арлекины-то. Вроде бы и одной крови, а вон какие разные. Одни яркие и беззаботные, словно полевые цветы, а другие словно ручеек, знай себе плывут через горы и камни, да еще и красоту какую навели там у себя в звездных пещерах. Остальные кирэ, интересно, тоже как-то от них отличаются?
Разговор этот Феликс завел вечером, когда солнце уже зашло, и они устроились на привал рядом с извилистой речкой, заросшей со всех сторон пышной осокой и камышом.
— Лумуа тоже имеют большую отличительность. — сказал Синох, с благодарственным поклоном принимая из рук Милу чашку с горячей похлебкой. — Они местополагаются в пустыне, и почти никому не показываются. Веселости в них мало, и они не любят театра и красок.
— Значит нам повезло, что компанию нам составили самые веселые из циркачей, правда, господин Феликс. — сказал Милу. — Представления-то у них какие красивые, и как ловко они все это делают, ну, жонглируют головешками, и на руках ходят, словно на ногах. Вот это самые настоящие из всех арлекинов, скажу я вам.
— На самом деле все вы неправильно произносите их название. — встрял в разговор Дэй.
— Смотрите-ка какой знаток выискался. — весело подала голос Зено. — Ну сейчас нас научат как да что правильно говорить, и как оно было на самом деле.
Феликс заметил, что некоторые его спутники, после всего случившегося, стали немного сторониться Дэя. Эскер все время старался избегать взгляда однорукого пастуха, и впервые за все время их путешествия ехал в конце колонны. Серафиль с Милу тоже как-то не так поглядывали на Дэя, и это печалило Феликса, потому что он и сам не знал, как ему теперь относиться к своему другу. Вроде бы ничего не поменялось, и Дэй был все тем же Дэем, и все-таки, он так же теперь представлялся кем-то чуждым и неземным. Стало трудно воспринимать его как обычного человека, и Феликс, как мог, избегал этих тяжелых мыслей.
Дэй лишь ухмыльнулся на это высказывание Зено, и продолжил говорить:
— На самом деле нужно произносить айнэкирэ — земные защитники. Аин — это земля, на языке айналь, на котором говорят арлекины. А еще так назывался их первый город, откуда и вышли все их племена. Сейчас я уже не могу сказать, где он точно находился, но, по-видимому, где-то на западе.
— Трудно что-то запомнить, когда живешь уже не одну сотню лет, да? — непринужденно сказал Арель, палкой поддевая дрова, чтобы они лучше горели.
Феликс посмотрел на капитана недовольным и укоризненным взглядом, но тот и ухом не повел, продолжая ворошить дрова.
— А мне вот интересно узнать, что же такое вас потянуло за нами, господин Арель? — вдруг спросил Феликс. — Наш поход уже нельзя назвать обычным путешествием, раз уж он начал превращаться в смертоносную погоню. Я могу понять стремление почти всех, кто сейчас в нашем небольшом отряде, но вас-то, господин Арель, что так тянет за нами?
— А ты что же, недоволен моей компанией? — обиженно пробурчал Арель. — И что же ты хочешь услышать?
— Было бы очень кстати услышать правду. — сказал Феликс.
— И что она тебе даст, твоя правда? Может быть она поможет тебе лучше сражаться? Или убережет от чего-то? Правда, сухопутная козявка, тут заключается в том, что все мы тут идем на погибель, и не важно где это случиться, все равно мы к ней придем. Так зачем ждать, оттягивая неизбежное?
Арель злобно кинул прутик, которым шевелил костер, прямо в огонь, а затем удалился в темноту, где в одиноком молчании сидел Серафиль.
Феликс еще долго думал над его словами, а потом и над тем, что же на самом деле толкает всех этих людей идти с ним и терпеть страшные беды. Синох, и Эскер с Серафилем идут по зову долга, как и Дэй, но его долг, как теперь казалось Феликсу, еще более значителен и тяжек, чем другие. Милу же просто глупый мальчишка, который увязался за ними из-за несбыточных мечтаний. Зено ведет вперед безмерная преданность к Анастериану, и возможно даже любовь. Похоже, она уверена, что найдет те воскрешающие гробницы, о которых говорила Нананиль. Но вот что заставляет идти дальше Арелья, Хольфа и Эна? Первых двоих, видимо, просто ведет безумие и жажда битв, а вот что с молодым ювелиром? Эн говорил, что его предки сопровождали Гелиоса, и что его долг так же сопроводить нового хранителя скрижали. Но после всего, что Феликс увидел, он теперь не был уверен, что Эн был с ним до конца откровенен.
— Могу я с тобой поговорить?
Голос Дэя вывел его из мыслей. Была глубокая бархатная ночь, и Феликс первым стоял на страже, пока все остальные спали. Дэй подсел рядом, грустно глянув на танцующее пламя костра, который, благодаря волшебным зельям Зено, вообще не издавал дыма.
— Я так посмотрю, что тебе даже сон не нужен. — ухмыльнулся Феликс.
— Вся моя жизнь — это сплошной сон. Но я хотел поговорить не об этом. — Дэй обвел взглядом спящих рядом с костром людей. Они не стали раскладывать палатки, так как это лишние хлопоты и время. — На самом деле, как ты уже догадался, мои предки не сопровождали Гелиоса. Это я был с ним тогда.
— Так значит тебе известно, для чего все это нужно? Ты ведь был в Храмах-Городах, так? Что изготовил Гелиос из своей скрижали? — оживился Феликс, но печальный и уставший вид Дэя быстро улетучил его задор.
— Да, я был с Гелиосом, но мне не хватило духу пойти с ним до конца. — лицо Дэя тронула глубокая тень. — Я побоялся идти с ним в Храмы-Города, и оставил его у Придела Скорби. Я не стал его дожидаться, это было выше моих сил, и я в одиночестве вернулся назад. Для меня было главным то, что Гелиос исполнил предначертанное, и зургалы не смогли завладеть священной таблицей моего отца. Остальное меня не волновало.
— Значит ты знал о ее предназначении?
— Я знаю лишь о том, что она очень важна. Я не ведаю всей ее силы, но знаю, что очень важно отнести ее в Храмы-Города. Чувствую, что это одно из моих предназначений. Поэтому я и обосновался рядом с одной из этих загадочных скрижалей, и периодически навещал остальные. Когда до меня стали доходить слухи о детях бледной луны — зоарийцах, то я понял, что скоро должен будет появиться и хранитель скрижали. За день до нашей встречи, во сне мне было видение, в нем я и увидел тебя, а затем уже отыскал и в жизни. Так мы и встретились.
