Судья недобро усмехнулся, да сложностей немало, но он всё преодолеет, теперь он уже не отступит и пойдет до конца. Но затем он снова поглядел на пылающий на востоке горизонт, подымающийся красный шар солнца, удивительные глубокие краски утренней зари, расплескавшейся по бездонному вечному небу и вздохнул. "А стоит ли?", мелькнуло у него в голове. Ведь он уже не молод и, говоря откровенно, единственное чувство, которое он последнее время испытывает, это усталость. От жизни, от людей, от пошлости и банальности того и другого. И тщеславие, амбиции, головокружительный вкус власти на деле всё те же пошлость и банальность, прикрывающей своими пестрыми нарядами пустоту жизни. Ведь по большому счету, если заглянуть в самые темные глубины его души, то станет ясно что ему, как и Галкуту, хочется только покоя и уединения.
"Фу ты, черт", выругался судья, подумав что он и в самом деле как юная барышня, чье настроение меняется каждые пять минут и которая легко переходит от восторженного упоённого восприятия окружающего мира к унылому сокрушенному созерцанию убогости своего существования. "Это наверно Элен так дурно на меня влияет", усмехнулся он и направился к карете.
Он намеревался разбудить девочку и пригласить её к завтраку. Но открыв дверцу экипажа, он остолбенело застыл, в одно мгновение позабыв все свои переживания и мечтания. Элен внутри не было. Его сердце тут же бешено застучало и он ощутил жар. Он до такой степени был уверен что она в карете, что отсутствие Элен буквально парализовало его мыслительные процессы, ибо эта ужасная пустота обитого кожей сиденья в одну секунду сокрушила все его надежды и чаянья. Сквозь ужас пробивался слабый голос разума, пытаясь донести до судьи что полчаса назад девочка была здесь и значит очевидно что она где-то рядом.
Судья обернулся и торопливо метнулся к обрыву, подгоняемый нелогичным страхом, что девочка каким-то образом незаметно свалилась вниз. Но на склоне и внизу у реки никого не было. Он бросился обратно к карете с вообще уже дикой мыслью, что просто как-то не заметил её в салоне экипажа. Но в этот момент увидел краем глаза движение светлого кремового пятна возле деревьев и замер как вкопанный. Элен выходила из леса. Она спокойно прошла по лугу мимо пасущихся лошадей и вышла на тракт.
– Ты что там делала? – Сердито спросил судья.
Элен неприветливо посмотрела на него.
– Что хотела то и делала, – грубо ответила она.
Мастон Лург тут же опомнился, осознав что собственно и сам недавно ходил в лес, чтобы сделать то о чем не принято делиться с окружающими. Ему стало стыдно и он усмехнулся про себя, подумав что последнее время слишком часто испытывает это, как он полагал, давно забытое им чувство.
– Прости, зря спросил, – сказал он миролюбиво. Внимательно вглядевшись в свою подопечную и вспомнив как тревожился о её здоровье, он поинтересовался: – Ты как себя чувствуешь?
– Нормально, – сухо ответила Элен и указав на украшенную пирамиду, спросила: – Что это?
– Путевая веха или Дистанционная пирамида, ну или обычно её называют дорожной, – с готовностью ответил судья, радуясь любознательности девочки, ибо любознательность, по его мнению, несомненно была одним из самых верных признаков хорошего самочувствия и светлого, бодрого настроения у человека. – На ней указано сколько километров осталось до Небесной колонны на Дворцовой площади Аканурана.
Девочка холодно поглядела на него:
– Поэтому вы такой радостный?
– Ну может быть немного, но главным образом потому что ты хорошо себя чувствуешь. Мне показалось, что в карете ты выглядела несколько утомленной и осунувшейся. – Чуть помолчав, он спросил: – Ведь ты хорошо себя чувствуешь?
– Перестаньте. Ваша забота о здоровье человеке, которого вы намереваетесь продать вполне понятна, но выглядит омерзительно. Поэтому, если это не слишком обременительно для вас, избавьте меня в будущем от этого.
