— Он-то? — сказал Рюдберг. — Он вмешивается только тогда, когда можно на этом погреть руки. А на то, каково приходится полицейским на местах, ему глубоко плевать.
После чего началось обсуждение собственно двойного убийства.
Ничего такого, что стоило бы внимания, пока не произошло. Следствие по-прежнему находилось в начальной фазе.
Они собирали материал, анализировали его и сортировали.
Все согласились, что самый главный след — таинственная женщина в Кристианстаде и ее сын. Уже никто не сомневался, что это было убийство с целью ограбления.
Курт Валландер спросил, как дела в лагерях беженцев.
— Я проверил ночные рапорты, — сказал Рюдберг. — Как будто бы все спокойно. Самое страшное происшествие за ночь — на трассу Е-14 выбежал лось.
— Завтра пятница, — сказал Курт Валландер. — Вчера мне опять позвонил тот же тип. Он повторил свои угрозы.
Рюдберг предложил известить Управление государственной полиции. Пусть там сами думают, как усилить наблюдение.
— Правильно, — согласился Валландер. — Лучше подстраховаться. А мы тут у себя выделим еще один ночной патруль — специально для лагерей.
— Тогда отдай приказ о сверхурочных, — сказал Ханссон.
— Знаю, — кивнул Валландер. — Я бы хотел назначить в ночную смену Петерса и Нурена. И пусть кто-нибудь обзвонит всех директоров лагерей. Пугать не надо, попросите только усилить бдительность.
Совещание продолжалось около часа.
Оставшись один, Валландер стал обдумывать гневное письмо на телевидение, но тут зазвонил телефон.
Это был Йоран Буман.
— Видел тебя вчера в новостях, — сообщил он и засмеялся.
— Ну не сволочи, а? Бесстыжие сволочи…
— Ага. А ты даже не возмутился.
— Как раз им письмо пишу.
— О чем они вообще думают, журналисты?
— Только не о том, где правда, а где ложь. Больше о броских заголовках.
— У меня для тебя хорошие новости.
Курт Валландер напрягся.
— Ты ее нашел?
— Может быть. Сейчас к тебе придет факс. У нас девять возможных кандидатур. Актами гражданского состояния пренебрегать не стоит. Ты посмотри, что я тебе прислал, и позвони, кем заняться в первую очередь.
— Молодец, Йоран, — сказал Курт Валландер. — Я позвоню.
Он спустился в приемную. Молодая девушка, которую он видел впервые в жизни, принимала факс.
— А кто это — Курт Валландер? — обратилась она к нему.
— Это я. А где Эбба?
— Она собиралась в химчистку.
Ему стало неловко. Эбба должна бегать и решать его личные проблемы.
Факс был на четырех страницах. Он вернулся к себе и разложил их на столе. Читал фамилию за фамилией, даты рождения. У всех отцы неизвестны.
Четверых он довольно быстро отверг. Оставались еще пятеро мальчиков, родившихся в пятидесятых годах.
Двое из них живут по-прежнему в Кристианстаде. Один в Гладсаксе, недалеко от Симрисхамна. Еще один живет в Стрёмсунде, а последний уехал в Австралию.
Он улыбнулся, подумав, что в интересах следствия придется послать кого-то на другую сторону земного шара.
А потом позвонил Йорану Буману.
— Молодец! — похвалил он его еще раз. — Выглядит многообещающе. Будем выбирать из пяти.
— Пригласить их на беседу?
— Пока нет. Я хочу заняться этим сам. Вернее, вместе с тобой. Если у тебя, конечно, найдется время.
— Найдется. Начнем сегодня?
Курт Валландер поглядел на часы.
— Давай завтра. Я постараюсь в девять быть у тебя. Если, конечно, ночью ничего не произойдет.
Он коротко рассказал об анонимных звонках.
— А ты нашел этих, которые подожгли лагерь?
— Еще нет.
— Ладно. Я пока подготовлю кое-что к завтрашнему дню. Узнаю, по крайней мере, не переехал ли кто из них.
— Может быть, встретимся в Гладсаксе, — предложил Курт Валландер. — Это как раз на полпути.
— В девять часов в отеле «Свеа» в Симрисхамне. Выпьем кофе для разгона.
— Отлично. И спасибо за помощь.
