Он попытался утешить себя тем, что она хорошо выглядит, ей весело, она раскована и радостна. Такой она была только в раннем детстве. Но единственное, о чем он мог думать, — это о собственной катастрофе.
Курт Валландер. Несчастный полицейский с несложившейся семейной жизнью. Теперь он опаздывал. Может быть, Мона уже повернулась на каблуках и ушла? Она была пунктуальна и ненавидела ждать.
Особенно его.
Он побежал по перрону. Ярко-красный тепловоз шипел, как разъяренный хищник.
Он так торопился, что споткнулся на ступеньках ресторана. Коротко стриженный вышибала смотрел на него ледяными глазами.
— И куда ты собрался? — спросил он лениво.
Его сразил вопрос. Он сразу понял, что парень имел в виду. Вышибала решил, что он пьян, и не хотел пускать его в ресторан.
— Я договорился поужинать с женой.
— Зря договорился. Иди-ка лучше домой.
Курт Валландер ощутил ярость.
— Я полицейский! — заорал он. — И я не пьян, мало ли что тебе показалось. Пропусти меня сейчас же, говорю добром.
— Поцелуй меня в жопу! — сказал вышибала. — Иди, пока я не позвал легавых.
Он почувствовал, что сейчас ударит наглеца, но сумел взять себя в руки. Он вынул свое полицейское удостоверение.
— Я же тебе говорил, что я полицейский, — сказал он, — и я совершенно трезв. Просто поскользнулся. К тому же меня и в самом деле ждет жена.
Вышибала подозрительно изучал удостоверение. Потом вдруг просиял.
— Я тебя узнал, — сказал он, — ты был вчера на ТВ.
Хоть какой-то прок от телевидения, подумал Курт.
— Я целиком на твоей стороне, — сказал вышибала. — Целиком и полностью.
— В каком смысле?
— А в том, что давно пора окоротить этих понаехавших. Пускаем в страну всякое дерьмо, а они наших стариков убивают! Ты прав — надо гнать их к черту отсюда. Пинком под зад.
Курт Валландер понял, что спорить бесполезно. Он слабо улыбнулся.
— Теперь неплохо бы и поесть, — сказал он.
Охранник открыл перед ним дверь.
— Но ты понял, что с ними надо быть настороже?
— Ясное дело, — сказал Валландер и вошел в ресторан. Он повесил пальто и огляделся. Мона сидела у окна с видом на канал.
Он втянул живот, насколько смог, провел рукой по волосам и подошел к ней.
Все пошло наперекосяк с самого начала. Он понял, что она заметила пятно на пиджаке, и разозлился.
И не знал, удалось ли ему это скрыть.
— Привет, — сказал он и сел напротив нее.
— Как всегда, опаздываешь, — сказала она. — Как ты растолстел!
Сразу же принимается его оскорблять. Никакой любви. Ни даже просто дружелюбия.
— А ты такая же, как всегда. Где это ты так загорела?
— Мы были неделю на Мадере.
Мадера. Сначала Париж, потом Мадера. Их свадебное путешествие. Гостиница, балансирующая на скале, крошечный рыбный ресторан на берегу. И она там была с кем-то еще.
— Вот как, — сказал он. — Я-то думал, Мадера — это наш с тобой остров.
— Не будь ребенком.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что ты ведешь себя как ребенок.
— И что в этом плохого?
Они начали заводиться. Их спасла дружелюбная официантка. Она пришла взять заказ, и он почувствовал, что их в последний момент словно вытащили из ледяного омута.
Когда появилось вино, они немного успокоились.
Курт Валландер смотрел на женщину, которая когда-то была его женой, и думал, что она очень красива. По крайней мере, ему так казалось. Он попытался унять ревность.
Он пытался сделать вид, что абсолютно спокоен. Быть бы спокойным и на самом деле!
Они выпили.
— Вернись, — попросил он. — Попробуем начать сначала.
— Нет. Ты должен наконец понять, что все кончено. Все в прошлом.
— Я был сейчас на вокзале и видел нашу дочь.
— Линду?
— Тебя это удивляет?
— Я думала, она в Стокгольме.
— Что ей делать в Стокгольме?
— Она хотела поступать учиться. Выбрать что-нибудь, что ей подходит.
— Я не ошибся. Это точно была она.
— Ты говорил с ней?
