С резким всхлипом Лайк вынырнул из паутины сновидений, ошарашено заозирался с чумным удивлением, вспоминая, где он все-таки находится и когда память постепенно начала возвращать его к действительности, припомнил последние деньки, — немедленно вернулись переживания и страх. В первые секунды он еще бесполезно пытался докричаться в предутреннюю рябь, взывая к Матеусу, но в лавинах прошлого память напомнила о дне и месте, когда они расстались, и каждый из них выбрал свой путь. Лайк хлопая, как рыба ртом, был вынужден тут же заткнуться. Обстоятельства, сложившиеся на равнине Мильф, повернули их судьбы в разные стороны: Матеус остался сдерживать коварного извечного врага, а Лайк, напротив, бежать в попытке добраться до передового человеческого поста или селения, доставить важную весть о том, что остроухие выбрались из Эльфрана и стали на тропу войны. Еще не отгремели отголоски прошлых войн и распрей, а долгожители осмелели, отдышались и окрепли, нашли в себе силы на реванш, в это не хотелось верить, но один раз увидев, не сможешь убедить себя в обратном.
Труднее всего Лайку доводилось не думать о гибели Хизельмаша, чем о трудностях, на которые себя навлек мастер Матеус, ему предстояла встреча с остроухими карателями, чего Лайк опасался больше всего на свете, в дрожь бросало то, что Матеус в битве с эльфарами мог не устоять и погибнуть, защищая отход товарища. Столь мрачное настроение Лайку не удавалось разогнать, каждый раз возвращаясь и прокручивая в уме картину ужасней другой. Он постарался отвлечься и, задрав голову к небу, определить время суток. Звезды еще не успели спрятаться в утренней серости, вполне можно было проспать пару часов, но что-то его же разбудило? Снова послышался странный чавкающий звук с угуканьем. Что за бред?!
Кутаясь от холодного ветра и сырости, Лайк потянулся из берлоги, руками расширяя выход из лежки — высунулся наружу, вдохнул луговой свежести — букет душистых трав, и пристально огляделся. По земле, куда хватало глаз, стелился утренний белесый, плотный туман. Низкое покрывало оседало на землю, сарафаном накрывало траву и горки. Ничего не видно. Лайку довелось полностью выбраться из схрона и, отряхнувшись, полуприседая и припадая к земле, скатиться в мелкую канаву, не глубокую, но прилично холодную.
Он не решился выглянуть, рассекречивать свое местопребывание, кто его знает, может такое случиться, что за его бегством, отправили оперативную группу, в рядах которой не одни эльфы и разведчики, а и их детища, продукты магии и биологии: ищейки и рогуссы. Пение птиц и шорох зверюшек в траве — и не скажешь, что где-то рядом опасность?..
Чвак! Чвак! Чва-а-ак!!
Угуканье не повторилось, Лайк резко развернулся и носком сапога заехал в туманную дымку. Сапог врезался во что-то мягкое и проворное, поднял в воздух и подбросил нечто над канавой, воздух огласился истошным причитанием и визгом. Хрюканьем и нытьем. Напротив Лайка зашевелился туман, и замаячили крохотные рассеянные тени, с вскриком паники и страха мастер очумело полез в горку, выкарабкиваясь из котлована. В спину и задницу полетели камни, мелкие дротики и проклятия. В бешеном ритме Лайк выпростался над ямой, потом закрутился по влажной траве, стеганул на карачках по росе, не разбирая маршрута и дороги.
Сзади уже лезли и кричали. Кричали и бежали сбоку. Лайк затравлено оглядывался, приходя в ужас оттого, что глаза его до сих пор не в состоянии увидеть неприятеля, по нему не прекращая, били мелкими камнями и дротиками. Правая нога стала припадать, Лайк машинально провел рукой по штанине, в ноге сидело не меньше десятка малюсеньких деревянных жал, пальцы пропитались теплой и вязкой кровью.
Что за напасть? А позади, гремели крохотные преследователи… Гномы? Точно гномы! Овражники? Аллон пресвятой, бесово племя! Это ж надо так попасться!
Не замечая боли, Лайк понесся вперед, перелетая через рытвины, горбы и перекаты, холмики и иссушенные заросшие каналы. Ноги несли его похлеще, чем у скорохода, несли без оглядки и остановок. Он задыхался от бега, сердце бешено стучало, но он не сбавляя темп, забыв на короткий миг обо всем на свете, отдавшись единой цели — бежал, чтобы спастись.
Они давным-давно отстали от него, отстали, ибо не решились дальше преследовать чужеземца. Дали отпор и прогнали великана прочь.
Ревностно охраняя свои земли, и хорошенько помня одну великую, важную истину: не доверять великанам. Ибо дайкины коварны и опасны делами и словом. В их речах слишком много фальши и лжи, они не ставят в закон ни одну из существующих в мире клятв. И посему — лучше от этого народа держаться в стороне. Им хватило князя Лестора и его обещаний. Хватило безрассудной схватки с магами-орденцами, что, в конечном счете, не привело ни к чему хорошему, кроме боли и смерти. Достаточно бегать у торгашей на побегушках! Достаточно!
Лайк многого из этого ничего не знал и о том не подозревал, гнал не разбирая дороги и не жалея ног, пока в один прекрасный момент земля не ушла у него из-под ног, пока он не провалился в холодный, ледяной ручей. Фыркая и пуская теплый пар изо рта, выбрался на тот берег, пересек берег и свалился в густой камыш. Вьюном пролез дальше, дрожа от холода всем телом. Вылез к полю и зарылся в первый, попавшийся на пути стог сена. Пахло деревней и людьми. Неужели он добрался до своих? На глаза наворачивались слезы. Выходит так оно и есть.
Лайк, бывший начальник Откосых гор, перебрался к южно-западной границе земель графов и баронов…
* * *
— Слышишь, Бобр, а это правда что когда в то воскресенье шумела гроза, ты с Мартой наматывал круги по полю? Правда?
Некоторое время верховые ехали молча, жадно прислушиваясь к бесполезной болтовне, в дороге мало, на что можно было отвлечься, кроме бесполезного трепа не о чем, граф Сауж на время запретил трогать и подшучивать над храмовником и полукровкой, и посему воинам-разведчикам крайне трудно приходилось оставаться без дела, кроме как вспоминать давешние курьезы и нелепые случаи.
Но Бобру явно эта тема разговора и шуток была не по вкусу, он выпрямился в седле жердью, словно осиновый кол, зыркая из-под ржавого шлема по сторонам бегающими глазенками. Видно случай приключился в Лисьем лугу не для посторонних ушей, но в отряде были такие уникумы как Сэм, которым хлебом не корми, дай тока языком почесать! Ему, сукину сыну, и так не доставало нижних зубов, так он и передних хочет лишиться?
— Да не отмалчивайся, говори! Итак, все видели, как ты к ней прижимался, небось, в сене укрылись? Дождяра поливал, будь здоров! — доставал Сэм.
— А тебе какое дело? — процедил грозно Бобр, не глядя на шутника. — Жаба давит?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
