Вот только потчевать бедного японца было нечем, поэтому приходилось просто сочувствовать ему. Все-таки удивительно, каким разным может быть человек… Обладать огромной силой воли, пройти столь нелегкий путь, измочалив ноги о неровные камни и пережив плети с мощными ударами током, однако пускать голодные слюни при виде тарелки с едой и переживать за нее, как ребенок.
«Такеши, Такеши… Смотри миску не сгрызи…», — мысленно улыбнулся уставший донельзя Дима, представив с какой жадность будет утолять голод азиат, а видимо отразившиеся на лице положительные эмоции, не остались упущенными успокоившейся Лизой.
— Чего улыбаешься? — привыкающая к странностям «Спящего» девушка наслаждалась тишиной от чавкающего ребенка и страдальчески переживала чувство голода, о котором громко «плакал» желудок.
— Да так… Подумал кое о чем… — с запинкой пробормотал Дима, желающий как можно быстрей пожрать и вырубиться, дабы снять напряжение с тяжелой головы и уставших глаз. — Настроение такое поганое… — последние слова прозвучали глупо, ибо худой парень находился в Геенне Огненной.
— Ого! — расширила карие глаза Лиза. — Не буду спрашивать, насколько оно плохое, если до этого, оказывается, было нормальное! — девушка озадаченно потрясла немытой головой, не понимая улыбаться ей или нет. — Как вижу я, здесь ни у кого нет хорошего, а знала бы, что все мои проблемы на Земле окажутся ничем по сравнению с нынешней жизнью, даже не переживала бы о них… — она нежно посмотрела на своего маленького проглота, которому отчаянно завидовал Такеши.
— А Лкетингу нравится! — оторвавшийся от воды воин-масаи разбавил их диалог. — В Африке Лкетинг привык! Все знал! А здесь Лкетинг неуязвим и силен! — покрытый сухими мышцами туземец искренне радовался новому качеству, дающему ему больше возможностей.
— Честно говоря, мне тоже лучше, чем на Земле… — неуверенно пробормотал Дима, а Лиза ахнула, откровенно колыхнув грудями, что заставило скривиться чуть не взвывшего малыша, но молодая мать даже не заметила своей оплошности.
— Лучше? Как здесь может быть лучше? — шокировано спросила она, не забывая следить за рогатой братией, а растрепанные женщины рядом с ней удивленно захлопали глазами, буквально отпрянув назад.
— Ну… — Дима открыл рот и замолчал, не зная, как обосновать свои чувства, однако покрутив пальцами в воздухе, нашелся. — Еще живой… — он вновь замолчал, хмыкнув, понимая, как это странно звучит. — На Земле я не понимал зачем живу и смысл в собственном рождении… Все люди, как люди! Работают, заводят детей, платят кредиты, бухают по выходным и прекрасно себя чувствуют, а мне их радости вообще по барабану, зато здесь я себя чувствую намного уютней, а они наоборот нет! — он повернул шею, пройдясь серо-голубым взором по уходящим метров на сорок узникам с пятым тавро.
— Честно говоря, Дима-сан, среди них… — японец соизволил оторвать голодный взор от адского Франкенштейна, неторопливо кормящего голожопых рабов и сейчас пошедшего за следующей порцией. — Ты как раз и считаешься безумцем, но лично мне твое мнение импонирует! Я сколько жил, только и думал о рисовании, однако мои желания ломались вечной работой! Проклятой зависимостью от денег! — азиат сжал маленькие кисти на помятых гранях тарелки. — В Лондоне сам стиль жизни такой, что связан лишь с работой! Безработные там очень плохо живут, — он шмыгнул носом, кинув страдальческий взор на трехметрового монстра, зачерпывающего грязным ведром из бочки. — Им нечем платить за газ, электричество и еду. Они мерзнут и вечно болеют, а любые навязчивые мысли лечат антидепрессантами, что часто приводит к самоубийствам… — азиат вздохнул и сглотнул слюну. — Я сам пил антидепрессанты, но стал медленно думать… — Такеши яростно зачесал голову, словно показывая, как он ее ускорял. — Поэтому бросил, а начинал их пить, так как видел кошмарные сны… — он вздрогнул. — Которые перерисовывал в обеденное время на работе… Коллеги надо мной смеялись, хоть и говорили, что я хорошо рисую, однако современный мир не понимает этих ценностей! Людей с детства учат, что нужно заводить банковский счет, учиться тому, что преподают в школе, а если ребенок туда не ходит, то штрафуют его родителей… У моей семьи не было иного выхода, кроме как работать, ведь жить и кормить большую семью очень тяжело, а в Японии еще хуже… — азиат грустно уставился в воду, временно забыв о воющем желудке. — Люди умирают от инфарктов по дороге домой… Ты прав Дима-сан! Здесь лучше, потому что я чувствую, как становлюсь самим собой, и ко мне возвращается желание жить и удивляться! Сейчас я понимаю, что вернись обратно в прошлое с новыми мыслями — переехал бы куда-нибудь в глушь, где радовался бы жизни, рисуя картины и зарабатывая на жизнь через интернет, пусть немного, но мне бы хватало… — Такеши моргнул раскосыми глазами, а Лиза, ее соседки и несколько сидящих рядом узников уставились на него и, наверное, только Дмитрий с бесстрастным масаи точно понимали, что именно пытался донести маленький японец.
— Что-то в твоих словах есть, я не спорю… — задумчиво пробормотала девушка, с любовью глядя на морщащегося от удовольствия малыша. — Просто я об этом никогда не задумывалась… У меня была своя жизнь, со своими интересами и ценностями, — она облизнула пухлые губы, отчего глумной, как валенок Дмитрий почувствовал легкий толчок крови в паху, быстро сошедший на нет. — Как я понимаю, вы трое мыслите одинаково, поэтому спорить с вами бесполезно, но тогда скажите мне, пожалуйста! — она повысила голос, не забыв зыркнуть по сторонам, дабы не привлечь внимание адской братии. — А что делать нам?! — Лиза, взявшая ответственность за человечество, обвела рукой его представителей в хлеву, звучно чавкающих и слегка похрюкивающих в процессе пожирания бесформенной, отвратительной на вид массы. — Тем, кого они… — она кивнула в сторону ближайшего рогатого, мгновенно устремившего на нее оранжевый взор, однако быстро убравшего, ибо не заметил за девицей ничего плохого. — Называют животными?! Они называют скотом и животными нас — людей! Делают с нами все, что пожелают! — ее голос желал сорваться на крик, но умная девушка умело сдерживала себя от глупого поступка. — Что делать мне, если нас с сыном разлучат, и я не буду знать, куда направится он и я сама? Может мне придется раздвигать ноги перед чертями… — она вздрогнула и передернула плечами, а ее косматые соседки закрыли рты, словно в рвотных позывах. — А его скормят адским богачам! Или продадут в сексуальнее рабство, где разорвут пополам… — ее срывающийся голос затих, из карих глаз полились слезы, а ощущающий ком в горле Дима не знал, чем ей помочь, нервно водя пальцами по миске.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