Валландер покачал головой:
— Она села в поезд. Я не успел.
— Какой поезд?
— В Лунд. Или в Ландскрону. Она была с каким-то африканцем.
— Это хорошо.
— Что значит — хорошо?
— Это значит, что Герман — лучшее, что было у нее в жизни. За много лет.
— Герман?
— Герман Мбойя. Он из Кении.
— Он был в лиловом комбинезоне!
— Одевается он забавно.
— Что он делает в Швеции?
— Изучает медицину. Скоро уже будет врачом.
Валландер не поверил своим ушам. Она что, шутит?
— Врачом?
— Ну да, врачом. Доктором, если угодно. Он приветливый, заботливый. Прекрасное чувство юмора.
— Они живут вместе?
— У него крошечная студенческая квартирка в Лунде.
— Я спросил, живут ли они вместе.
— Я думаю, что Линда наконец решилась.
— Решилась на что?
— Переехать к нему.
— Как же она тогда собирается учиться в Стокгольме?
— Это Герман предложил.
Официантка подлила им вина. Курт заметил, что начинает слегка пьянеть.
— Она как-то позвонила. Была в Истаде. Но не зашла. Если увидишь ее, передай, что я по ней скучаю.
— Она делает то, что считает нужным.
— Я тебя только попросил ей передать!
— Передам! Не кричи!
— Я не кричу.
На столе появился бифштекс «а-ля тартар».
Ели молча. Ему было невкусно. Он заказал еще бутылку вина и с легкой тревогой подумал, как он будет добираться домой.
— У тебя, похоже, все в порядке.
Она говорила решительно. Как будто возражала.
— А у тебя?
— Отвратительно. А в остальном — нормально.
— О чем ты хотел со мной поговорить? — спросила Мона.
Это он забыл. Он забыл, что придумал предлог для встречи, а теперь ему было совершенно нечего сказать.
Надо сказать правду, подумал он с иронией. Почему бы не попробовать для разнообразия?
— Я просто хотел тебя увидеть. Все остальное — просто враки.
Она улыбнулась:
— Я рада, что мы встретились.
Внезапно он заплакал.
— Мне так страшно тебя не хватает, — пробормотал он сквозь слезы.
Она погладила его по руке. Но ничего не сказала.
И только теперь Курт понял, что все кончено. Что развод — это навсегда. Поужинать вместе они могут, но жизни их разошлись. Ее молчание было красноречивее слов.
Он подумал об Аннет Бролин. И о негритянке из снов.
Он был совершенно не готов к одиночеству. Но теперь придется с ним смириться и постепенно начинать все сначала. Начинать жизнь, за которую отвечать будет только он сам.
— Ответь мне только на один вопрос, — сказал Курт. — Почему ты ушла?
— Если бы я не ушла, жизнь бы ушла от меня, — сказала она. — Я только хочу, чтобы ты понял: это вовсе не твоя вина. Я сама поняла, что пора рвать. И сама решилась на это. Когда-нибудь ты поймешь, о чем я говорю.
— Я хочу понять сейчас.
Она пыталась заплатить за себя, но он и слышать не пожелал.
— Как ты будешь добираться домой? — спросила она.
— Ночным автобусом, — сказал он. — А ты?
— Я пройдусь.
— Я провожу тебя.
Она покачала головой:
— Расстанемся здесь. Так лучше. Звони, если что. Надо поддерживать связь.
Она быстро чмокнула его в щеку. Он смотрел, как она энергичным шагом идет по мосту. Когда она скрылась в переулке между «Савоем» и туристским бюро, он пошел следом. Пару часов назад он шпионил за дочерью, теперь — за женой.
Около радиомагазина на углу Большой площади ее ждала машина.
Она села на переднее сиденье. Он шагнул в подъезд, когда они проезжали мимо него, но успел разглядеть, что за рулем сидит мужчина.
Валландер пошел к машине. Никакого ночного автобуса на Истад не было. По пути он зашел в автомат и набрал номер Аннет Бролин. Услышав ее голос, положил трубку.
Он залез в машину, поставил кассету с Марией Каллас и закрыл глаза. Проснулся от холода. Он проспал почти два часа. И решил ехать домой, хотя еще не протрезвел. Поеду через Сведалу и Сванехольм, решил он, там никогда не нарвешься на патруль.
