апатии.
– Любопытно, как изменился Конгресс всего за четыре года после завоевания независимости, – начал он. – Люди, которые, не щадя сил, бились за свободу, теперь бьются друг с другом. Мы теперь по-другому относимся к бизнесу. Будь я, например, преступником, имей полную возможность заняться политикой с выгодой для себя, вряд ли я подумал бы: «Наркотики, убийства в порядке вещей, но политика – это святое». Она была бы для меня не святее проституции.
Посмотрев на Махеша Капура, который опять закрыл глаза, Абдус Салям стал развивать мысль:
– Предвыборная борьба требует все больше и больше средств, и политики поневоле будут требовать все больше и больше денег от бизнесменов. А поскольку они сами коррумпированы, они не смогут устранить коррупцию в государственных учреждениях. И не захотят. Рано или поздно эти коррумпированные политики будут назначать судей, уполномоченных по выборам, ведущих государственных деятелей и полицейских. Единственная надежда на то, что еще пара избирательных кампаний – и удастся стереть Конгресс с лица земли, – продолжал Абдус Салям изменнические речи.
Подобно тому как на концерте одна фальшивая нота в раге может пробудить задремавшего слушателя, так это высказывание молодого политика заставило Махеша Капура открыть глаза.
– Абдус Салям, – сказал он, – у меня нет настроения с вами спорить. Не говорите всякой ерунды.
– Но то, что я сказал, возможно. И даже, я сказал бы, вполне вероятно.
– Никто не в силах стереть Конгресс с лица земли.
– А почему нет, министр-сахиб? Мы набрали меньше пятидесяти процентов голосов на этих выборах. В следующий раз наши противники усвоят правила арифметики и объединятся против нас. А Неру, обеспечивавший значительную часть голосов за нас, к тому времени умрет или будет на пенсии. Еще пять лет на своем посту он не продержится. Он сгорит на этой работе.
– Неру переживет и меня, и, возможно, даже вас, – сказал Махеш Капур.
– Может, заключим пари?
Махеш Капур сердито поерзал.
– Вы пытаетесь вывести меня из себя?
– Да нет, просто предлагаю дружеское пари.
– Оставьте меня, пожалуйста, в покое.
– Хорошо, министр-сахиб. Но завтра я снова приду, в то же время.
Махеш Капур ничего не ответил.
После ухода Абдуса Саляма Махеш Капур сидел, глядя на сад. Качнар[245] собирался расцвести. Бутоны представляли собой длинные зеленые стручки с темными розовато-лиловыми пятнами там, где должны были появиться лепестки. Маленькие белки прыгали вокруг дерева и гонялись друг за другом на его ветвях. В кроне дерева помело, как обычно, сновали туда-сюда нектарницы; издали доносился настойчивый лай барбета.
Махеш Капур не знал названий птиц и цветов ни на хинди, ни на английском языке, но в том настроении, в каком он пребывал, он, возможно, даже полнее воспринимал сад с его обитателями. Сад был его безымянным убежищем, где звучало лишь щебетание птиц и надо всем царил наименее поддающийся интеллектуальной обработке природный феномен – запах.
Когда была жива жена Махеша Капура, она поначалу спрашивала иногда его мнение о посадке дерева или устройстве клумбы, но это лишь раздражало его.
– Да делай как хочешь, – отмахивался он. – Я же не спрашиваю твоего мнения о своих бумагах.
Спустя какое-то время она перестала обращаться к нему в этих случаях.
К большой, хоть и тихой, радости госпожи Капур, сад в Прем-Нивасе год за годом получал различные призы на конкурсе цветов, вызывая досаду садоводов большего калибра, которые не могли понять, что приносит Прем-Нивасу успех: умелые садовники или, может, импортные семена. В этом году их сад должен был получить главный приз – в первый и, понятно, в последний раз.
18.16
На фронтоне дома расцвел желтый жасмин.
В доме госпожа Рупа Мера бормотала:
– Прямая петля, обратная. Прямая, обратная. А где Лата?
– Ушла купить книгу, – ответила Савита.
– Какую?
– Она сама еще, наверное, не знает. Какой-нибудь роман.
– Ей надо к экзаменам готовиться, а не романы читать.
Примерно в то же время то же самое говорил Лате книготорговец. Его бизнес спасало то, что студенты редко следовали его советам.
Доставая одной рукой книгу с полки, другой он выковыривал серу из уха.
– Я уже достаточно хорошо подготовилась, Балвантджи, и устала от занятий, – ответила Лата. – Я вообще от всего устала, – добавила она с драматическим пафосом.
– Вы очень похожи на Наргис, когда говорите так, – сказал Балвант.
– Боюсь, у меня только пять рупий одной банкнотой.
– Это не страшно. А где ваша подруга Малатиджи? Я что-то давно не видел ее.
– Она усердно занимается и не тратит время на романы, – сказала Лата. – Я сама редко вижусь с ней.
В магазин вошел Кабир. Он был бодр и весел. Увидев Лату, он остановился.
Перед глазами Латы сразу ожила их последняя встреча, а вслед за ней – первая, в книжной лавке. Несколько секунд они смотрели друг на друга, Лата первая сказала:
– Привет.
– Привет, – отозвался Кабир. – Я вижу, ты уже уходишь?
Еще одна случайная встреча, когда оба не знали, что сказать.
– Да, – ответила она. – Пришла за Вудхаусом, а купила вместо этого Джейн Остин.
– Пошли в «Голубой Дунай», выпьем кофе. – Это звучало почти распоряжением.
– Мне надо домой, – сказала Лата. – Я сказала Савите, что вернусь через час.
– Савита подождет. Я хотел купить книгу, но это тоже подождет.
– Какую книгу?
– Да не важно. Сам не знаю. Хотел посмотреть, что тут есть… Не из поэзии или математики, – добавил он.
– Ну что ж, ладно, – отозвалась Лата беспечно.
– Отлично. Пирожные, по крайней мере, должны быть на уровне. Не знаю, правда, как ты будешь выкручиваться, если зайдет кто-нибудь из твоих знакомых.
– Это меня не волнует.
– Замечательно.
До «Голубого Дуная» надо было пройти всего две сотни ярдов по Набиганджу. Они заняли столик и сделали заказ. Оба молчали.
– Хорошая новость о крикете, – нарушила молчание Лата.
– Отличная.
Индия выиграла у Англии в Мадрасе пятый матч из серии, с одного иннинга и с восемью ранами, и никто не мог в это поверить.
Принесли кофе. Помешивая его в чашке, Кабир спросил:
– Ты правду тогда сказала?
– О чем?
– Что ты пишешь этому парню.
– Да.
– И насколько это серьезно?
– Ма говорит, чтобы я выходила за него.
Кабир молча наблюдал за своей рукой, мешавшей кофе.
– Ничего не хочешь сказать по этому поводу? – спросила Лата.
Он пожал плечами.
– Ты меня ненавидишь? Тебе все равно, за кого я выйду?
– Не говори глупостей, – сердито бросил Кабир. – И пожалуйста, вытри слезы. Они разбавляют твой кофе и портят мне аппетит.
Лата сама почти не замечала, как слезы наполняют ее глаза и стекают по щекам. Она не пыталась их стереть и