Ну погодите, черти, подумал он, кладя трубку. Теперь пойдет работа.
Потом Валландер единым духом написал письмо на шведское телевидение. Не выбирая выражений. Копии он собирался направить в Иммиграционное управление, министру по делам иммиграции, окружному полицмейстеру и начальнику Управления государственной полиции.
Рюдберг, стоя в коридоре, прочитал письмо.
— Здорово, — сказал он, — только не думай, что кто-нибудь пошевелит пальцем. Журналисты в этой стране, а особенно на телевидении, ошибаться не могут.
Курт Валландер отдал перепечатать письмо и пошел в столовую выпить кофе. О еде пока думать не хотелось. Было уже около часа, и он решил разобраться до обеда со всеми листочками с телефонными звонками у себя на столе.
Накануне вечером он изрядно струхнул после анонимного звонка. А сейчас неприятные предчувствия удалось отогнать. По крайней мере, случись что, полиция начеку.
Он набрал номер Стена Видена. Но, не успели начаться сигналы, быстро положил трубку. Стен подождет. В свое время они еще развлекутся, замеряя скорость, с которой лошадь съедает свою порцию сена.
Вместо этого он набрал номер прокуратуры.
Девочка на коммутаторе сказала, что Аннет Бролин на месте. Он поднялся и пошел в другое крыло.
Она стояла в пальто.
— Я иду обедать, — сказала она.
— Можем пообедать вместе.
Она замешкалась на секунду, потом улыбнулась:
— Почему бы и нет?
Курт Валландер предложил «Континенталь». Они сели за столик у окна и оба заказали соленую лососину.
— Я тебя видела вчера в новостях, — сказала Аннет. — Как можно делать такие односторонние и пристрастные репортажи?
Валландер, приготовившийся к обороне, расслабился.
— Журналисты относятся к полицейским как к дичи, — сказал он. — Много мы делаем или мало, не важно, нас все равно облают. К тому же они не понимают, что какие-то вещи мы просто вынуждены утаивать в интересах следствия.
Он не собирался рассказывать ей насчет утечки информации, но не удержался. Рассказал, как его взбесило, когда секретные сведения пошли прямым ходом на телевидение.
Он заметил, как внимательно Аннет слушает. И вдруг увидел за элегантным костюмом и прокурорской должностью человека, которого он почти не знает.
Они заказали кофе.
— А твоя семья тоже переехала сюда? — спросил он.
— Нет, муж остался в Стокгольме. И детям не стоит менять школу ради одного года.
Курт огорчился. В глубине души он надеялся, что она носит кольцо просто так.
Официант пришел со счетом, и Курт потянулся за бумажником.
— Пополам, — сказала она.
Официант подлил кофе.
— Расскажи об этом городе, — попросила она. — Я проглядела часть уголовных дел за последние годы. Все иначе, если сравнивать, например, со Стокгольмом. Огромные различия.
— Они уменьшаются, эти различия, — сказал Курт Валландер. — Скоро все маленькие шведские городки будут просто пригородами больших. Двадцать лет назад здесь не слыхали, что такое наркотики. Десять лет назад наркотики были уже и в Симрисхамне, и в Истаде, но мы как-то с этим управлялись. Теперь наркота повсюду. Едешь мимо какой-нибудь красивой старинной усадьбы и думаешь: а чем черт не шутит, может, тут делают амфетамин?
— Насилия здесь меньше, — сказала она. — И оно не такое жестокое.
— Будет больше, — мрачно сказал он. — Не хочется признавать, но это так. Скоро грань между большим городом и глубинкой совсем сотрется. Мальмё, к примеру, полно организованной преступности. Открытые границы, паромы — для них слаще меда. У нас есть полицейский, он раньше работал в Стокгольме и сбежал оттуда. Сведберг. Он там не выдержал. На днях он, правда, сказал, что подумывает, не вернуться ли назад.
— И все-таки здесь спокойно, — задумчиво произнесла она. — Нет, это не Стокгольм.
Они вышли из «Континенталя». Валландер оставил машину рядом, на Стикгатан.
— А разве здесь можно парковаться? — спросила она.
— Нет, — ответил он с улыбкой. — Но если мне лепят штраф, я его плачу. Как правило. А может, стоит не платить и дождаться приговора.
