Все имеет свойство заканчиваться – и дела Камиллы закончились тоже. В середине холодно-прозрачного мартовского дня Теодор и госпожа де Ларди вернулись в Жируар, как раз к обеду. За стол они сели втроем: конечно же заглянул на огонек аббат де Вильморен, дабы разделить с приехавшими трапезу. Прежде чем вкусить постный, но восхитительно вкусный обед, Теодор выслушал краткий доклад Жюре, который звучал как «докладывать нечего». Правда, при этом Арман сосредоточенно разглядывал верхнюю пуговицу на камзоле Теодора, стараясь не смотреть тому в глаза. Виллеру счел подобную застенчивость следствием тайных ночных свиданий Жюре с одной из поварих Камиллы. Он не поощрял подобное поведение, но все же не осуждал взаимную приязнь и предпочитал закрывать глаза на невинные прегрешения своих людей, потому Жюре был отпущен с миром.
Анри отчего-то казался замкнутым и отстраненным, на шутки Камиллы отвечал невпопад, смотрел в тарелку, но, судя по всему, видел там не овощи и рыбу, а нечто иное. Он поинтересовался поездкой Камиллы, едва ли услышал ответ, не доел сладкое и откланялся. Озадаченный Виллеру проводил молчаливого аббата до дверей, Анри рассеянно пожал ему руку и уехал, так и не объяснив ничего. Что ж, возможно, аббат всего лишь слегка прихворнул.
После ужина Камилла зазвала Теодора пить свой любимый чай, к которому он уже привык. Жируар начинал казаться ему домом – местом, где хорошо. И никакие неприятности не должны его здесь достать.
Аббат вновь говорил о том, что Людовик Тринадцатый умирает. Это не могло не волновать шевалье, как человека, который столько лет служил не себе, а стране и людям, делавшим историю. Будет ли смута после смерти короля? Сможет ли королева Анна при помощи итальянца удержать трон? Не начнут ли бунт обделенные властью принцы крови? И где в это время должен быть он, шевалье де Виллеру?
Вопросы, вопросы без ответов.
Вечером третьего дня Теодор, как обычно, отужинал в обществе госпожи де Ларди. Проверив посты, он пожелал Камилле, рано отправившейся к себе, спокойной ночи, поставил у ее дверей Жюре и пошел в свою комнату – там его поджидала книга, которую хозяйка замка рекомендовала ему всенепременно прочесть.
Он просидел над книгой почти час, но едва одолел три страницы. На душе отчего-то было неспокойно.
Возможно, потому что поднявшийся к ночи ветер уныло свистел за окнами, и завывания в нежилой башне наводили на мысль о сонме неупокоенных душ, решивших устроить бал с размахом.
Лучшим лекарством от ночной тоски была работа, а потому Виллеру накинул привычный черный камзол с серебром, прицепил к поясу шпагу и вышел из комнаты, намереваясь проверить посты – благо, близились полночь и смена караула. Нет, его люди наверняка не обжимаются со служанками по углам, но вдохновить их видом неусыпно следящего начальства не помешает.
Первым делом Виллеру дошел до апартаментов госпожи де Ларди – как раз вовремя, чтобы увидеть, как исчезает за углом ее служанка Адель. Значит, Камилла отпустила всех слуг и легла спать. Но стул, на котором должен был сидеть Жюре, пустовал. Что ж, наверное, Арман отлучился по естественной надобности и вскоре вернется, либо он обходит коридоры, что вероятнее. Ничего не случится за эту минуту. А пока можно самому посидеть на посту, с Теодора не убудет. Он уселся поудобнее, осмотрел коридор. Свечи, освещавшие его, горели редко, и здесь царил полумрак.
«Я – дракон, стерегущий прекрасную принцессу...»
Из какой детской игры всплыли эти слова, и когда она была, эта игра? Он уж и не помнил. Помнилось только свежее утро, капли росы на лепестках ромашек и крестьянская девочка Катрин с глазами сливового цвета...
Теодор напрягся раньше, чем понял, что услышал что-то подозрительное.
Скрип? В вечно скрипящем замке один шорох среди многих звуков не был неожиданным. Но Теодор, имевший отличный слух, понял: скрипят начищенные сапоги, причем обладатель их приближается со стороны нежилой части замка. Наверное, возвращается Жюре. Но с чего Арману таиться? Человек же в начищенных сапогах явно старался ступать бесшумно. В ту сторону ходят только слуги и охрана, там комната Адели, а посторонним, крадущимся как мыши, делать там нечего. Виллеру мгновенно прокрутил все варианты: Жюре, некий любовник Адели, заплутавший слуга или проникший в дом незнакомец, – решил, что первые три варианта ничем не грозят, и сосредоточился на последнем. Шпага вынималась из ножен почти бесшумно, Виллеру отступил чуть назад и растворился в тени за декоративной тумбой.
Спустя несколько мгновений человек показался из-за угла – так и есть, Теодор не ошибся. Это не кто-то из слуг, слугам незачем кутаться в широкие плащи и нацеплять маски. Незнакомец направлялся к двери Камиллы.
«Вот для этого меня и держат на службе».
Мир сделался четким и простым – так всегда бывало с Теодором, если опасность рядом. Когда ночному визитеру до дверей оставалось несколько метров, Виллеру шагнул ему навстречу. Говорить с ним, в принципе, было не о чем. Если ты пришел с хорошими намерениями, то нечего шастать в маске по коридорам. А если с плохими, то разговаривать надо с помощью стали.
Незнакомец остановился и, после секунды замешательства, тоже вынул шпагу. И, что примечательно, немедленно переложил ее в левую руку. Виллеру нехорошо прищурился: манипуляции незваного пришельца, который явно был правшой (шпага висела на левом боку), говорили лишь о том, что он знает, с кем ему предстоит сражаться. Предупрежден, однозначно. Это еще больше уверило Теодора в том, что перед ним – наемный убийца. А вот кому и зачем понадобилось убивать Камиллу – это можно будет выяснить позже.
Ночной визитер вскинул правую ладонь, будто собираясь что-то сказать, но если Теодор сделал первый шаг – остановить его было сложно.
Ни тот ни другой, впрочем, не спешили нападать, что отнюдь не свидетельствовало о чьей-то нерешительности. Скорее, наоборот: противники «прощупывали» защиту друг друга, определяли, у кого из них более крепкие нервы. Оба встали в позицию, одинаково свободно позволявшую и атаковать, и уйти в глухую оборону. Моральное право напасть первым было за Виллеру, он охранял покой и жизнь хозяйки замка, а незнакомец явно собирался посягнуть и на то, и на другое. Потому клинок в руке Теодора раньше сделал вроде бы неспешное, но очень точно рассчитанное движение. Подобные удары пропускают только совсем неопытные фехтовальщики или зазевавшиеся самоуверенные болваны, а противник не принадлежал ни к первым, ни ко вторым. Выпад был с легкостью отбит. В возникшей паузе незнакомец успел отбросить в сторону свой длинный плащ, и это не понравилось Виллеру еще больше. Либо соперник слишком уверен в своих силах, либо твердо знает, что его визави будет действовать только одной рукой, не прибегая к помощи кинжала.
