Вдруг низко, почти над самой головой, просвистел рой пуль, застучал сзади по деревьям. Замерев, Янек слушал, как отлетает от стволов высохшая кора.
«Заметили или случайно стреляли?» — тревожно подумал он.
Выждав еще немного, он слегка приподнял голову и осторожно раздвинул перед собой сухой кустик мышиного гороха. Затрещали стручки. И снова все тихо.
«Значит, не заметили. Стреляют, чтобы не дать захватить себя врасплох или чтобы не заснуть», — подумал Янек.
Он почувствовал прикосновение руки Василия к его сапогу — поручник давал ему знак ползти дальше.
«Все в порядке, — подумал Янек, — зверь бы учуял, а человек не такой бдительный».
Он снова пополз, миновал заросли папоротника, затем пни и наконец, уже ощущая капли пота на лбу, оказался в тени танка. Лежа за разбитой, съежившейся гусеницей, он задержался на минуту и двинулся дальше, освобождая место поручнику.
Янек поднял голову, чтобы посмотреть, близко ли Семенов, и по другую сторону стальных звеньев гусеницы, рядом, увидел человека. Он лежал на спине, правая рука неестественно вывернута и придавлена телом, голова прижата к гусенице, светлые волосы рассыпались по металлу. Было достаточно светло, чтобы разглядеть его моложавое лицо, струйку крови, застывшую в уголке губ, и темную полосу, пересекавшую наискось грудь.
Янек вдруг почувствовал, как горячая волна крови прилила к голове, а к горлу подступила тошнота. Это не было мишенью, силуэтом, безликим бегущим гренадером, пойманным на мушку. Это был человек. Человек, одетый в чужой мундир.
В трех шагах виднелась тень Василия, который подполз вплотную к танку, прижавшись ухом к броне, послушал, что делается внутри, а потом обернулся и шепнул:
— Приготовься прикрыть меня на всякий случай.
Янек собрал все силы, выдвинул пулемет вперед и стал наблюдать за противоположной стеной леса. Краем глаза он все же смог увидеть, как Василий, вытащив нож, взял его в зубы, ухватился руками за высокий борт танка, подтянулся, одним прыжком достиг башни и через открытый люк головой вниз проскользнул внутрь. Он учил их всех пролезать в танк таким способом: при этом тело не отрывается от брони, а, наоборот, прилипает к ней, как улитка к листку.
Кроме шума крови в висках и стука собственного сердца, Янек ничего не слышал. Вокруг царила тишина. Казалось, что она будет длиться очень долго, но прошло, наверное, не больше тридцати — сорока секунд, как внутри танка раздалось постукивание по броне: раз-два-три, пауза, раз-два-три, пауза, раз-два-три.
— Влезай, — услышал он шепот. — Подай пулемет.
Янек перевел предохранитель, подкрался к танку и, укрываясь за его броней, протянул сначала оружие, затем сам взобрался наверх.
— Прыгай, — шепнул Василий.
По примеру своего командира Янек нырнул в люк вниз головой, прямо на плечи Василию. Тот подхватил его на лету и поставил рядом с собой.
— Никого нет. Танк пустой, еще теплый... — тихо произнес командир.
Янек пошатнулся, оперся спиной о пушку. Пот холодил ему лоб, каплями скатывался по спине.
— Что с тобой? — встревожился Василий.
— Немец.
— Где?
— Около гусеницы лежит убитый.
— Тогда все в порядке. Мертвый уже никому зла не причинит, — буркнул поручник.
— Да это же я его из пулемета, прямо в грудь. И теперь он лежит там, молодой такой, светловолосый.
— Понимаю, — вздохнул Василий и с минуту помолчал. — Не мы начали эту войну и не вы. Они начали. Помни о своей матери, о Майданеке, о плюшевом мишке с оторванной лапой и вырванным глазом... Мы вспомним, что они люди, когда закончим войну и отберем у них оружие. Сейчас нельзя, — объяснял он мягко, а потом вдруг, без всякого перехода, добавил резко и твердо: — Внизу, рядом с сиденьем водителя, найди аварийный люк и открой его. Как сделаешь, скажешь.
Янек, шаря руками в темноте, долго искал. Он слышал, как Василий щелкает орудийным затвором, проверяя, в порядке ли он.
— В порядке, — пробормотал он — Ну как там у тебя?
— Сейчас, — отозвался Янек.
Он нащупал наконец ручку, толкнул стальной круг и, просунув голову в отверстие, посмотрел, есть ли необходимый просвет и можно ли выбираться наружу.
— Готово, — сообщил он.
— Теперь сложи все снаряды, чтоб они у тебя все под рукой были.
Танк, видно, уже давно вел бой. Оба убедились в этом, когда проверили ящики и нашли всего двадцать один снаряд. Пересчитали их еще раз, срывая колпачки предохранителей.
