большинство, но тут они честны, а что может быть важнее, не так ли?
Бридон пребывал в том опасном состоянии, когда душу можно сравнить с осажденной крепостью скуки, на выручку которой спешит неуместный смех. Он издал булькающий звук, по счастью, истолкованный как согласие.
— Я так и знала, что вы того же мнения. Конечно, вы принадлежите к более молодому поколению. Я бы хотела познакомить вас с Верноном Летеби. Уверена, вы сойдетесь. И не сомневаюсь, что он понравится миссис Бридон. Юноша отчаянно нуждается в хорошем влиянии, у него была такая трудная жизнь. Если честно, мне его даже немного жаль, торчит там один на каком-то жутком острове с этим странным Хендерсоном. Вернон утверждает, тот не так уж и плох, но, знаете, в глубине души он добр и видит в людях только хорошее. Полагаю, вы не против, если я как-нибудь загляну к вам и представлю вас? Мне затруднительно приглашать Летеби в Стратдауни, это решительно не его мир. Но я, разумеется, навещу его сама. А если я в один прекрасный день зайду за вами в домик садовника и мы сходим на остров посмотреть, как у него там дела с этими сокровищами?
На сей раз определенно требовалось что-нибудь ответить. Повисла короткая пауза, Бридон соображал, возможно ли отклонить приглашение и, если да, хочет ли он его отклонять. Но затем — все-таки этот человек был фаталистом — сыщик решил ответить согласием на предложение утомительной женщины, увидев завидную возможность подобраться поближе к месту действия.
— Разумеется, — кивнул он, — буду счастлив познакомиться. Звоните в любое удобное для вас время, чтобы я был на месте к вашему приходу. Не обещаю, что во всем смогу разделить взгляды Летеби; я, наверно, беспросветно старомоден. Но если существует вероятность, что могу оказаться полезным, то имейте в виду, я охотно сую нос в чужие дела, чтобы в них разобраться.
— Просто божественно с вашей стороны. О господи, теперь нам надо на эту ужасную ферму; ненавижу гулять по воскресеньям, да еще вечером, а вы? Отрыжка церковных времен, а это просто убивает. Ну что ж, не забудьте; возможно, я загляну послезавтра, хотя с точностью назвать день не могу. И все-то тебя дергают, даже здесь.
Паломничество в коровник сопровождалось торжественностью, предсказанной Анджелой. Мистер Палтни, когда их пути на мгновение пересеклись, признался миссис Бридон, что он ничего не имеет против коровников в свежее, наполненное ароматом ладана утро, но ближе к вечеру земледельческий дух становится, на его вкус, слишком выраженным. Он, однако, демонстрировал неизменное восхищение, хотя, как правило, когда открывали перегородку, за которой находился очередной бык, оказывался в самом конце процессии. В таких случаях Палтни довольствовался кратким описанием «чудовищно развитой особи, честное благородное слово», которую ему удалось разглядеть в загоне.
— Надо сказать, ты не очень-то пытался избавиться от общества госпожи Дженнингс, — заметила Анджела, усевшись за руль, чтобы ехать домой. — Что же сподвигло тебя на такую коммуникабельность?
— Я не в силах побороть сильнейшее желание, чтобы она оставила бренную землю, — ответил Малйз, — однако остальными чувствами, испытываемыми мною по отношению к этой даме, мне бы не хотелось делиться в смешанной компании. Тем не менее она, кажется, может пригодиться. Спорю, у тебя бы не вышло уговорить ее захватить нас с собой на остров во время утреннего визита и представить главным действующим лицам?
— Она правда собирается это сделать? Майлз, дорогой, умоляю, расскажи, как тебе это удалось?
— Методы надо знать, — проворчал Бридон.
Глава 6
Реликвии сорок пятого года
Леди Гермия сдержала слово лишь в среду. Весь понедельник и весь вторник на острове кипела работа; судя по всему, Летеби и Хендерсон все делали сами, таинственный шофер словно исчез. Можно было бы недоумевать, почему своим посещением остров не удостоил ни один журналист, если бы достоянием гласности не стало то обстоятельство, что Летеби заключил пакт о предоставлении всех новостей об экспедиции лишь с одной очень низкопробной воскресной газетенкой, а потому остальные печатные органы посчитали делом чести отнестись к этой истории с некоторой прохладцей. Мистер Палтни рыбачил у южной оконечности острова, ему даже удалось пару раз дернуть удочку, и даже одна рыбина попалась на крючок, однако со своего поста он не наблюдал никакой активности. Поиски велись почти исключительно в северной части на восточном склоне, недалеко от дома. Сначала копали у выступа скалы; затем спустили веревочную лестницу, потом, сверяясь по каким-то записям, шастали по узкому скалистому берегу. Для соглядатаев это была детская игра; противоположный берег порос густым лесом, где можно было беспрепятственно устроить наблюдательные пункты, не вызывая подозрений, если только соблюдать достаточную осторожность и не семенить домой к обеду на глазах у жертв. Бридон даже дерзнул сделать несколько фотоснимков искателей — вдруг окажутся полезными — и заказным письмом переправил их в «Бесподобную», дабы показать, что он оправдывает расходы на свое здесь пребывание.
Леди Гермия явилась в среду после чая, как и было условлено, договорившись прежде по телефону. Она демонстрировала восхитительно изящные манеры.
— Из всего этого, — заявила впоследствии Анджела, — ты, мой дорогой Майлз, должен сделать вывод, что женился на особе ниже себя, однако не окончательно опустился.
Сама Анджела отклонила не самое сердечное приглашение принять участие в прогулке на остров. Она, по ее словам, ожидала телефонного звонка, весьма важного, в противном случае с удовольствием пошла бы. Это было обговорено: как сказал Майлз Бридон, не исключено, произойдет нечто, что хорошо бы наблюдать из лесу.
Дом на острове Эрран производил приятное впечатление — это была подделка под старину, но того периода романтизма, когда влияние Вальтера Скотта было в зените, так что приобрела уже собственную ценность старины. Нежного красноватого оттенка камень, крутая, как того требует климат, двухскатная крыша, треугольные фронтоны в виде птичьих лапок, затейливые маленькие, будто башенные окошки и непролазный вьюн, внушающий не столько рассудку, сколько глазу, что вы видите перед собой нечто весьма почтенное. Дом не был окружен ни садом, ни газоном, хотя повсюду были заметны следы того, что некогда их пытались здесь разбить — лишь для того чтобы потом махнуть на них рукой ввиду неудержимого плодородия острова, порождающего непредвиденную флору. Бывший газон пузырился глубоким мхом, тропинки практически изничтожил кустарник, призванный их обрамлять, а заброшенные солнечные часы напротив входа вызывали в воображении сцены вовсе не бездеятельного досуга наших предков в предзакатную пору, а тяжкой борьбы с природными условиями. Когда посетители приблизились, входная