Мастон Лург прикусил язык, но снова с усмешкой заметил про себя, что девочка, судя по её язвительности, и впрямь в полном порядке
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Элен посмотрела по сторонам. На некоторое время её взгляд остановился на захватывающих дух безбрежных просторах, уходящих к золотому горизонту и теряющихся в чуть голубоватой дымке в восточном и юго-восточном направлении. И взгляд её затуманился видимо какими-то воспоминаниями. Внимательно наблюдавший за ней судья дорого бы дал, чтобы узнать о чем она вспоминает, но спрашивать не стал. Девочка повернулась к нему и указав на накрытый стол, спросила:
– Вы кого-нибудь ждете?
– Только тебя.
– А где Галкут?
– Отдыхает, – он кивнул в сторону кареты.
Ничего больше не сказав, девочка села на маленький стульчик и принялась за еду. Она действительно была голодна, что она расценила как странность, ибо обычно по утрам ей никогда есть не хотелось. Судья сел напротив и взял нож. Чуть поколебавшись, он принялся отрезать ломтики ветчины, сыра, куски лепешек и складывать это перед девочкой. Та брала их и отправляла в рот, не обращая внимания, что судья вроде как проявляет некую заботу о ней. Она жевала пищу, с удовольствием глотала и глядела куда-то в сторону обрыва, вдаль. Насытившись, она встала и посмотрела на судью. Воспитание побуждало её сказать "спасибо", но она переселила себя и промолчала. Тот же спросил:
– Может выпьешь чуть-чуть вина. Мы двигаемся к югу, становится прохладнее, да и …, – он споткнулся, хотел сказать, что это и для здоровья полезно, но вспомнив недавнее замечание девочки касательно его заботы о её самочувствии, передумал, – да и вообще…
– Не хочу. Давайте спустимся к речке. Вон там у пирамиды вполне пологий спуск, вроде бы даже тропинка есть.
– Зачем?
– Просто так, хочу погулять по берегу реки, покидать камешки в воду, я же маленький ребенок в конце концов.
Судья улыбнулся.
– Да уж. А я тебе зачем?
Элен с деланным равнодушием пожала плечами:
– Ну вы ведь не отпустите меня одну.
У судьи возникло смутное ощущение, что она всё же почему-то хочет чтобы он пошел с ней.
– Пойдём, – согласился он.
У реки было несколько свежее. Туман уже совершенно исчез и хрустальная прозрачная вода, отражая багряные лучи поднимающегося светила, неспешно и бесшумно несла свои воды, иногда кое-где создавая завихрения и круговороты. До противоположного берега было не больше 10 метров и там галечный пляж упирался в широкое поле красно-коричневой травы с островками кустарниковых зарослей и вкраплениями каких-то больших красивых цветочных растений золотистой окраски.
Элен и правда подняла несколько камешков, осмотрела их, подумала что галька на всех планетах выглядит одинаково, и бросила в воду, пронаблюдав за всплеском и расходящимися кругами. Затем повернулась к судье и внимательно поглядела на него. Мастон Лург слегка улыбнулся ей.
– Можно мне попросить у вас кое-что? – тихо сказала Элен.
Улыбка тут же исчезла с лица судьи и он ощутил неприятное напряжение.
– Не волнуйтесь, – правильно расценив его реакцию, сказала девочка, – я не собираюсь просить у вас ничего такого, что может как-то помешать вашему хитроумному замыслу обогатиться на продаже меня верховному претору.
Судья помолчал и затем спокойно произнес:
– У тебя неверная постановка вопроса. Просить ты можешь всё что хочешь, а вот остальное уже на моё усмотрение.
– Я понимаю, – с некоторой даже как показалось судье покорностью ответила Элен. – Я хотела попросить вас рассказать мне историю Галкута. О том как он убил ребенка.
Судья словно отшатнулся, услышав это, но в тоже время и окончательно успокоился. Это было вполне понятно. Это женское любопытство. Это естественно.
– Я не думаю, что эта история подходит для детских ушей, – произнес он с сомнением.
– Пожалуйста, господин инрэ, – попросила девочка и судья с удивлением поглядел на неё. Кажется он впервые слышал от неё подобную интонацию.
– Зачем тебе это?
– Он убил своего сына?