— Двадцать один.
— Все равно попробуем. Посмотри пока, куда ему влепили, а то потом не будет времени. — Василий показал Янеку на две пробоины.
Подкалиберный снаряд пробил оба борта. В одно отверстие проникал голубой свет, а сквозь второе, входное, виднелось розовеющее на востоке небо. Снова со стороны немцев застучал пулемет и быстро умолк. Оба припали к перископам. С минуту стояла тишина, потом вдруг между деревьями почти одновременно в двух местах блеснул огонь. Эхо разнесло по лесу гром пушечных выстрелов.
— Наша взяла, вышли как по заказу! — произнес Василий неожиданно громко и приказал: — Заряжай!
Теперь им уже незачем было скрывать свое присутствие. Развернув ствол пушки в ту сторону, откуда стреляли, он припал к прицелу и ждал, когда Янек щелкнет замком затвора.
— Готово, — сказал Кос, закрывая затвор и отпрыгивая в сторону под защиту брони.
Ствол дернулся назад. Возвратный механизм вернул его на место, и из открывшегося замка со звоном выпала дымящаяся гильза.
— Заряжай!
— Готово!
— Заряжай!
— Готово!
Выстрелы следовали один за другим. Снарядов не жалели. После одного из выстрелов Янек припал на мгновение к перископу и увидел, что перед ним, между деревьями, полыхают очаги огня.
— Попал?
Когда выпала очередная гильза, Василий ответил:
— Попал.
Янек считал про себя выстрелы: шестнадцатый... семнадцатый... После девятнадцатого корпус танка вздрогнул. Толчок был настолько сильным, что Кос едва не уронил снаряд.
— Попали! Но броня крепкая, рикошетом пошло! — крикнул Семенов. — Заряжай быстрей!
— Предпоследний.
Василий выстрелил и, нажав на спуск пулемета, выпустил всю ленту.
— Заряжай последний и давай вниз.
Янек закрыл замок затвора и, не дожидаясь выстрела, прыгнул вниз. Тут он вспомнил о пулемете переднего стрелка, снял его, просунул ствол как можно дальше вправо и, нажав на спуск, прострочил наугад, пока хватило патронов.
Затем он свернулся так, как это делают дети, когда хотят перекувырнуться, оперся плечами об опущенную плиту аварийного люка и скатился по ней на землю, лег на живот, быстро выполз из-под танка и остановился только в глубокой колее, оставленной гусеницами. Обернулся, посмотрел назад. Он часто дышал, широко открыв рот, жадно глотая влажный и чистый воздух, выдыхая пороховую гарь, душившую его внутри «пантеры».
Внезапно он оцепенел от страха: через верхний люк и щели под башней выбивался черный дым.
«Все-таки подожгли», — мелькнула у Янека мысль.
Он хотел было броситься на помощь командиру, но в этот момент увидел высунувшуюся из-под танка голову, затем плечи Василия, и вот уже'поручник лежал на земле рядом с ним.
— Эх ты, вояка. Мне, что ли, за тобой носить пулемет? — Он протянул ему оружие. — Давай побыстрее отсюда.
Лес на стороне немцев был окутан дымом. Советские пехотинцы строчили из автоматов и пулеметов. Елень и Саакашвили прикрывали отход товарищей огнем из танка.
Янек и Василий уже не ползли, а длинными прыжками, от укрытия к укрытию, преодолели открытое пространство, достигли деревьев и уже под их защитой бегом вернулись в окоп.
— Чистая работа, — приветствовал их старшина Черноусов. — Но вам повезло, что фашисты вылезли прямо на передний край. Уже три танка на вас прут, а один — на наших артиллеристов.
Подожженная Семеновым «пантера» все сильнее окутывалась дымом, черные клубы заволакивали засеку, и вдруг танк вспыхнул ярким факелом. И сразу же, будто по сигналу, прекратилась стрельба с обеих сторон.
Небо стало светлым, на востоке порозовело. Лучи солнца упорно пробивались сквозь пелену дыма.
— Василий, ты про пулемет никому не скажешь? — шепнул поручнику Кос.
— Не скажу, — также тихо ответил поручник.
— Не говори.
Янек прочитал похвалу в глазах старшины, стоявшего рядом в окопе, но этого ему было мало. Хотелось еще похвастаться тому, другому солдату, который помнил его еще с осени прошлого года, с того времени, когда он в ватнике и енотовых рукавицах ехал на фронт, имея единственное направление — клочок газеты — и единственную рекомендацию — тигриные уши, спрятанные в кармане на груди. Он хотел похвастаться перед толстощеким Федором, знакомство с которым началось с драки, спросить его, считает ли он и теперь, что он, Янек, не должен быть на фронте, что его нужно отправить домой. Янек выглянул из-за плеча старшины и посмотрел в сторону, где окоп делал поворот.
