророчица. Все идет хорошо и закончится благополучно.
— Я не боюсь, евнух, — ответила ему я. — Но никому не ведомо, насколько хорошо все идет и каким будет конец.
Пала ночь. Ярко разгорелось пламя в высоких бронзовых светильниках зала и в бессчетных лампах, выставленных через равные промежутки вдоль столов. Гостей собралось великое множество, все до единого мужчины: десятками и сотнями прибывали представители персидской знати в богатых одеяниях, полководцы и военачальники в доспехах, купцы из разных стран, изменники из числа египтян и прочие, кому Царь царей соизволил оказать великую честь. Каждого провожали на отведенное ему место слуги и виночерпии, и там гости ждали в молчании, а если и беседовали, то вполголоса.
Я и мои товарищи наблюдали за происходящим из-за занавесей внешнего храма. Жрецы и жрицы были в белых праздничных мантиях, украшенных гирляндами цветов. Но я, согласно приказу, облачилась в прекрасный наряд Исиды, скрытый покрывалом, на голове у меня были убор Исиды в форме грифа, золотой урей, серьги и полумесяц. Кроме того, на груди висели священные ожерелья и другие драгоценные символы богини; в руках я держала систр и Крест жизни.
Рев труб возвестил о прибытии Царя царей. Вдоль длинного зала проследовал он, изображая мумию Осириса, весь обернутый в полосы белой ткани, немного ослабленные в ногах, чтобы
