Унылый же Такеши еще с минуту смотрел в глубокую, пустую миску, видимо горюя из-за отсутствия чудес, среди которых вся посуда бесконечна, а еда волшебная на вкус, однако долго это продолжаться не могло, поэтому он смиренно лег на спину, сложив руки на вздувшемся животе.
— Хорошо-то как… Не чувствовал себя так прекрасно с тех пор, как пошел в школу… — он блаженно вздохнул и закрыл узкие глаза, не обращая внимания на узников с пятым тавро, ненавидящих его с друзьями и немытых женщин, коим понесли еду, правда с другого конца от Лизы, но тупого «официанта» потому и звали Варгхом, что у него отсутствовала логика.
— Так мало нужно… Еда, вода, мягкая поверхность и сон… Как же мы недалеко ушли от животных… — засыпая, пробормотал Дима, комментирую высказывание японца. — Надеюсь, пока мы будем спать, ничего не произойдет, да и не должны черти дать нас в обиду, как бы глупо это не звучало, — он издал легкий хмык, слыша громогласное бульканье в животе зверски голодной Лизы. — Хорошо, когда дорого стоишь… — он погружался в полную беспорядочных картинок тьму, а Лкетинг уже громко храпел, и если он также спал в джунглях, то странно, почему туземца не сожрали раньше, чем он рухнул в пропасть.
— Ага… — невнятно пробормотал Такеши, облизнувший узкие губы. — Всем спокойной ночи, — и уснул.
Многие их спутники поневоле, прикованные к той же цепи, сонно помаргивая, смотрели на злейших врагов, коих можно было придушить, а те бы и не заметили, однако они помнили о перевитых мускулами чертях, внимательно их рассматривающих, поэтому откинули мерзкие желания и как бы не боялись — ложились спать и моментально вырубались.
Ну, а женщины дождались своих порций и съели их намного жадней, чем спящая мужская половина, поняв, что можно никого не стесняться. Чавканье и всасывание еды с грязных рук заполнило человеческий хлев, и красивая Лиза ела так жадно и громко, что Такеши мог позавидовать, однако это вполне естественно. Женские туалеты в общественных местах выглядят столь отвратительно, будто туда ходят безмозглые животные и это является проклятьем уборщиц, но так как мужчины уснули, то не сумели увидеть истинных лиц настоящих, проголодавшихся женщин, готовых на все ради еды.
Глава 4
…Дмитрий моргнул и оказался сидящим на все том же песчаном пляже… Замершем во времени пляже, на котором, то ли живет, то ли бродит его престарелая Совесть, и он отчетливо помнил все их прошлые встречи с болезненными завершениями, слившиеся в непрерывный калейдоскоп, где между кипящей водой и приятным теплым песком отсутствовали темные места.
«Отлично… Значит там я жив и вновь пришел отдохнуть… Просто замечательно… Но все-таки… Как получается, что в реальности я нахожусь в Аду, но не помню происходящее здесь, зато, когда просыпаюсь тут, ничего не помню про там… Хотя это нельзя точно утверждать, ведь, если здесь я не помню про там, то не могу говорить, что там не помню про здесь… Бред какой-то… Главное не запутаться, да и вообще не задавать себе таких вопросов… Ну, если только разочек… Еще одно маленькое предположение… Так вот… Кричат же люди во снах, но когда их будят, то понятия не имеют, что орали… Наверное, и у меня также…. Ведь, что бы Совесть не рассказывала, но хотелось бы дойти до всего своим умом…», — он с усилием поднялся на ноги, выпрямив ломящую, словно от недавних мышечных нагрузок спину и отряхнув затертые до дыр джинсы, двинулся на поиски лавки, пиная разлетающийся песок, пока не выпнул свернутую в трубочку газету.
— Вот ты где! — ничуть не удивленно произнес парень, наклонившись за чтивом, принесенным ему Совестью. — Газета для тех, кому надо проснуться! Ну и чего там? — он с разгорающимся азартом развернул ее и увидел название статьи «Жизнь выбор, а не судьба!», а под ней четко различимые буквы. — Наконец-то! Итак… Что тут такого особенного написано? — Дима бухнулся задницей на мягкий пляж, однако понял, что мешает некая выпуклость.
Он повернулся, и пошевелили задом, дабы рассмотреть взявшийся ниоткуда внешний раздражитель под ягодицами и увидел одетого в белоснежный костюм и шляпу старика, а сам сел, оказывается на его ботинок.
— Привет, — буркнул ничуть не удивившийся юноша и уставился обратно в газету, собираясь узнать истину, однако острая коленка надоедливого деда воткнулась в болящую спину, создавая отчетливый дискомфорт. — Блин! — Дмитрий зло подскочил. — Ты же буквально всучил ее мне! Типа держи, вот-вот прочитаешь, и будешь знать все обо всем, а теперь наоборот мешаешься? — он, яростно сопя, уставился на благообразного старичка.
— И тебе привет! — улыбнулся дедуля, как всегда, не обращая внимания на его вопли. — Каждый раз, когда я прихожу, ты начинаешь с криков, а прошлые два раза вовсе швырялся песком. Ты вообще когда-нибудь бываешь в хорошем настроении? — на взгляд разозлившегося парня Совесть задала глупый вопрос, ведь сама должна знать ответ.
— Как я могу быть в настроении, если пребывание здесь — это непрерывная череда кипящих морских волн, кошмарной боли, а затем нового сидения на песке, но самое раздражающее, что между всем этим я ничего не помню!! — взвился парень, с силой кинув газету под ноги, ибо обсыпание деда песком было бессмысленно. — Плюс ты еще рассказал, что здесь зарыта та моя плохая часть, которую я всю жизнь с любовью воспитывал, а потом лично похоронил! Мне до сих пор жутко от давно забытого того, что я когда-то натворил! Да чего уж там!! — Дима зло и смачно плюнул вдаль. — Твои такие обычные и будто естественные рассказы о моем добровольном исправлении на Земле и нынешнем нахождении в Аду! Разве человек может такое выдержать?! Все, что ты мне рассказываешь?! Да любой другой свихнулся бы, а я принимаю, как данность и затем ныряю в кипящее море, чтобы вновь оказаться тут! — юноша напряженно сопел, не спуская серо-голубых глаз с внимательно слушающего его старика. — А теперь и читать не даешь! Я начал видеть буквы! Понял! Ха. Ха. Ха, — он направил в морщинистое лицо указательный палец.
— Молодец! — искренне обрадовался благообразный старик, не обратив внимания на грубый жест и издевательский смех мальчишки. — Если сумел разглядеть буквы, то скоро увидишь слова! Значит там… — он направил взор вниз. — Ты меняешься! Становишься другим! Наступит время, и ты начнешь помнить происходящее в обоих местах, — Совесть бодряще подмигнула и направилась лавке. — Жарко здесь! — дед присел и снял шляпу, открыв солнцу блестящую лысину.
Озадаченный Дима тем временем поднял газету и раскрыл. Старик, как всегда оказался прав. Буквы были четкими, вот только не содержали смысла, ибо были вперемешку напечатаны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
