все предвоенные инструкции и материалы системы особых отделов содержали общий термин “германская разведка”, без конкретизации ее структуры и функций. Эти знания были получены уже в ходе боевых действий.
Тем временем, несмотря на все сомнения относительно сроков начала войны, в РУ и НКВД/НКГБ прекрасно осознавали ее конечную неизбежность и поэтому предприняли определенные, хотя и запоздалые меры для обеспечения устойчивости работы разведки и контрразведки в таких условиях. В первой половине 1941 года контрразведчиков начали активно обучать немецкому языку, а в марте в 1941 года в НКГБ началось составление единого мобилизационного плана, составными элементами которого являлись “пополнение агентурно-осведомительного аппарата на случай войны; взятие на учет агентов и осведомителей, убывающих по мобилизации в армию; регистрация лиц, проходящих по делам оперативного учета; активизация разработок иностранцев, подозреваемых в шпионской и другой подрывной деятельности; организация агентурно-оперативной работы на призывных пунктах в мобилизационный период; очистка пограничных районов, оборонительных и важных промышленных объектов от враждебных элементов и усиление режима их охраны”[364]. Транспортные органы приступили к формированию главных дорожно-транспортных групп на пограничных участках железных дорог и созданию опергрупп на наиболее важных объектах железнодорожного транспорта. Особые отделы занялись созданием агентурно-осведомительного аппарата, предназначенного для потребностей военного времени, организацией оперативной работы среди военнопленных, перебежчиков и интернированных лиц, а также среди гражданского населения на территории, которая могла подвергнуться оккупации. Следует отметить, что завершить даже не осуществление перечисленных мероприятий, а только их планирование предполагалось к 20 июля 1941 года, и этот малоизвестный факт серьезно подрывает аргументы сторонников версии о подготовки Сталиным превентивного удара по Германии, якобы назначенного на 6 июля. Однако на этот счет существуют и иные данные. Официально мобилизационная работа была начата на основании приказа по наркомату № 00148 лишь 26 апреля 1941 года[365], зато закончить ее следовало в месячный срок, то есть к июлю мобилизация была бы уже давно закончена. В данный момент сложно сказать, какая из версий более верна, и не явилась ли первая из них пропагандистской акцией, рассчитанной на личный состав госбезопасности.
Внешняя разведка начала аналогичную подготовку после подписания Судоплатовым директивы от 18 апреля 1941 года об активизации работы агентурной сети и линий связи и приведении их в соответствие с условиями военного времени. Это продолжало линию на усиление инфраструктуры разведки в период конца 1939–1940 года, выразившееся в открытии 40 новых закордонных резидентур с общим штатом в 242 сотрудника.
Военные раньше чекистов занялись организацией перевода линий связи с дипломатических каналов на подпольные радиостанции, хотя и заметно задержались с нелегальной переправкой передатчиков и направлением в резидентуры радистов. Нельзя сказать, что руководство РУ игнорировало подготовку к назревавшей войне. В период с 23 января по 22 февраля 1941 года прошли сборы начальников разведотделов штабов военных округов и отдельных армий по вопросу отработки организационной деятельности в военное время. Согласно директиве начальника разведки от 24 февраля 1941 года, с 10 мая их оперативные пункты приводились в мобилизационную готовность. В мае 1941 года начальник генерального штаба генерал армии Жуков утвердил план мероприятий по созданию в приграничных военных округах запасов оружия, боеприпасов и военного имущества иностранных образцов, подрывных средств, организации запасной агентурной сети на основных объектах или вблизи них с соответствующей системой связи на территории глубиной 100–150 километров от границы. Первоначально рассматривался вопрос о проведении этих мер в 400-километровой зоне, однако впоследствии было решено, что вероятность отступления Красной Армии на такие рубежи полностью отсутствует, и в подписанных документах появились уменьшенные значения. В ночь на 22 июня в РУ ГШ КА проводилось штабное учение по вопросам организации разведки при возможном нападении Германии. Наступившее утро превратило учения в реальность.
Однако еще в течение часа с небольшим было не вполне понятно, началась ли полномасштабная война, или Германия ограничится локальными действиями. Не в последнюю очередь это происходило по причине нарушения коммуникации немецкими диверсантами, в ночь на 22 июня 1941 года успешно уничтожившими значительное количество узлов связи Красной Армии. Все сомнения развеяла полученная нота германского МИД советскому правительству, в которой выдвигался целый ряд частично справедливых, частично надуманных обвинений.
Немцы констатировали, что, несмотря на разницу в идеологии, после заключения пакта о ненападении от 23 августа 1939 года и договора о дружбе и границах от 28 сентября 1939 года, “правительство рейха…осуществило принципиальные изменения своей политики по отношению к Советскому Союзу. Германское правительство искренне придерживалось буквы и духа договоров, подписанных с Советским Союзом.
Естественно, правительство рейха таким образом имело право рассчитывать, что отношение Советского Союза к германскому рейху будет таким же…
К сожалению, скоро стало очевидным, что германское правительство ошиблось в своих предположениях”[366].
Далее немцы конкретизировали свои претензии. Они обвиняли СССР в активизации подрывной антигерманской деятельности Коминтерна, в том числе и в дружественных Берлину или нейтральных государствах и на занятых германскими войсками территориях Европы. Обращалось внимание на роль советских представительств, являвшихся центрами организации диверсий и шпионажа, в том числе с применением радиотехнических средств. Указывалось, что против, как минимум, 16 немецких судов были проведены диверсионные акции. Меморандум констатировал: “Все свидетельства неопровержимо доказывают, что Советская Россия проводила против Германии широкомасштабные подрывные действия в политической, экономической и военной сферах, акты саботажа, террора и шпионажа в ходе приготовлений к войне”[367]. МИД Германии обвинял СССР в проведении аналогичных действий и враждебной пропаганды в Румынии, Югославии, Словакии, Финляндии, Венгрии, Франции, Бельгии и Голландии. Немцы утверждали, что в Белграде был обнаружен некий подлинный советский документ, где говорилось: “СССР будет выжидать вплоть до возникновения подходящего момента. Государства оси еще больше распылили свои силы, и СССР нанесет внезапный удар по Германии”[368]. Кстати, факт захвата некоторого количества советских документов при оккупации Югославии являлся чистой правдой, хотя соответствие действительности приведенной цитаты вызывает серьезные и обоснованные сомнения.
Во внешнеполитической области к деятельности Советского Союза у немцев было еще больше претензий. В 1939 году “правительство Советской России заявило… что оно не намерено оккупировать, большевизировать или аннексировать никакие государства, расположенные в его сфере интересов, за исключением территорий бывшего Польского государства, которые в то время пребывали в состоянии распада.
В действительности, однако, как показал ход событий, политика Советского Союза на протяжении всего периода была исключительно направлена на одну цель, а именно, на распространение военной мощи Москвы всюду, где появлялась такая возможность в пространстве от Ледовитого океана до Черного моря, и на распространение большевизма в Европе”[369]. В этой связи перечислялись территориальные приобретения СССР за пределами Польши: Прибалтика, часть Финляндии, Бессарабия и Северная
