Однако, рассматривая преступность как явление прежде всего социальное, в ее биологических аспектах, мы должны ограничить свой анализ профессиональными преступниками, рецидивистами, то есть той чисто паразитической прослойкой, для которой преступление – основная, более или менее постоянная форма существования. Основной, главной причиной такой преступности является зрелище безнаказанного, торжествующего зла в любой его форме. Примеры порождают и воспитывают подражателей. Но накоплен ряд фактов, позволяющих наконец трезво, деловито поставить вопрос о том, какую роль в подлинной, хронической, рецидивирующей преступности имеют биологические и генетические факторы. Роль этих факторов в преступности долгое время полностью игнорировалась в силу естественной реакции на нелепости и дикости, высказанные криминалистами-ломброзианцами тогда, когда никакой научной генетики не существовало, а биологическая теория личности представляла собой набор произвольных догм.
Общая тенденция отбора вовсе не означает, что «нормальную» систему эмоций и реакций на окружение нельзя подавить средой или что человечество наследственно однородно в отношении эмоций, связанных с этикой. Нормальная система этических реакций, подобно любому виду психической деятельности, осуществляется при условии нормального состояния огромного количества генов.
* * *
Одной из постоянных особенностей любого вида высших организмов является его неисчерпаемая наследственная биохимическая разнородность. Речь идет не только о постоянных и часто вспыхивающих мутациях, речь идет о том, что в окружении неисчислимого разнообразия бактериальных, вирусных и грибковых паразитов, легко проникавших при мельчайших ранениях во внутреннюю среду организма, кровь, лимфу, клетки, переполненные питательными веществами, высшие животные (в том числе и насекомые) выработали универсальные средства защиты, одним из которых является именно наследственная разнородность. Например, если возбудитель малярии в ходе своей эволюции приспособился к нормальному эритроциту человеческой крови, то любое наследственное изменение этого эритроцита, даже вредное для человека, но еще более вредное для паразита, в малярийных зонах подхватывается отбором и за несколько десятков поколений распространяется среди многих миллионов людей. Известны десятки таких разных «противомалярийных» наследственных изменений эритроцитов, а общее число подобных им, планетарно распространенных, должно исчисляться многими тысячами. Рекомбинация генетических изменений в ходе их наследования приводит к тому, что любая пара людей, даже близко родственных, отличается друг от друга тысячами биохимических особенностей. Микробный паразит, вирус или бактерия, заразив одного человека, приспособившись к нему, размножившись в нем, попадая к другому человеку, оказывается в совершенно новой среде. Пока паразит приспособится, против него успевают мобилизоваться другие механизмы иммунитета, бесчисленные, но неповоротливые, не столь быстро вступающие в действие. Но эта наследственная биохимическая разнородность, защищающая человечество от множества инфекций, неизбежно приводит к его разнородности эндокринной, физической и психической. На нее накладываются и воздействия социального окружения, и избирательность реакции индивида на это социальное окружение. Следовательно, при наличии у человека около семи миллионов генов возможны тысячи разных наследственных поражений сложнейших систем, которые управляют реакциями, лежащими в основе этических эмоций, и задерживающими центрами, тормозящими реализацию антиэтических импульсов. Некоторые из этих нарушений нам необходимо рассмотреть.
Из генных дефектов, поддерживаемых среди населения мутациями, особо показательна болезнь Лёш-Нигена, вызываемая резким повышением уровня мочевой кислоты в крови. Больные крайне агрессивны по отношению к окружающим и себе самим. Они кусают и ломают все для них доступное. Единственное средство предотвратить обкусывание собственных губ и пальцев – это связывание рук и удаление зубов. При этой болезни интеллект и даже юмор иногда остаются в значительной степени сохранными. Это заболевание, описанное уже у сотни больных в разных странах, представляет интерес для генетики не только как случай крайне асоциального поведения, возникающего из-за наследственной болезни обмена. Поведение этих больных с повышенным уровнем мочевой кислоты показывает, что крайняя раздражительность и злобность подагриков вызвана не только сильными болями, но именно очень высоким уровнем мочевой кислоты в крови. Если переходить к догадкам, то можно вспомнить, что подагра наследовалась в доме Медичи. Тяжелейшей формой этой болезни страдала королева-мать Екатерина Медичи, самая кровожадная интриганка и убийца XVI века, вдохновитель и организатор Варфоломеевской ночи. Из дома Медичи происходила и Мария Медичи, жена Генриха IV, соучастница его убийства и яростная разрушительница его дела.
