что обсудить.
— Мистер Палтни, — сказала Анджела, прихлебывая суп, — а у нас для вас на завтра приятный сюрприз.
— А ведь завтра воскресенье! Я и представить не мог, что Шотландия способна на приятные сюрпризы в день отдохновения от трудов, кроме того что мнение ее представителей насчет обязательности посещения церкви может не совпадать с вашим. Но, возможно, вы об этом и говорите?
— Нет, у вас еще одна попытка. Видите ли, позавчера — по-моему, позавчера — явился сэр Чарлз Эрдри, это наш землевладелец. Я было подумала, он приехал убедиться, что мы не ведем незаконную охоту на кроликов, не вырезаем на подоконниках свои имена или как там еще хулиганят нежелательные жильцы. Но это оказался вполне визит вежливости, мы приглашены завтра в Замок Грёз на обед. Местные законы категорически запрещают охоту и рыбалку в воскресные дни, но в них ничего не говорится о том, что в воскресенье нельзя жевать или прогуливаться после обеда до фермы и любоваться на стадо. Вы как следует научились втыкать копья в быков, мистер Палтни?
— Я бы прежде крепко подумал. Мало ли что может прийти быкам в голову. Правильно ли я понимаю, что приглашение распространяется и на меня?
— Разумеется. Черт возьми, ведь это вы рыбак, а стало быть, наше единственное оправдание пребывания здесь. В качестве повода посетить эти края принимается только желание убивать живую тварь. На вашем месте я бы быстренько освежила в памяти парочку ваших рыбьих книг, это поможет вам сдать экзамен, там, в Замке Грёз.
Воскресный обед во многом прошел именно так, как его обрисовала Анджела. Бридоны и Палтни были не единственными гостями: целая толпа арендаторов прибыла из Стратдауни, где они рыбачили, пока не началась охота. Это была сплоченная компания, и сэр Чарлз с невесткой без особого успеха пытались отличить одного гостя от другого. Все казались богатыми, все были обязаны своим процветанием таинственным сделкам в Сити, никто никогда ни об одном из них не слыхал, и все же возникало ощущение, что деньги придают им невероятную важность. У всех мужчин были красные лица, толстые шеи, посредственные манеры и собственническое, несколько снисходительное отношение к своим женщинам. Ассортимент последних был разнообразен, но малоинтересен; единственной, кто, пожалуй, обладал хоть какой-то заметной индивидуальностью, была леди Гермия Дженнингс, зрелая красавица, решившая пройтись по жизни, опершись на богатого мужа и более или менее всеядное покровительство искусствам. Судя по всему, муж ее тоже находился здесь, однако никакое, самое внимательное, самое изнурительное наблюдение решительно не могло дать постороннему вразумительного ответа на вопрос, кто чей муж.
Мистера Палтни бросили на растерзание дамам; его старомодная учтивость стала для них интересным новшеством, и они без устали вытягивали из него многосложные слова. Анджела оказалась предметом неослабного внимания хозяина; ее отличала свежесть, еще более подчеркиваемая контрастом на фоне коктейльно-бриджевых соперниц, и сэр Чарлз с готовностью пал ее жертвой. Что до мистера Бридона, овдовевшую невестку сэра Чарлза ему увлечь беседой не удалось, поскольку большую часть времени она, нахмурив брови, осыпала упреками детей, которые, не оказывая сопротивления, позволяли взрослой компании себя баловать. И Майлзу пришлось разговориться с леди Гермией, сидевшей по другую руку от него. Та же, как впоследствии поделился сыщик, относилась к тем ужасным женщинам, что вечно смотрят на вас со скорбью, как будто вы не можете сказать ничего интересного.
Дженнингс, однако, оказалась прекрасно информирована во всех вопросах, касающихся Вернона Летеби. Само собой разумеется, общий разговор в основном крутился вокруг шансов и личностей кладоискателей, прежде всего вокруг Летеби, чье триумфальное появление на острове Эрран уже стало притчей во языцех и нисколько не утратило своей коммуникативной привлекательности. Сэр Чарлз, когда его спрашивали, в самом ли деле он верит в существование клада, лишь пожимал плечами и помалкивал. Но остальные мужчины составили хор сердитого неодобрения. У парня просто-напросто поплыли мозги; ему давно пора за решетку, всем понятно; пожалуйста, пусть сорит деньгами, пытаясь поймать журавля в небе, но никто, черт подери, не просил его превращать весь этот балаган в какофонию мюзик-холла; одно дело тешиться богемными штучками в Челси, но в Высокогорье — это уж простите, тут он, с позволения сказать, хватил лишку; да и вообще Летеби — недоделок; кто-то учился с ним в одной школе, так он всегда был недоделок, до того самого дня, когда вдруг очутился в первых рядах, вам всякий скажет, разве нет? Господи помилуй, надирается до остервенения, да и шофер не лучше, тот и вовсе не похож на шофера, скорее уж русский или что-то в этом роде; во всяком случае, поговаривают, что он неровен час возьмет и удерет со всем этим барахлом; его-то уж никто не пригласит в Стратдауни, даже если он найдет все побрякушки царицы Савской; дрянной выскочка этот парень, вот так прямо вам и скажут.
Обрывки нелицеприятных суждений достигали слуха сыщика, пока он корчился, ведя беседу с леди Гермией. Разделавшись с присутствующими детьми, она перевела разговор на детей самого Майлза: как их зовут, да сколько им лет, да что они любят и тому подобное — тема, горячо любимая редкими отцами, Бридоном менее прочих. Майлз обратил внимание на то, что леди Гермия, как и он сам, ловила обрывки общей болтовни и, судя по всему, их не одобряла. Сыщик вспомнил, что у нее репутация женщины, играющей роль доброй феи по отношению к безденежным и, как правило, бессодержательным молодым людям, которых она почитала умными. Не исключалась вероятность того, что Летеби был одним из ее кавалеров. И Бридон решил ничего не говорить ни об острове, ни о его арендаторах, пока собеседница не раскроет карты.
— Все они не правы насчет Вернона Летеби, — сказала та вдруг. — Я знаю его уже много лет; вообще-то, он один из самых близких моих друзей. Возможно, он не прочь привлечь к себе внимание, но, знаете, мне кажется, быть совершенно нормальным так скучно, вы не находите? Все эти его завывания насчет клада — просто мальчишеский азарт. К тому же, заметьте, он из Стратспилов; да ему просто не даст забыть об этом глупая старая тетка, уступившая ему дом, который в лучшем случае можно назвать мавзолеем, хранящим прах якобитов. Понимаете, Вернон чувствует себя кем-то вроде лишенного наследства принца; он сам мне нередко об этом говорил. Он не просто решил устроить очередной спектакль, а действительно намерен найти сокровища. Я иногда думаю, просто ужас, как мало представителей нашего поколения пытается понять молодежь. Конечно, они безнравственны,