Известно много наследственных болезней, вызывающих эмоционально-этическую деградацию личности (хорея Гентингтона и т. п.). Но гораздо большую социальную роль играют широко распространенные наследственные отклонения, близкие к норме характерологические особенности эпилептоидов, шизоидов, циклотимиков.
Каждый из этих типов отклонений имеет не только отрицательные, но и социально ценные стороны. Однако при несоответствующей микросреде целеустремленная настойчивость эпилептоидов оборачивается взрывчатостью, а абстрактное мышление и уход во внутренний мир шизоидов – догматизмом, бесчувственностью и фанатизмом; доброта, общительность циклотимиков – безответственностью. Воспитание и самодисциплина могут подавить нежелательные проявления личностных особенностей, но метод проб и ошибок достаточно мучителен и дорог. «Надлежащий человек на надлежащем месте» – вот оптимальное решение для характерологических отклонений, потенциально ценных, но в особых условиях.
На основе таких близких к норме отклонений вырабатываются характеры, склонные к некоторым преступлениям. К этой группе отклонений относятся наследственная расторможенность и безволие, проявляющиеся в алкоголизме или наркомании, речь идет также и о наследственной ограниченности, узости мышления, порождающей упомянутую уже готовность всецело подчиняться взглядам своего ближайшего окружения. Эта форма мышления, впрочем, не столь далека от клановой или сектантской.
Конечно, и здесь громадную роль играет среда. Но следует помнить о том, что уже в детстве человек активно выбирает среду на основе некоторых критериев, неосознаваемых им самим, вероятнее всего связанных с его биологической природой, и что для немалого числа детей и подростков из неблагополучных семей истинной средой, определяющей психику, оказывается не семья или улица, а спорт, школа, книги, друзья.
Когда ослабевает петля материальной нужды, воспитателем преступности, подчеркнем это снова, становится зрелище безнаказанного торжествующего зла. Воспитываемые примером зла и несправедливости гангстеры, малые и крупные, временные и постоянные, гастрольные и профессиональные, подводимые и неподводимые под уголовные кодексы, не скоро переведутся. Но свидетели зла могут становиться и его приверженцами и противниками. И нелегко будет еще найти то внешнее событие, воспитательное воздействие которого окажется по своей направленности решающим и пока еще «нейтрального» ребенка или юнца повернет к правдоискательству, злу или безразличию.
Когда говорят о роли наследственности, молчаливо подразумевается, «при прочих равных условиях», а уж разобраться в том, во что сформируются бесчисленные разнообразные генотипы в бесчисленно разнообразных и притом меняющихся условиях, пока нам не под силу. Приходится упрощать переменные, потому что только так и можно подойти хоть к первому приближению.
Многообразие частных дефектов и особенностей, в том числе и наследственных, почти безгранично, а многие из них очень нередки. Нас не удивляют ни дальтонизм (у восьми процентов мужчин), ни отсутствие музыкальной памяти или восприимчивости к стихам, ни отсутствие математических способностей. Мы знаем женщин, полностью лишенных материнского чувства. Мы знаем еще больше мужчин, лишенных отцовского чувства, мы знаем людей, не имеющих друзей и не нуждающихся в них. Нас не должно удивлять и существование людей, этически дефективных полностью или в том или ином отношении. Но вернемся от еще не разработанной роли этих характерологических особенностей к более точным данным генетики преступности.
Стремление к господству, отсутствие сострадания, беспощадная борьба с соперниками за добычу, за самку широко распространены среди животных и нередко, как многие другие типы поведения, прочно закреплены наследственно (ясное доказательство тому – резчайшее различие в поведении необученных собак разных пород).
